Гнилые сердца последних героев

Рафаила проснулась, когда ложечка перестала звенеть в чашке. «Черт, кажется, я заснула, размешивая кофе», — подумала она и, сделав усилие, чтобы поднять руки к лицу, помассировала глаза. Этой ночью ей не удалось уснуть из-за болей во всем теле и кошмарного треска, который мешал ей сомкнуть глаза даже на минуту. Трещали, лопаясь, натянутые до звона нервы. Рано утром Ева отвезла доктора в Даллас и осталась, чтобы присмотреть за ней, по крайней мере, до выходных. Дождь наконец-то перестал, и все вокруг затихло; гладь воды на равнинах отражала белесые, мерцающие небеса, иногда прерываемая бледными кочками и серыми стеблями. Улицы города были влажны и свежи, выветрился запах гари — неотъемлемая часть Далласа — и Еве даже стало легче, когда она увидела все это: людей на центральной улице, отреставрированную церковь, дороги, чистые от баррикад и завалов. Ей подумалось, что можно даже не ждать выходных и уезжать прямо сейчас: с Раф однозначно ничего не случится в возвращающемся к нормальной жизни городе. Но позже она решила пока вообще не думать об отъезде. Рафаила взяла чашку с кофе и прошла в гостиную. Ева спала на диване, завернувшись в одеяло и подоткнув его под ноги. Квартира, выбранная Раф в начале ее работы здесь, первые два года казалась ей идеальной: пять комнат, красивая и чистая ванная, удобная кухня, спальня с большой и добротной кроватью, кабинет с окном, выходящим на центральную площадь. В доме было тихо: кроме доктора, там жил только чуть поехавший умом, но мирный старик Грэм. Однако теперь, стоя в сырой и мрачной гостиной, Рафаила глядела в окно, на то, как у противоположного здания неуклюже паркуется «ниссан», правое крыло которого уже начинала подъедать ржавчина, и жалела о том, что давным-давно выбрала именно этот город. Девушка поставила кофе на подоконник, нашла на столе телефон и набрала хорошо знакомый номер. — Алло, Шумахер? Они здесь. — Окей. Я думаю, определим их в наш «обезьянник», пока не прибудет святой отец. — Мне плевать, что вы с ними сделаете. Просто заберите их и все. Я не хочу ничего знать и видеть. — Все в порядке, док. Ханна выбралась из машины и, захлопнув дверь, размяла затекшую спину. — Черт подери, это было классно, — она глянула в зеркало заднего вида и стерла с лица пятно сажи. Ладони были липкие от грязи и пота, — Я назову это «ход инквизитора». Ближе к вечеру, выбравшись наконец из злополучного ТРЦ и добравшись до ближайшей действующей бензоколонки, они решили вернуться и спалить все. Оставлять нетронутым громадное гнездо роу не позволил себе Барри: все-таки он был охотником со стажем, профессиональный долг и врожденная жажда приключений и насилия не дали ему спокойно уехать, забыв все, как страшный сон. Они взяли столько бензина, на сколько хватило денег в карманах, вернулись и подожгли ТРЦ, предварительно пододвинув упавшую вывеску к главному входу. Все это заняло несколько часов и продолжать путь уже пришлось под покровом ночи. Все трое были бодры и готовы, как минимум, к плотному завтраку. Джей остро улыбался, подбрасывая в ладони патрон. Бинты он снял еще ночью, и теперь были видны слипшиеся от крови волосы на левом виске. Выглядел он совершенно безобидно, в посеревшей, кое-где прожженной пеплом рубашке, миролюбиво облокотившись на дверь своей тачки и постукивая носком обуви по мокрому асфальту. В общем-то, в нем было что-то эдакое: сочетание спокойствия и инертности с доброй долей безумия в душе. И это было видно по тому, как агрессивно изгибалась его верхняя губа, когда он улыбался, как светилась в его сутуловатом силуэте сила и вызов. На самом же деле все заключалось только в том, что он заправлял рубашку в брюки и, несмотря на его худобу, это не выглядело нелепо. Ханна клялась себе, что зауважала его тогда, когда впервые заметила это. — Я надеюсь, в этом городе есть место, где продают буррито, — сказал Джей, — Если здесь нет буррито, к черту эту дыру. — У нас есть все, — отмахнулся Барри, выбираясь из «развалины», — Разве ты никогда не был в Далласе? — О, я тоже здесь первый раз, — сказала Санчез, — Значит, если что, нас вместе понесут на костер для сожжения чужаков. — Не парьтесь. Если вы в Техасе, это еще не значит, что вас тут же заставят проходить какой-нибудь дикий обряд посвящения, — успокаивающе заметил Барри, — Уж я-то знаю. Вас всего лишь посадят на храпящего от ярости мустанга и будут смотреть из-за ограждения. Вы будете изгнаны в том случае, если он вас скинет и затопчет быстрее, чем за тридцать секунд. — Тридцать секунд, не много ли? — поинтересовался ДжейКью. Сделав круг за неработающим фонтаном, подъехал обшарпанный «Рено» брусничного цвета и из него выбрался тип в обтягивающей, черной водолазке. Вид у него был такой, будто он только что снимался для несуществующего GQ: серовато-пшеничные волосы лежали небрежно, джинсы идеально сидели, сапоги на небольшом «ковбойском» каблучке были начищены и выглядели круче, чем весь этот долбанный город. — Вы задержаны, — сказал мужчина, взмахнув перед лицами вновь прибывших какой-то корочкой, будто он все еще был в начале 21-го века, а ведь с тех пор прошло уже почти двести лет, — Сейчас вы проедете с нами. Не пытайтесь сопротивляться. — С какого это хрена? — спросил Барри. Ханна представила, как рыжая шерсть у него на холке встает дыбом, — Если что, брат, у нас на задних сиденьях заряженный, мать его, «Браунинг». Хватит уже играть в легавого. Из брусничного «Рено» вышли двое серьезных парней. Один достал из кобуры на ремне хромированный ствол и наставил его на голову техасца, другой вынул электрошокер. — Заткнись, Барри, — попросил Шумахер, вытягивая из кармана наручники, — Я давно хотел слышать, как они защелкнутся у тебя на руках. Не порть мне удовольствие.