Барселона во мне

Cafе carajillo - Традиционно, бренди (или другой ликер) с небольшим количеством сахара и 2-3 зёрнышками кофе, подогревается и поджигается.

День сегодня был вообще каким-то странным. Сначала к нам наведалась толпа немецких туристов, которые все хотели выпить простой крепкий кофе. Они были жутко шумными, все сидели с каменными лицами и смеялись лишь иногда и сдержанно, словно кто-то стоял у них за спинами и контролировал все действия. — А я все гадал, миф ли это про то, что у немцев нет чувства юмора, — Антонио улыбнулся, продолжая тщательно мыть кружки. Вся посуда в нашей кофейне была черного цвета, потому что на такой посуде не видно кофейных пятен и мыть намного проще. — Ой, я редко с ними встречалась, но они все такие серьезные и веселеют, когда чуток выпьют своего шнапса или пива, — я доедала свой пирог с курицей и луком. — А еще говорят, что каталонцы только и делают, как напиваются в своих клубах и барах, — Антонио закрыл кран. — Но скажи, что вино мы очень любим, — мы на это рассмеялись. С Антонио мы часто любили ходить по пятницам в клубы, чтобы немного выпить и расслабиться. Признаться, он мне очень нравился, такой высокий, накаченный испанский мачо, но вся беда была в одном, что Антонио — гей. Впрочем, это совсем не мешало нам вместе развлекаться на полной катушке и, самое главное, можно было не бояться неприятных историй по утрам. — Прости, но сегодня не получится пойти вместе. — Антонио вытер руки об бумажное полотенце. — Кое-кто начинает ревновать. — Ревновать? — я удивленно захлопала глазами. Вот год уже знаю Антонио, и такое слышу впервые. — Это ко мне? — Ага, — он немного виновато посмотрел на меня. — Просто удивительно, я думал, что людей моего круга такое не волнует… — Ну, значит волнует, — протянула я. - Ничего, пойду одна и хорошо повеселюсь, - правда пить в одиночестве совсем не хотелось. — Что ж, до воскресенья, — я поцеловала его в щеку, и направилась в раздевалку, чтобы переодеться и, взяв уже наконец-то свою форму, сдать ее в химчистку. По пятницам мы всегда закрывались чуть раньше, чем в другие будние дни, потому что в этот день мало, кого беспокоил кофе, все готовились к выходным. Завтра кто-то поедет подальше от города, кто-то направится на море, а остальные останутся у себя дома, желая поваляться в постели и ничего не делать. Я вышла на улицу. Уже начало темнеть, а Барселона стала превращаться в рождественскую елку. Повсюду сияли огни, уже звучала музыка, в общем этой ночью покоя никому не будет. Кто-то стоял в тени на противоположной улице, словно боялся зайти в кофейню. Я не видела его лица, видела лишь только стройный мужской силуэт. Кажется, знаю, кто сегодня пришел ко мне в гости. Мой англичанин. Увидев меня, Эдди все же вышел из тени и направился ко мне. Я улыбнулась ему, ощущая, какое-то странное волнение. А ведь я даже не надеялась увидеть его больше. Думала, что наше знакомство так и останется коротким приятным времяпровождением. Оказывается, что это отнюдь не так. — Привет, — начала первой я, внимательно его разглядывая. Сегодня Эдди был одет в темные брюки и белую рубашку с коротким рукавом, на шее повязан черный в белый горох галстук, который придавал всему образу некую несерьезность. — Привет, — он улыбнулся мне, неотрывно смотря в глаза. — Слушай, не составишь мне компанию на вечер? Тем более ты, наверняка, знаешь всякие злачные места в городе. — Еще как знаю, — я засмеялась. — Сначала мне нужно зайти к себе домой, чтобы переодеться. — Хорошо. По дороге до мавританского дома я рассказывала ему о том, что ночью в Барселоне происходят разные странные вещи. Иногда мне казалось, что Эдди совсем не верит мне, но слушал он весьма внимательно, а значит мой рассказ не остался неуслышанным. Я и сама верила до определенного момента, что в Барселоне может случиться все, что угодно. Возможно, в этом были виноваты легенды, ходившие в городе, а может быть книги, которыми я зачитывалась тайком от матери, ведь она совсем не одобряла подобной литературы, считая ее глупой и недостойной девушки моего происхождения. Не одобряла она и моих сепаратистских взглядов, но это было очень легко объяснить: мама происходила из генеральской семьи и при Франко ее родители имели все, что их душе было угодно. Мой отец же совсем непонятно, каких взглядов придерживался, будто политика его совсем не волновала, и мама всегда твердила мне: он не одобрил бы моего подобного поведения. Но без всего этого я была не я, а кем-то совершенно другим. Мне никогда не нравилось быть в стороне от происходящего, просто соглашаться со всеми, хотя в этом отчасти виноват не только мой бунтарский характер, но и еще сеньор Перрес, мой школьный учитель по литературе. — Проходи. — Мы с Эдди вошли в дом, я жестом показала ему, чтобы остался меня ждать в гостиной. Пока я шла в спальню, то ругала себя за бардак дома. Но времени даже не быструю уборку у нас было мало: скоро клубы набьются посетителями, и придется стоять у входа, потягивая выпивку из дешевого заведения, где хороший алкоголь всегда разбавляли дешевым, но кому-то и такой досуг очень нравился. Быстро приняла душ, оделась в свое любимое черное платье, в котором я ходила по клубам вместе с Антонио. Еще пару штрихов, и можно было идти штурмовать ночные клубы. Волосы правда еще не высохли, но ничего, по дороге до клуба высохнут. — Итак, можно, идти, — я поставила туфли на пол. — И куда? — Эдди окинул меня с ног до головы. Признаться, по сравнению с англичанками, которые каждые выходные пили просто без остановки и одевались всегда, как будто все в будни работают в публичном доме и просто нечего надеть, я выглядела очень скромно. Конечно, людям с нашего континента тоже несвойственна склонность к пуританизму, но все же грань удавалось сохранять. Не стоит забывать: долгие годы мы жили под властью Франко, а он умел держать народ в ежовых рукавицах. И не стоит забывать сильного влияния церкви в нашей жизни. Не могу сказать, что я сама была крайне религиозным человеком, но иногда бывало - по вечерам молилась, словно у меня за спиной столько грехов, и мне нужно прощение Бога. — Думаю, для начала «L’atlantida», — я надела туфли. — Дорогое заведение, и там всегда весело. Учти у нас уже в два часа всех выгоняют из клубов. В Лондоне всегда гулянки продолжались до самого рассвета, а ведь когда-то Лондон затихал уже в час ночи. Мне нравилось ходить из одного клуба в другой, пить там по чуть-чуть, а потом полупьяной заваливаться домой. Так повторялось каждую пятницу, пока утром я не нашла своего парня в постели с незнакомой девицей в моей же при чем квартире. О Лондоне я не люблю вспоминать с теплотой или радостью. Этот город оставил какой-то неприятный осадок в моей душе, но я научилась загонять воспоминания в дальний угол. — Придется ехать на такси. Клуб находится на побережье, — я закрыла дом. — Сегодня я бы не рискнула ехать на общественном транспорте. — Почему? — спросил Эдди, пока я копалась в своем телефоне, пытаясь вызвать такси. — Ну, все же с криминалом у нас тут не очень хорошо, — ответила я, даже не желая объяснять, как проявляется это в обыденной жизни. Спустя время к нам подъехало такси черно-желтого цвета, и мы поехали в клуб. Я собиралась немного выпить сегодня, послушать Tiesto [1], а потом отправиться домой. Думаю, что остаток ночи Эдди проведет и без меня. В огромном клубе, как всегда, музыка била по ушам. Эдди весело улыбнулся мне, и я потащила его через толпу танцующих людей к барной стойке. Я заказала кофе с алкоголем. В нашей кофейне готовили такой напиток лишь только по вечерам, в остальное же время спиртное было под запретом в нашем заведении. — Потом можно будет и покрепче, — сказала я. После выпитого «Café carajillo» мы отправились танцевать, ощущая, как музыка поглотила нас с головой. Мы пили и снова уходили на танцпол. И так повторялось очень долго. Кажется, я начала терять контроль. Кажется, после третьего коктейля я стала ощущать, как начала льнуть к Эдди. Наверное, это мой отравленный спиртным мозг заставлял меня думать, будто Эдди крепко держит за талию, как его горячие ладони скользят по изгибам моего тела. Всего этого не было? Или все же было? В два часа ночи нас всех выгнали из клуба, и мы с Эдди направились к набережной. Прохладный ночной воздух приятно касался кожи, немного приводя чувства в порядок. Барселона ярко сияла, и музыка уже звучала из маленьких баров. Кто-то слушал местных певцов, кто-то смотрел на фламенко, а кто шатался по серому песку. Мы с Эдди относились к последней категории. В дешевой забегаловке мы купили пива, будто нам было совсем мало алкоголя. — Ты пьяна, — спокойно начал Эдди, смотря, как я пытаюсь вызвать такси. Все же действительно было пора домой. — Нет, я счастлива. Я пью и весело танцую. Это люди и делают, когда счастливы, Эдди. По крайне мере в Барселоне уж точно. Вот вы англичане пьете, чтобы уйти от обыденности, а нам это не надо, — сказала я, тыкая пальцем ему в грудь. — Счастливые люди танцуют. — Вот как? — он удивленно вскинул бровь. — Да, — я улыбнулась, потому что наконец удалось вызвать такси. — Потому что когда ты пьян и танцуешь, все остальное неважно. Ты кружишься, кружишься, кружишься... и дышать становится легче, грусть становится тише, и на какое-то время ты забываешь, как ты себя чувствуешь обычно. Я резко остановилась и выпустила стеклянную бутылку из рук, наблюдая, как она падает на землю. — А что происходит, когда ты останавливаешься? — он сжал мою руку. Его лицо было так близко с моим, и я ощущала жар, исходящий от его тела. — Потому что, когда ты прекращаешь движения: все рушится. — Ты не так счастлива, как говоришь, — сказал Эдди. — Это только потому, что я перестала танцевать, — он наклонился ко мне, целуя меня в губы. Главное, удержаться. Главное, не наделать глупостей.