Гнилые сердца последних героев

Сумрачное небо с остервенением заливало еще не успевшую оттаять землю дождем. Разыгрался настоящий ливень, и снежные поля вокруг потихоньку превращались в мрачные моря, из которых айсбергами показывались серые верхушки сугробов. «Хаммер» с шумом взрезал колесами водную гладь, образовавшуюся на трассе, утробно грохоча и устремляя лучи фар в глубину весеннего вечера. Рафаила напряженно вглядывалась в освещенный участок дороги и зачем-то постоянно сверялась с картой. Она отлично знала этот маршрут и в любой другой день могла преодолеть его с закрытыми глазами, но сейчас ей не давало покоя тупое, зудящее волнение, которое росло в самом центре грудной клетки. Оно сверлило девушку изнутри, рассеивая мысли, не давая сконцентрироваться. — В общем, я захожу к нему в комнату и говорю: «Слышь ты, бизон, это, черт возьми, мои твинки, все до одной», — вяло жестикулируя и мечтательно глядя в потолок, с задних сидений повествовал Барри, — «И мне плевать на твой «Винчестер», на твой кастет и твои кулаки, потому что я, б-л-лин, дико хочу эти пирожные». Он так глянул на меня и говорит: «Мы можем решить этот вопрос только кровью». Короче говоря, вышли мы в тот же день на площадь, как два гребаных романтика-дуэлянта, поставили у ног монумента коробку с твинки и стали отмерять по двадцать шагов, но не тут-то было, как говорится. Из ниоткуда подбегает какой-то пацан из местных, забирает коробку и просто убегает. Ты понимаешь? Он просто взял последние в Далласе пирожные и свалил, чертов маленький ублюдок. Ханна удовлетворенно засмеялась, лежа поперек кресел и положив голову на теплое плечо техасца. — Да-а, с пятого раза уже не так интересно, но все равно, — она утомленно зевнула, — Все равно забавная история. Ты знаешь, почему у меня разбиты руки? — М? — Потому что я тренировала удары на мешке с мусором, — она задумчиво поглядела на бурые коросты и потрогала большим пальцем кольцо, — Где мы сейчас? — В Нью-Мексико, — полуоткрыв рот, Барри прислушивался к блуждающей боли. Прохладный комок того ноющего и тянущего, что преследовал мужчину каждый раз перед тем, как изменится погода, плавал в его организме, ища какие-то новые пути, но вскоре стих, так и не достигнув заштопанного колена, — А если бы не плутали, могли бы быть сейчас уже на границе с Техасом. Черт, как же я хочу домой. — А что там? — Где? — Ну, у тебя дома, — Санчез дернула плечом. — Хм… Дома у меня… Да черт его знает, — мужчина озадаченно пощелкал языком и сдвинул светлые брови, — На самом деле, я просто так сказал. Иногда усталость переходит в такое состояние, когда ты чувствуешь себя так, будто потерял что-то важное и без этого твой мир становится все хуже и хуже. И тебе уже не вернуть ничего. Тогда появляется желание сказать: «Хочу домой», то есть вернуться туда, где это «что-то» еще было. Ханна посмотрела на черный дождь за стеклом. Сумерки становились все гуще и превращались в ночь. Может быть, ей никогда не хотелось так сказать, потому что у нее просто не было этого «чего-то», или она о нем давным-давно забыла. — Звучит грустно, — сказала девушка, — Я тут вспомнила кое-что. Это мне бабушка в детстве рассказала, много лет назад, а в памяти до сих пор появляется время от времени. Знаешь, почему больше не видно звездопадов? — Почему? — Барри полуприкрыл глаза. — Потому что с тех пор, как одна такая звезда упала на Землю, люди боялись загадывать желания. — Закругляйтесь, голубки. Приехали, — увидев издали горящие окна магазинчика «Нужные вещи», Раф испытала облегчение, а сейчас была готова бегом, как маленькая девочка, нестись к дверям, — Выметывайтесь из машины. Магазин оказался не таким уж маленьким, каким его себе успела представить Санчез. Он состоял из двух залов: первый был заставлен полками и вешалками с разным снаряжением, одеждой и другой мелочевкой, а во втором, где находилась касса и подсобка, в шахматном порядке стояли стеллажи с разнообразным оружием. При входе зачем-то висела фосфорная карта всего магазина и перечень прав потребителя, абсолютно бесполезные. Барри и Ханна остались в первом зале, а Рафаила, обеспокоенная предчувствиями, побежала к кассе. За те несколько секунд, пока она огибала стеллажи и проносилась сквозь дверной проем, в ее голове успел созреть диалог, в котором она корит оправдывающегося Гаскона за то, что он заставил ее сходить с ума от тревоги, а все ради чего? Ради того, чтобы проделать черте сколько километров и обнаружить… Доктор остановилась. Сцена в ее голове рухнула, рассыпалась, как обгоревшая щепка, растертая между пальцев. За кассой был совсем не Гаскон, о нет, это точно не он. Раф с силой вцепилась в попавшийся на глаза «Кольт» и отвернулась, отвернулась, чтобы не видеть. Ее словно ледяной водой окатило. «Значит, он не просто так звонил. Я надеюсь, отсюда не было видно, как подъезжала машина…» — О, я вижу вы что-то выбрали, леди, — мягко картавя, мурлыкнул мужчина за кассой. Он стоял, опершись локтем на стол и положив гладкий, выдвинутый вперед подбородок на ладонь, — Я могу вам помочь? — Да, пожалуй, — Рафаила дрожащими руками вернула «Кольт» на место, — Можете подсказать мне, что произошло с Гасконом? — М-м-м? — этот специфически четкий, выразительный подбородок и расслабленные губы (нижняя пухлая, рассеченная кровоточащей трещиной, а верхняя — тонкая и резкая, в ней будто сконцентрировался весь нерв, все эмоции) выводили Раф из себя, она едва ли могла задержать взгляд на лице бандита дольше, чем на секунду. — Хозяин этого магазина, — доктор сделала пару шагов вперед и вдруг заметила забрызганную кровью дверь подсобки. — А… Он был забавный паренек, — с сожалением произнес мужчина, — И морда у него была забавная. Жаль только, что его голова теперь напоминает распотрошенный гранат. Рафаила почувствовала, как холод в очередной раз прокатился по всему ее телу. — Т-ты убил… — ее вдруг затошнило, и она испугалась, что прямо сейчас заблюет тут весь пол. — Вам, кажется, плохо? — мужчина растянул губы в улыбку. — Все порядке, — Раф сделала еще один шаг и остановилась, несмело и неловко поставив ногу на стык двух плит, — Я просто хочу посмотреть на него. Я здесь одна. Я просто посмотрю и уберусь отсюда навсегда. — Окей. Только не искушайся: все оружие из подсобки я уже вынес. Доктор сжала челюсти и быстро, почти бегом, прошла мимо кассы, толкнула липкую ручку двери и в темноте разглядела лежащего на животе Гаскона. Свет включать не стала: зачем? Ледяные рыдания и без этого уже зарождались где-то в глубине, на том месте, где еще недавно клубилось предчувствие. Волосы слиплись от крови, а в затылке зияла дыра, ее было видно даже так. Рафаила достала телефон и набрала номер Барри. — Да. — Гаскон мертв, его убийца стоит за кассой и думает, что я здесь одна. — Понял. — Оставь его живым… Признаться, Барри даже порадовался тому, что задохлик убит, но глухой, совершенно изменившийся голос Раф заставил его постыдиться своих мыслей. — У нас появился шанс повеселиться перед сном, — сказал он, доставая пистолет из кобуры подмышкой, — Ехали мы сюда вообще-то только потому, что хозяин этого магазина попросил нас о помощи, а теперь он убит, и головорез, который это сделал, сейчас в соседнем зале. — Ты серьезно? — Ханна проследила за тем, как Барри взводит курок, — Может быть, вы и привыкли стреляться со всякими бандитами, а я только пару месяцев назад убила своего первого роу. — Ты угрожала бармену зажигалкой. — И что? Это не значит, что я могу вот так выйти и… Эй, куда ты? — Санчез схватила ускользающего Барри за рукав куртки и, достав из сумки бутафорский ствол, ткнула дулом ему в нос, — Если ты еще не понял, оно не стреляет, а в том зале, насколько я понимаю, полно оружия. — Обойди за стеллажами и просто возьми этого парня врасплох. Приставь пистолет к виску и скажи пару веских словечек, — техасец отвел сорок пятый от своего лица, — Нет времени ломаться. Он дернул уголком рта, обозначая улыбку, и исчез за стеллажами. Ханна несколько секунд стояла, сжимая в ладони зажигалку, а потом, мельком глянув на фосфорную карту, двинулась в сторону дверей. «Головорез-налетчик — это, конечно, дико интересно. Но, Боже мой, в последнее время моя жизнь превратилась в парад роялей, выкатывающихся из-за каждого придорожного куста. А я — как пианист со сломанными пальцами — мечусь туда-сюда, исполняя непонятно какую роль». Когда Барри, затаившись у стеллажа с уже известным «кольтом», приготовился к штурму, до него вдруг донесся лязг и щелчок, а еще через долю секунды пол в метре от его ног взорвался. Пуля взрыла хрупкую плитку, веером разбросав осколки вокруг. Техасец дернулся, задел неустойчивый стеллаж и, пока оружие с грохотом сыпалось с полок, перекатился вправо, вскинул «Ремингтон» и выстрелил. Стрелок нырнул под стол, дав Барри возможность скрыться за другим стеллажом, прямо напротив кассы. Техасцу хватило мгновения, чтобы понять, в чем дело: над кассой висел монитор, на котором, видимо, отображались видео с камер по всему магазину. Новшество, внедренное Гасконом совсем недавно. Парниша беспокоился о безопасности. — Эй, — крикнул он, — Может, разберемся как-то без этого? — Твоя подружка тоже предлагала разойтись по-английский, — донеслось из-за кассы, — Но она меня обманула. Теперь я не доверяю людям. — Ты — дурак. Женщины никогда не говорят правду. А вот я просто хочу сохранить свою шкуру, — Барри думал о том, видна ли на камерах Ханна. — Ты не поверишь, но я — тоже. Поэтому давай не будем просто так терять вр… Техасец замер, прислушиваясь, а потом выглянул из-за стеллажа. Сжимая в бледных руках громоздкое ружье «браунинг» с исцарапанным прикладом, бандит стоял за столиком кассы, а в правое ухо его упиралось дуло псевдо-FNP. — Оружие на пол, — приказала Рафаила, выходя из подсобки. Лицо ее зло побледнело, щеки были влажные от слез.