***
В конце концов, всё, что у тебя остаётся — это ты сама.
— Я влюблена в тебя так сильно, — слова вырываются из моих уст прежде чем я успеваю подумать. — Джеймс, — его голос ласковый, а на губах — моя любимая улыбка. Я слышу, как мне и Гарри приходят оповещения на телефоны. — Прервёмся на секунду, — я достаю свой телефон из заднего кармана и вижу, как Гарри делает то же самое. — Что это? — я вижу рассылку из твиттера. — Профиль, которые постит всякие сплетни, — кудрявый хмурится и я открываю содержимое рассылки. Моему взору предстаёт фотография страницы из чьего-то личного дневника и первая строчка заставляет моё сердце сделать сальто: «С того момента как я увидел Джеймс Голден, я знал, что проведу остаток своей жизни избегая её, потому что она околдовала меня…» — Не могу поверить, что Хелен сделала это, — шепчет Гарри и я вижу слёзы в его глазах. Раньше я не могла и подумать, что джентльмены умеют плакать. — Гарри, — я дотрагиваюсь до его плеча, но он отталкивает меня и уходит, даже не посмотрев в мою сторону. Знаю, что поступаю неправильно, читая это, но Гарри не объяснял своих чувств ко мне, а эта страница в его дневнике знает куда больше, чем я, возможно, могу предположить… Я снова смотрю в свой телефон и начинаю читать:«С того момента как я увидел Джеймс Голден, я знал, что проведу остаток своей жизни избегая её, потому что она околдовала меня. Я не помню как родился, что получил в подарок на первое Рождество и как впервые отправился на пикник, но я помню, как впервые услышал самый прекрасный смех в мире.*
Он принадлежал Джеймс.
Я понял, что это станет проблемой, когда она посмеялась с моей самой ужасной тук-тук шутки. И, возможно, она первая увидела меня таким, какой я есть или каким хочу быть.
Джеймс была милой красивой. Наверное, самой красивой девушкой из всех. Самое интересное, что она не осознавала это. В её глазах всегда было море. Пожалуй, я никогда не встречал кого-то такого вдохновлённого.
Она видела, каким одиноким я был, но ничего не говорила. Я заметил это её в голубых глазах — понимание. Иногда я ловил на себе её взгляд, когда рисовал что-то в своей тетради или когда писал в своём блокноте о ней.
Джеймс была простой, но при этом о ней всегда отзывались как о человеке, общение с которым очень сложное и двусмысленное.
Она пыталась меня разгадать, но тем больше не понимала. Джеймс часто кричала на меня и говорила, что я не способен на разговоры. Тем не менее она всегда разрешала мне быть рядом с ней, даже когда я возвращался к ней в чём-то или в ком-то запутавшийся.
Я хотел смеяться с Джеймс и засыпать, держа её в своих объятиях. Грезил о том, чтобы мы могли делать за закрытыми дверьми. Сколько бы всего узнали вместе и от чего бы отказались.
Я проводил с Джеймс много времени в университете, но даже этого не хватало, потому что я начинал скучать уже через десять минут.
Всегда уходил, оставляя её со слезами на глазах и разбитым сердцем, потому что Джеймс Голден — моя сплошная болевая точка.
Твой аромат — наркоз, изнеможенье, обморок, истома. Как странно вспомнить, что бутон был прост и не сулил особого восторга…
the fray — never say never
Я вытираю слёзы и отмечаю про себя, что в последнее время постоянно плачу. Чаще всего из-за Гарри. — Гарри, — я тихо зову его и захожу на балкон. Здесь чертовски холодно. — Пойдём внутрь, прошу, — тяну его за руку, но он не шевелится. Он поднимает глаза к небу и я замечаю дорожки слёз на его щеках. — Небо сегодня очень красивое, — замечает парень. Это напоминает мне вечер, когда он рассказал о том, что у него есть девушка. — Пойдём внутрь, ты заболеешь, глупый, — я снова тяну его за руку, но он по-прежнему не двигается. — Хорошо, — я скрещиваю руки и становлюсь возле него. — Я буду стоять здесь, рядом с тобой. Если заболею, то это будет на твоей совести. Если шантаж — это единственный выход, то я согласна на него. — Я никогда не хотел, чтобы люди увидели эту мою сторону, — парень пожимает плечами и я замечаю в его правой руке стакан виски и сигарету. — Романтичность — не мой конёк. — Какая разница, что скажут другие, Гарри? — я развожу руками в стороны и заставляю его взглянуть на меня. — Пока ты пытаешься скрыть часть себя от посторонних глаз — жизнь проходит мимо. Он продолжает плакать и теперь я вижу в его изумрудных то, что не замечала раньше — отчаяние. Я думала, что отчаяние только на его губах, но оно было закопано куда глубже. — Я долго пыталась вспомнить момент, когда влюбилась в тебя, — Гарри делает глоток виски и продолжает смотреть на меня. — Мне казалось, что таким образом я смогу найти все воспоминания о тебе в своей черепной коробке и перестать любить, — горько усмехнувшись, добавляю я. В моих самых диких мечтах он — мой король, а я — его львиное сердце. — И сейчас я очень чётко помню тот момент, — я смотрю на ночное ноябрьское небо и расплываюсь в улыбке от воспоминаний. — Это был второй курс, мы сидели в кафетерии и что-то обсуждали. Воспоминания проносятся в моей памяти, словно я смотрю в калейдоскоп — также ярко и красочно. — Шла речь о том, чтобы наша группа участвовала в каком-то конкурсе. Я предложила идею, но меня никто не услышал, — поворачиваюсь к парню и вижу то, что и не думала увидеть — горько-сладкую улыбку. — Никто, кроме тебя, Гарри. Я сломлена, но спасать нужно не меня. — В тот момент я посмотрела на тебя и ты сказал, что моя идея хорошая. Ты разговаривал со мной так, словно я была твоим другом. — Эй, ребят, Джеймс дело говорит. Это отличная идея, — он поправляет волосы и смотрит на меня. — Нужно чуть-чуть поработать над ней и мы в финале, я уверен. — Спасибо, — чувствую, что мои щёки покраснели. — Не надо краснеть, Джеймс. Ты — находка. — Я так не думаю, Гарри. — А ты заставь себя так думать. Такие девушки как ты являются нашим будущим… — Это самое настоящее, что я когда-либо испытывала, Гарри. С той самой минуты я начала думать о том, что я не знаю, как стать той, по которой бы ты скучал в два часа ночи. Стайлс вздыхает и поправляет свои волосы. — Такие люди как я, не подходят таким людям как ты. — Хватит! — я толкаю его в грудь и он слегка пошатывается. — Мы уже выяснили, что я тебе небезразлична. Ты бы не посвящал какой-то ничего не значащей для тебя девушке страницу в личном дневнике. Он не играл со мной. Теперь я это знаю, но почему у меня складывается такое впечатление, словно его никогда по-настоящему не было рядом со мной? — Я понимаю, что этот вечер отстойный и ты в ужасе от происходящего. Поверь, Гарри, когда я в плохом настроении, мне тоже хочется разрушить отношения с каждым, кого я знаю, — обнимаю себя руками и ёжусь от холода. На этот раз от холода. — Если тебе есть что сказать мне, то не молчи, пожалуйста, — я касаюсь его лица рукой и Гарри прикрывает глаза. Любовь — это то, чего Гарри Стайлс никогда не просил. — Я не могу перестать думать о тебе, Джеймс, — он кладёт свою руку поверх моей и я слышу звук разбивающегося стекла. — Я думаю о тебе очень много. Всё время, на самом деле. Это всегда ты, Джеймс. Впервые вижу Гарри таким слабым и уязвимым и от этого моё сердце сжимается. — Я думаю о тебе так много, что мне даже странно, откуда берётся время на всё остальное.*** — Тогда почему ты все эти годы молчал? — слёзы обжигают моё лицо и я чувствую, что даже водостойкая тушь растеклась. — Потому что я никогда не знал, как сделать тебя счастливой. Вот так всё просто. Счастье и боль, оказывается, находятся в одном спектре. — Сейчас, Гарри, я счастлива, потому что всё то время, пока я теряла свою гордость в попытке узнать тебя, — прижимаюсь своими губами к его шее и оставляю там лёгкий поцелуй. — Всё то время, пока я была безоговорочно влюблена в тебя, — я запускаю свои пальцы в его взъерошенные волосы и оттягиваю их. — У тебя были самые реальные чувства ко мне. Гарри отстраняется от меня и я немедля целую его со всем спектром своих чувств: отрицанием, болью, отчаянием, отрешённостью, ненавистью, безнадёжностью и, самое главное — любовью. Гарри Стайлс был королём всего. Он был королём моего сердца, тела и души. — Я вижу будущее с тобой, Гарри, и если тебе этого недостаточно, то… — он кладёт палец на мои губы, заставляя замолчать. — Ты видишь будущее со мной? — в его голосе я слышу недоверие и боль. Боль. Боль. Боль. Боль. — Я представляю его с той самой секунды, как ты обратил на меня внимание в кафетерии. Я знаю, что у нас с Гарри всё запутанно и сложно, но реально. Так что я назову любое место домом, если там будет он. —Уверен, что тебе никогда не приходило в голову, что я не могу сказать «привет» из-за риска услышать твоё тихое «прощай», Джеймс, — зеленоглазый отпускает меня и делает шаг назад. — Я убедил себя, что счастлив с Хелен. Это было не так уж трудно, ведь раньше я думал, что счастье — это когда ты не одинок и у тебя есть с кем поболтать по телефону, пока ты куда-то идёшь. Сколько оттенков в одиночестве Гарри Стайлса? — Мне казалось, что можно стереть любовь из памяти, но, как оказалось, выкинуть из сердца — это уже другая история, Джеймс.**** Я вижу, как ему тяжело, но знаю, что мы должны пройти через это. Сейчас или никогда. — Ты словно зыбучий песок. Я улыбаюсь, потому тоже сравнивала его с зыбучим песком. Так это работало. — И теперь, когда ты всё знаешь, я не знаю, что делать, потому что по части отношений — я девственник. — Стайлс ухмыляется, но с такой теперь для него привычной болью. — Мы с тобой… — Такие понятные теперь, Гарри, — я хочу взять его за руку, но он отступает назад. — Мы могли бы попробовать, понимаешь? После нескольких месяцев борьбы мы с тобой всё выяснили. Если ты уйдёшь, то ты будешь самым большим козлом из всех. — Однажды, стоя возле панорамного окна с видом на Сиэтл, ты поймёшь, Джеймс. В его голосе — любовь, в словах — боль. — Не смей уходить, Гарри! — я срываюсь на крик и не узнаю свой голос. — Только не сейчас. — Мне жаль, — парень выходит с балкона и я слышу его всхлипывания. — Я хочу, чтобы ты вернулся, Гарри… — мой голос переходит в шёпот. Гарри не возвращается. Ни через пять секунд. Ни через минуту. Ни через десять. Мы были почти хороши друг для друга. У нас почти всё получилось. В конце концов, всё, что у тебя остаётся — это ты сама.