Гнилые сердца последних героев

Ровный звук работающего двигателя все время находился рядом и стал чем-то настолько естественным, что когда он прекратился, Ханну будто выбросило из зябкого и тяжелого сна. Вместе с тишиной в голову ворвалась боль и поселилась у левого виска. Свет холодным потоком хлынул в прорези едва приоткрытых век. — Херня, — где-то неподалеку ругнулся Барри, и Санчез сразу же успокоилась, и закрыла глаза, и, кажется, вновь утонула в забвении потому, что когда она проснулась снова, двигатель по-прежнему гудел. Девушка глубоко вдохнула, потянулась в незнакомом салоне, прищурилась, привыкла к свету и, обратив взгляд правее, обнаружила рядом с собой злосчастного «головореза». Мгновенно вспомнились все события ночи, и Ханне стало как-то совестно, страшно и горько одновременно. Она посмотрела на Джея: он весь был мокрый и бледный, как мертвец; рубашка прилипла к его груди и плечам, кое-где запачканная красновато-бурым; волосы от влажности еще сильнее завились; четко по левому бакенбарду на шею и дальше, за успевший подсохнуть воротник, стекала кровь. Ханна посмотрела на его неподвижные ресницы, на прозрачную каплю, которая медленно-медленно съезжала вниз по его ровному носу, и протянула руку, чтобы пощупать пульс. Пальцы коснулись холодной влажной кожи (девушка поежилась от этого ощущения) и — слава Богу — почувствовали под собой легкое биение крови. — Да не бойся, живой он, — Барри повернулся, чтобы посмотреть на Санчез, и она увидела жуткую ссадину у него на подбородке, — Вчера мы решили везти этого невезучего в Даллас на народный суд, но теперь Раф хочет приплести и тебя к этому. Она просто с ума сошла: думает, что ты устроила побег. Вот бред! Если честно, я рад, что этот тюфяк Гаскон лишился мозгов: он меня всегда бесил. Но горожане расстроятся: он их бывший земляк и постоянный поставщик всякой бытовой мелочи. Большая потеря для города, что сказать. — Что вчера произошло? — прокашлявшись, спросила Ханна. Вид запекшейся крови на золотистой коже техасца заставил ее почувствовать себя виноватой во всех бедах этого пропащего мирка. — Говорю же, док просто с ума сошла. Она просто со всего маху впечатала тебе прикладом и собиралась ударить еще и еще, так что мне пришлось оставить бандита и бежать к ней, чтобы она не превратила твою голову в месиво, — энергично рассказывал Барри, — И когда я попытался отобрать у нее «Браунинг», она просто въехала им мне в челюсть. — Боже… — Да, это было забавно, — усмехнулся мужчина, — И пока все это происходило, я напрочь забыл, где находится этот, и ему пришлось пролежать в снегу еще минут пятнадцать, пока я его не отыскал с фонариком. — Это кошмарно, — Санчез потерла переносицу, цедя свежий воздух сквозь зубы. Снаружи все еще шел дождь, — Слушай, мне нужно сказать тебе. — Валяй. — Я действительно разрешила ему уйти. Я развязала эти чертовы веревки и просто отпустила его. Барри звучно прочистил горло. — Потрясающе, — сказал он и, глянув в водительское зеркало, засмеялся, — Святые угодники, какой реакции ты от меня ждешь? Думаешь, я буду беситься, как Раф? Ни черта подобного, детка. Я бы этому парню даже руку пожал, если бы не нужно было прикидываться «хорошим мальчиком». Понимаешь ли, я не просто так таскаюсь за доктором все это время и, если бы не соревнование, я бы задницу от кресла не оторвал. — Соревнование? — Ханна изогнула бровь и заинтересованно подалась вперед. — Да, бл-лин, дело в том, что в Далласе не так уж и много дам, на которых у меня может встать. Пардон за мою манеру выражаться, но иначе сказать не могу. Дело тут не только во внешности и возрасте, дело именно в том, будет ли у меня на эту женщину стояк или нет. В общем, когда в наш раздолбанный город приехала Раф, мы с Тинки — как единственные достойные мужики в радиусе двадцати километров вокруг — пытались ухаживать за ней, но она была неприступна, как донжон, — техасец фыркнул, видимо, вспомнив что-то, — Короче говоря, свелось это к тому, что мы организовали что-то вроде соревнования. Даже счет ведем. Дебильно, но чем еще заняться, когда во всем штате роу составляют почти три четверти населения? — Это шикарно! — Санчез захохотала, освобождаясь от напряжения, но тут же спохватилась, — Боже, Барри, дай что-нибудь, у этого парня разбита голова. — У тебя, кстати, тоже, — заметил техасец, останавливая машину, — Когда он придет в себя, скажи ему, что тачка у него — дерьмо. *** Бам. Бам. Бам. Бам. Бам. Небольшой столик раз за разом ритмично ударялся в стену, не замедляясь ни на секунду. Когда-то он служил раздаточным в кухне заурядного ресторанчика на этаже огромного ТРЦ, ныне почти заброшенного, запыленного, в некоторых местах даже обрушившегося. Все в Мемфисе было пусто и скудно и наводило тоску при первом же взгляде, поэтому, въехав в этот почти омертвевший город, на улицах которого все еще можно было встретить пару жителей, делово идущих куда-то, Барри и Ханна решили развлечься. Бам. Бам. Бам. Время подходило к половине первого. Сначала они шатались по безымянному ТРЦ, вывеска которого куда-то исчезла, и заглядывали то туда, то сюда, оставив запертую машину с «головорезом» (он все равно не приходил в сознание) в подземной парковке. Ханна переоделась и выглядела в новом костюме еще живее: насыщенно-хвойный оттенок куртки и штанов из плотной ткани освежили цвет ее лица. Барри отыскал кофейню, которая на удивление все еще работала, и около пяти человек посетителей молча сидели за пожелтевшими пластиковыми столикам, в то время как парень в надвинутой на глаза кепке готовил кофе. Бам. Бам. Бам. После кофе они нашли этот ресторан и перевернули там все к чертовой матери. Нужно было выпустить пар. Барри — чертова хитрая псина — предложил это, догадавшись, что после разминки Санчез будет достаточно возбуждена и энергична, чтобы поддаться его приставаниям. У него словно был нюх на возможность трахнуть кого-нибудь. Они разбили витрину, разбили двери, разворотили все столики, разломали пластиковые стулья и, наконец, с корнем вырвали кафедру хостесс. Ханна, тяжело дыша, выпустила из рук доску, которой молотила по всему, что видела, все это время. Стерла со лба пот, сняла куртку и завязала ее на поясе, сделав узел из рукавов. Черная футболка на спине и животе девушки была влажной. Барри вскинул подбородок, надсадно втягивая ноздрями воздух. Прошелся обеими ладонями по волосам, забирая их назад, за уши. Завивающиеся концы неприятно щекотали шею. — Круто ты придумал, — часто вздымая грудь, выровняя дыхание, сказала Ханна и улыбнулась. В ее расширенных зрачках отражались включенные лампы на потолке. Барри подошел ближе, и она почувствовала запах его свежего пота, и это заставило ее отвести взгляд. То, что почувствовали ее обонятельные рецепторы, не просто понравилось ей, это возбудило ее еще сильнее. — Конечно. Не первый день живем, детка, — он положил локоть ей на плечо, делая вид, что обдумывает план дальнейших действий, — Так, думаю, сейчас мы пойдем в пиццерию. Надеюсь, она все еще существует в этом… Ханна положила пальцы на его липкое от пота предплечье и впилась ногтями в кожу. — Чувак, мне не слишком нравится, когда кто-то опирается на меня, как на мебель. В ответ уже его пальцы сомкнулись на ее жилистом горле. Ай-ай, не слишком выгодное положение для Санчез. Бам. Бам. Бам. Бам. А потом они просто пошли в кухню и сделали это. Ни Ханне, ни Барри не нужны были долгие поцелуи в шею, грудь и все, что находится ниже, это им было совершенно ни к чему, потому что они оба умели безошибочно чувствовать. Им не требовалось тереться гениталиями через ткань, делать массаж, идти на какие-то ухищрения, чтобы совершить самый простой и самый приятный во вселенной акт. Достаточно было грубо облапать друг друга и спустить штаны. Столик ударялся о стену, пока не треснул, и не отлетел краешек. — Твою мать, Барри, ты забрызгал мне футболку. — Тебя это сейчас так волнует? Черт подери, в тебе дико горячо. Я как будто засунул член в стаканчик с кофе. Послышался смех. — У тебя пот с носа капает. Это довольно мило, — все еще смеясь, сказала Ханна. — Если бы я прицелился чуть выше, у тебя с носа капало бы кое-что другое.