Портал

Он зашел во двор, огляделся. Казалось бы, для этого мира здесь всё было обычным: дома, дорожки, небольшие садики. Но над всем этим ощущалось присутствие особой Силы. Ллеу понял, что не ошибся адресом. Он сориентировал свой портал по этой силе, как по маяку, и, постаравшись отвлечься от энергий Кадажа и его братьев, направился к истоку их магии - кажется, у него получилось. Обычно он не пользовался подобными приёмами, так как считал их очень невежливыми, но сейчас сама возможность встретиться была важнее. Сам он, впрочем, тоже не прятался, позволяя хозяйке дома заметить себя. Он неторопливо пересёк двор и поднялся по лестнице на крыльцо. Она знала, что рано или поздно это произойдёт. Знала, наверное, с самого начала, но тогда это самое "когда-нибудь" было отделено от сегодня пеленой ушедших веков и призрачной неопределённостью, меркло за сонмом иных переживаний и забот. А может быть, она просто боялась думать об этом, как боятся думать о неизбежном, кто знает... Йенна почти научилась вспоминать о прошлой жизни как о долгом сне. До тех самых пор, пока не почувствовала Туата через самого младшего. Отблеск силы, тень тени, не более, но этого хватило, чтобы привычный мир разом накренился и дал трещину. Она вздохнула и нервно провела рукой по волосам - гость, направлявшийся к ней из снов о прошлом, сейчас был более, чем реален. Не глядя, она коснулась кнопок видеофона, открывая перед ним одну дверь за другой, чувствуя, как вместе с тихими сигналами на панели открываются и двери её забытых воспоминаний. Прежде, чем его рука коснулась последней преграды, она отпустила их все, внезапно почувствовав невероятную, почти вселенскую усталость. Её голос прозвучал тихо: - Здравствуй... Ллеу. Он улыбнулся, хотя зелёные глаза остались печальными: - Здравствуй. - И через секунду добавил: - Ты чудесно выглядишь. Он никогда не тратил слов впустую, вот и сейчас успел окинуть хозяйку дома взглядом, прежде чем сделал комплимент. И, почувствовав, как в её присутствии сердце снова пропустило удар, как века назад, Ллеу отвёл взгляд, позволяя оглядеть и себя: свободная рубашка под замшевой курткой, удобные брюки, слегка припылённые сапоги. Длинные волосы собраны в хвост, а на левой руке - кольцо. Полуулыбка, что пробежала по её губам - он почти не изменился - быстро растаяла, когда взгляд словно натолкнулся на преграду: его кольцо. Вернее, её. Йенна отвернулась и сделала жест, словно плотнее стараясь завернуться в пушистый свитер. Повисла долгая пауза. - Я приглашаю тебя в мой дом. - наконец, вымолвила она, отступая на шаг назад. - Раз уж ты здесь. - Благодарю. - Он шагнул через порог, и так же тихо произнёс: - Я пришёл с миром. Йенна посмотрела на него недоверчиво, но, всё же, чуть подождала и молча направилась в гостиную. Окинула взглядом высокие, во всю стену окна, за которыми жил своей размеренной жизнью неугомонный город. Лившийся через стёкла солнечный свет сейчас показался ей тусклым. Она села на диван, машинально подтянув к себе ноги и обняв руками колени. Это было странным ощущением - чувствовать себя неуютно, но в то же время странно свободно наедине с ним. Как когда-то давно. А он сел напротив, остро чувствуя, что проваливается в тишину, словно в смолу, которая готова окаменеть вокруг. Сковать, превратившись в янтарь, оставив его внутри - замершим насекомым, раз за разом проживающим воспоминания своего прошлого. Йенна молчала - и, насколько он её знал, она не собиралась говорить первой. А Ллеу чувствовал, как тишина вытягивает из него силы, зовёт погрузиться в сон о жизни без боли... - У тебя красиво. - он кашлянул, прочищая горло, в котором уже першило что-то сладкое и тягучее. - Много воздуха, света. И цветов. Ты давно здесь? - Давно. - мягко произнесла она, впервые с момента встречи поднимая на него глаза. - Зачем ты пришёл? - Я встретил твоего младшего сына. От него я узнал о том, что ты в этом мире. И понял, что должен прийти. Поговорить или просто увидеть тебя. При упоминании о Кадаже она опустила глаза, словно скрывая что-то. А когда порывисто встала, вдруг завозившись с чашками, Ллеу понял, что не ошибся. - Что ж, говори. - не поворачиваясь к Туата, произнесла она. Неожиданно на её руке безжалостно вспыхнул луч солнца, попав в плен одной из граней её кольца. Вернее, его кольца. Ллеу вздохнул. Он столько раз проговаривал про себя этот разговор, мог вести его часами - а сейчас в его голове воцарилась звенящая пустота. Тогда он заговорил от сердца. - Я очень виноват перед тобой. Моя душа тяжела, потому что я знаю: мои гордыня и глупость причинили тебе много боли. Ты была права: я вёл себя как жадное дитя и считал тебя своей собственностью. Восхищение твоей красотой и талантами ослепили меня, я не видел, что ты очень быстро стала умным и самостоятельным существом. На короткий миг её руки, прилежно пересыпавшие что-то, замерли. Потом она покачала головой. - Всё это давно в прошлом. - на столик, разделявший их, опустился поднос с чаем. Воздух наполнил свежий аромат трав. Йенна потеребила в руках чашку. Она не была готова к разговору о них. - Я рад, если так. И я готов предложить тебе мою дружбу, если, конечно, ты захочешь её принять. Я не буду давить на тебя, просто хочу, чтобы ты знала: я всё ещё считаю, что ты - близкий моему сердцу человек. Глаза Йенны недоверчиво сощурились. Она начала было говорить, но так и не произнесла не слова. Потом, помолчав, всё же собралась с мыслями: - Зачем тебе это? Ллеу снова вздохнул, отвёл взгляд: - Ты часто снилась мне. - Это не ответ. - она покачала головой. - И ты сам это знаешь. Он молчал. Тогда снова заговорила она: - Мне жаль, что мы с тобой... не понимали друг друга. Но с тех пор прошло слишком много лет. Слишком много перемен. Вряд ли мы по-прежнему знаем, кто мы есть. Я не хочу, чтобы чувство вины толкало тебя на поступки, о которых ты потом пожалеешь. - О чём, по-твоему, я могу пожалеть? - удивлённо уточнил он. - Я ничего не могу дать тебе. В ответ Туата тихо хмыкнул: - Я не прошу ничего для себя. - Ты ищешь исцеления от прошлого, Ллеу. Разве не так? Но я по-прежнему не могу дать тебе свет... Только темноту забвения. Мне нечего дать человеку. Или Туата. - Я думаю, что достаточно заблуждался, пытаясь отыскать свет в других, когда его нужно было искать в себе. И я не прошу тебя быть моим Светом, Смыслом или Любовью - если ты этого боишься. - Он говорил мягко, но слово "этого" всё-таки выделил интонацией. - Мне достаточно твоего прощения. Но есть те, кому действительно нужна твоя любовь. - Нет смысла в том, чтобы бояться, чего нет. Как и делать то, к чему не способен. Ты многое дал мне и многому научил. Может быть, даже слишком. Но не любви. Ллеу чуть не рассмеялся, но сумел сдержаться - сейчас этот смех мог обидеть его собеседницу, заставить её закрыться. - Этому нельзя научить, можно только научиться - в какой-то момент оно просто просыпается в тебе. Это тепло и нежность, желание защитить, помочь, укрыть от боли. Это счастье от случайно пойманной улыбки, взгляда. И знаешь, Йенна... любви в тебе намного больше, чем всего остального. Я просто знаю это. И разве не любовь дала жизнь твоим детям? - Жизнь моим детям дала ненависть. Повисла долгая пауза. Ллеу не ожидал такого ответа. - К чему? - наконец, прервал молчание Туата, хмурясь. - К себе. - отрезала она. Потом справилась с собой и продолжила спокойнее. - Ты создал меня иной. Я не знаю ничего о детстве или о родительской любви. Только обрывки чужих воспоминаний, случайно подсмотренные, словно украденные. Пустые. Мне хотелось оградить их от этой пустоты. Но, чем больше я старалась их защитить, тем больше она разрасталась. Заглянув в неё, мои дети потеряли разум. Их убила моя ненависть. Я осознала это слишком поздно. Туата опустил взгляд, чувствуя вину за то, что случилось с ней - его возлюбленной и его творением. Он отпустил её, одну, в мир, который не понимал её и который не понимала она. Одинокая, везде чужая, никому не родня, она шла из портала в портал, пытаясь хоть где-то найти отблеск себя самой, не подозревая о том, что найти его невозможно. Слишком много одиночества, боли, отчуждения и отчаяния для одной души... И сейчас он всё больше сомневался в том, что поступил правильно. Ллеу вдруг пришёл в себя, осознавая, что он только что прорицал - и, кажется, вслух. Он положил пальцы на виски, зажмурился, заставляя видения отступить. - Прости меня. Она обняла себя за плечи, словно ей было холодно. - Я простила. Он судорожно вздохнул: - Я должен был тебя отпустить. Каждому из нас суждено пройти только свой путь, чтобы найти себя. Преодолеть преграды, получить шрамы от ошибок и случайной боли, но в конце концов - стать лучше, чище, мудрее и милосерднее. Этому нельзя научить, от этого нельзя уберечь. Мы стараемся сделать так, чтобы те, кого мы любим, избежали наших ошибок или хотя бы части нашей боли. Но ведь это значит - думать о себе, решать за других. Это... неправильно. Я жалею только об одном. О том, что отпустив - потерял тебя. Йенна вздохнула, выныривая из воспоминаний и возвращаясь к своим мыслям. Она отпустила их всех и они вряд ли вернутся. Может быть, самым мудрым решением будет, наконец, с этим смириться. Ничего уже не исправишь. Помолчали. - Ну, а ты? Как ты... что было с тобой? - спросила она, желая сменить слишком болезненную тему. Он иронично улыбнулся. Отпил глоток чая, потом заговорил: - Я тоже оставил наш мир. Много путешествовал, учился, наблюдал за другими... народами. Знаешь, в большинстве миров живут люди. Слабые однодневки по сравнению с нами - но они не боятся жить, дышать, творить, делать ошибки. Они влюбляются и расходятся, всё время что-то ищут. Беспокойное племя, - в его голосе скользнула нежность. - Сейчас я служу одной из них. - Служишь? - удивилась Йенна. - Она взяла с меня Слово. Впрочем, мне даже платят неплохое жалование, - Ллеу широко улыбнулся. Йенна кивнула, но ничего не сказала. В конце концов, это его выбор. А потом вдруг грустно улыбнулась, подумав о том, как они, в сущности, схожи. Снова повисла долгая пауза. Туата ещё раз спрашивал себя, имеет ли он право затрагивать тему общения и воспитания... детей. В конце концов, они были детьми Йенны - но не были его детьми. Или были - если считать, что их мать была его творением? Ах, если бы... В любом случае, если он хоть чем-то мог им помочь, попытаться стоило. Ллеу вздохнул и начал: - Послушай... я не хочу обидеть тебя и не собираюсь учить жить - сейчас, после стольких веков, это было бы глупо. Но я хочу спросить: разве ты не чувствуешь, как твои дети любят тебя? Они неосознанно тянутся к тебе, тоскуют. Им кажется, что ты отвернулась от них оттого, что они - плохие, недостойные такой матери, как ты. В тебе, я знаю, бьётся чуткое сердце. И я уверен: ты создавала их не для того, чтобы оставить. Почему же ты позволила своим страхам встать между вами? Она молчала долго. Так долго, что Ллеу подумал, что она не ответит. - Ты ничего о них не знаешь. - наконец, выговорила Йенна. - И ничего не знаешь обо мне и моих страхах. - Я знаю достаточно. И у меня есть глаза, чтобы видеть очевидное. Ты же - боишься смотреть. Йенна... да, ты можешь причинить им боль. Но, кроме тебя, это могут сделать многие. А кто, кроме тебя, даст им то, на что они уже боятся надеяться? И... кто, кроме них, даст тебе то, чего ты так хочешь? Какие бы ошибки каждый из вас ни совершил, вы всё равно - одна семья. Мир не понимает их и боится. И у них нет никого, кто бы объяснил им, что они другие. Просто - особенные, что бывает и так, что и особенных очень любят, что и они кому-то нужны. Вспомни, что ты чувствовала, когда думала, что мне нужна игрушка, а не ты сама. Они же думают, что не нужны тебе вовсе. Но ведь это не так? Она жестоко усмехнулась: - За прошедшие века ты ничуть не изменился. Всё те же слова о высоком, о любви и благородстве - и - ничего. Всегда - ничего. Ты задаёшь вопросы, но и сам не знаешь ответов. Ты много говоришь о страхе, но больше всего боишься сам. - её голос превратился в лёд, а глаза сузились, совсем как у Кадажа, в те редкие моменты, когда он выходил из себя. - А я больше не склонна романтизировать окружающий мир, тебя и саму себя. Он понял упрёк, болезненным осколком занывший где-то глубоко внутри. Несколько секунд внимательно смотрел ей в глаза и не увидел в них ничего, кроме мглы, потом тихо произнёс: - Ты никогда не была эгоистичной и жестокой. - Почему я не могла такой стать? - спросила она с вызовом. - Потому что ты не такая! - почти выкрикнул он. Она отвернулась. Ей очень хотелось верить ему, как тогда, в самом начале её пути, когда она была открытой, доверчивой и наивной, любые слова принимая за чистую монету и восторженно распахивая навстречу солнцу свои дивные глаза. В этот миг Йенна почувствовала себя необычайно одинокой и её накрыло вдруг неудержимое желание заснуть и провалиться в тихий мир спокойствия и грёз, остаться в нём навсегда. И вместе с тем, жалило осознание того, что это всего лишь очередной и жестокий обман. Она уже узнавала его, словно старого знакомого, зная - он не принесёт ничего, кроме горькой и слепой безысходности. Туата наблюдал за Йенной, чувствуя боль от потери такую же острую, как и тогда, несколько тысячелетий назад. - Ты не веришь мне. - слова прошуршали мёртвой листвой. Не вопрос, но утверждение - он чувствовал, что у него нет сил, чтобы пробить её глухую стену. - Нет. - покачала она головой. Ллеу встал со своего места, на губах его было горько. Эту стену отчасти он возвёл сам. - Прости. Я зря пришёл. Она не шевелилась, словно окаменела. Но, когда он направился прочь, губы её разомкнулись: - Обещай мне... Туата остановился, повернулся к ней. - Обещай мне, что никогда не причинишь вреда моим детям. Он немного помолчал, как всегда, когда формулировал что-то важное. Наконец, кивнул: - Я приложу все свои силы к тому, чтобы этого не случилось. Она покачала головой: - Дай мне Слово, Ллеу. - Я всё ещё не могу лгать, Йенна. Её лицо стало чужим, когда она встала и подошла к нему. - Тогда дай Слово уничтожить меня, если... - её губы искривились. - Теперь ты знаешь, где меня найти. Или и это тебе не по силам? Ллеу закрыл глаза. Протянул руку, коснулся серебряных волос, таких мягких и шелковистых. - Клянусь тебе. Если я пойму, что ты потеряла себя, я это сделаю. Она отстранилась. - Иди с миром, Ллеу Лау Гиффес, я давно отпустила тебя. Прощай. - Мой дом всегда открыт для тебя, Рождённая из Цветов. Если захочешь увидеть меня - приходи. Он вышел из её дома и, слегка сутулясь, пошёл по улице прочь, запретив себе оглядываться и чувствуя, как сердце сводит болезненная судорога. Он знал, что Она никогда не придёт.