Барселона во мне

Café solo - обычный крепкий кофе, или же, на наш лад "эксперессо"

Странно, но мы вместе приехали ко мне домой. Стоило бы отправить Эдди к себе в отель, но почему-то я не смогла. Видно была слишком пьяна, и не только от спиртного, но и от того, что произошло на пляже. Я помню, как мы целовались, стоя на сером песке, а где-то неподалеку пьяная толпа немцев распевали какие-то странные песни. Мы оторвались друг от друга, и Эдди с улыбкой посмотрел на меня. Немцы все же дошли до нас, и улюлюкая, прошли мимо. Все знают, чем занимаются на пляжах в это время. И, вообще, это никого и никогда не удивляло. Сама не раз натыкалась на парочки, которые настолько бы захвачены страстью, что ничего не замечали вокруг себя. Мы же были не настолько поглощены собой, чтобы ничего не слышать, ничего не видеть. Такси приехало за нами, и водитель стал громко сигналить, потому что ждать нас у него, видно, не было больше сил. Вот черт, придется еще и за ожидание платить. — Пойдем, — я взяла Эдди за руку. Да, мы приехали домой. Ко мне домой. Эдди зашел со мной, закрывая за собой дверь. Я скинула с себя туфли, ощущая, как давно уже растеряла остатки здравого смысла. Пошла в спальню, словно совсем забыла про Эдди. Я слышала его тихие шаги в коридоре. Он шел неспешно, словно обдумывал, что стоит делать дальше, а может просто разглядывал картины редких и почти никому неизвестных художников, висевших на серых стенах с облупившейся местами штукатуркой. Папа скупил все эти картины подешевке, почему-то считая, будто однажды они будут такими ценными, что, продав их, мы сможем разбогатеть, но прошло время, а картины так и не имели никакой ценности для художественного мира. После сангрии [1] тело стало казаться почти невесомым. Минута чистого наслаждения, после которого пустота наступит не сразу же, лишь только утром начнет предательски болеть голова. Но все это будет потом. Сейчас так хорошо, правда это - обманчивое ощущение. Спирт лишь на время приносит счастье и радость, можно уйти от проблем, можно забыть обо всем, и стать тем, кем никогда не был вовсе. Когда же он растворяется в крови окончательно, реальность напоминает о себе. Я не из тех, кому надо на время уйти от проблем, у меня их особо и не было. Я медленно открыла глаза. Эдди стоял на пороге моей спальни. Наши взгляды встретились в мутном исцарапанном зеркале, многие оставляли на нем надписи, словно на память о том, что они были в мавританском доме, будто дом был какой-то древностью, и хотелось остаться в истории. На самом деле, дом был построен в конце позапрошлого века, моему прадеду очень хотелось, чтобы он был в этом стиле, несмотря на то, что он давно был не моден. Многие архитекторы его отговаривали, но в итоге Франциско Мартин нашел того, кто осуществил его мечту. В некоторых местах дом специально состарили, как будто он простоял несколько сотен лет, и мавры оставили его, когда Изабелла и Фердинандо [2] выгнали их из Испании. Эдди смотрел на меня очень странно. Снова закрыла глаза. Не знаю, сколько прошло времени. Я лишь только слышала, как он сел на кровать рядом со мной, словно я была в каком-то страшном душевном состоянии и меня надо было утешать, но это было отнюдь не так. На самом деле мне было хорошо, хотя может быть, Эдди было куда виднее. Может быть, в моем взгляде сегодня скользила грусть, а может быть, он понял, как мне бывает иногда одиноко. Это чувство прорывается лишь иногда наружу. С тех пор, как умерла мама, многое стало совсем другим. Я перестала странствовать по миру, лишь только иногда выезжая в Валенсию или Мадрид, загорелась еще больше политикой, словно она могла сделать меня той, кем я никогда не была. А может быть, это всего лишь маска, за которой я так отчаянно пряталась многие годы. Я такой стала из-за моего искалеченного детства. Если бы мама иначе относилась к Барселоне и отцу… Хотя, какое-то это имеет значение сейчас? Никакого. Я подняла веки, посмотрев на Эдди. Наши взгляды опять встретились. В его голубых глазах тоже какое-то странное выражение. В Лондоне я часто такое видела у многих своих посетителей, и никто мне не мог объяснить, что это означает. Они меня не понимали. Я их тоже. В голове бродило сотни мыслей: о доме, об Эдди, о словах Карлотты насчет случайных связей. Если бы не выпитый алкоголь, то во мне бы не нашлось столько смелости, чтобы поцеловать Эдди. Но сейчас я была полна смелости. Мои ладони легли к нему на грудь. Несколько секунд я смотрела в его глаза, ждала, что он оттолкнет меня, но этого не произошло. Наверное, не стоило так делать. Не стоило вообще целовать его, но чувства сейчас просто били ключом. Утром все будет казаться совсем другим, а пока ночные тени готической Барселоны искажают многое. Я прильнула к его губам чувственным поцелуем. Он ответил мне, словно и ему это надо было. Я знаю это ощущение. Туристы многие ищут миг, чтобы вот так хорошо отдохнуть, ощутить себя свободным от всего. Это всего лишь иллюзия. Обман. Но такой хороший. Мои пальцы путались в его темных волосах. Он обнимал меня, прижимал к себе. Не хочу, чтобы этот момент прекращался. Не хочу, не смотря на то, что завтра я обо всем пожалею. Утром все будет другим. Солнечный свет обнажит всю правду, а пока голубое сияние луны проникает в мою комнату. Где-то пьяно распевают Марсельезу французы. Эдди оглядывается по сторонам, словно это как-то может нам помешать. — Все хорошо, — тихо сказала я, проводя пальцами по его щеке, усыпанной веснушками. — Тут так всегда бывает. К этому быстро привыкаешь. Без этого Барселона уже не Барселона. Губы уже скользили по его скулам, подбородку, шее. Дыхание опалило его, я знаю это, если бы не перегар, то многое бы ощущалось совсем иначе. Это дурманило меня, кружило голову, но Эдди крепко держал меня, совсем не давая упасть. Пальцами отодвинула воротник светлой рубашки Эдди, прикасаясь к теплой коже, вдыхая его аромат. Он еще сильнее сжимал мою талию, кажется, что сейчас сломает меня. Нам обоим надо забыться. Да, просто забыться, а потом ничего не будет. Просто буду я и он. Каждый в своей вселенной. В своей стране и городе. Все потом встанет на свои места, так ведь? Толкнула его на постель. Сейчас все в моих руках, но Эдди кажется, не против этого. Эта власть над ним пробуждает во мне что-то странное, что-то дикое, необузданное и животное. Это так чувственно и восхитительно. Странно, но мне всегда нравилось в сексе быть первой. Ни один испанский мужчина не принимал этого, англичанам было как-то все равно, американцы мягко пытались доказать, что я женщина и должна подчиниться, и только аргентинцы хотели, чтобы женщина все сделала сама. Не зря говорят про их склонность быть под каблуком у женщин. Пуговка за мелкой пуговкой, они похожи на бисер, и наверное, были созданы для того, чтобы сложно было раздеть человека; пальцы скользят по его груди, животу, плечам. Закрываю опять глаза, просто ощущаю его руки на себе, как он расстегивает молнию на моем черном платье. Тонкие пальцы касаются моего бока, ладони скользят по животу. Эдди помог мне стащить платье. Вся остальная наша немногочисленная одежда присоединяется к моему платью. Я медлила, ждала тот момент, когда он все же уйдет, когда он поймет, что на самом деле происходит, и не стоит ничего делать. Не надо усугублять наши отношения. Но курортный роман остается именно курортным. Их для этого и придумали, чтобы просто наслаждаться, совсем уж не думая ни о каких последствиях. Правда об одном, все же стоит подумать, поэтому я достала из прикроватной тумбочки презервативы. Хоть мне и двадцать девять лет, но пока я не готова выйти замуж и родить ребенка. Но… наверное, я никогда не буду готова к этому, словно дитя, которое совсем не хочет взрослеть. Мы не двигались, мне кажется, что сейчас он скажет мне: «нет». Нераскрытый презерватив все так же лежал перед нами. Эдди первый нарушил эту тишину. Он сам меня поцеловал. Я легко дотронулась до его шеи, его пульс был таким бешеным, словно ждать и медлить он больше не мог. Он убрал мою руку. Я задыхалась, мне не хватало воздуха. И все же, я отдала ему инициативу: моя спина коснулась хлопковой простыни, его колени уже раздвигают мои ноги. Вдруг послышалось шуршание фольги. Мне казалось, прошла целая вечность до того момента, как Эдди опустился на меня, вдавливая в кровать. Беспомощно сжимаю его плечи, вонзая в кожу ногти, слушаю, как гулко его сердце стучит. Дыхание смешивается, оно становится единым. По коже от его прикосновений пробегает разряд тока, будто я горю, просто пылаю. Все окончилось слишком быстро, как мне показалось, но мне все равно. По сути мне было слишком хорошо, чтобы жаловаться на что-то. Лишь только спустя время я села, словно не хотела остаться в объятьях Эдди. Я обернулась, чтобы заглянуть в его глаза, но он уже спал безмятежным сном. Может быть, так даже лучше. Меньше будет неловких ситуаций. Но скоро утро, и все может случиться. Я нашла свой телефон на полу у кровати. Несколько часов назад пришло сообщение от Мигеля. Завтра будет митинг. Ладно, отделаюсь как-то от Эдди и пойду туда. Тогда нужно выпить кофе. Поскольку дома не осталось молока, я просто сварила себе крепкий кофе. Я не хочу сегодня спать.