Немой (Unspoken)

Я помню, как меня подстрелили. И всё. Следующее, что было — я проснулся в одиночестве, вспотевший и отчего-то с вытащенным катетером, в итоге лежащий в своей собственной засохшей луже недельной мочи. Засохшие цветы, пустая капельница и тикающие часы. Я позвал медсестру. Нажал кнопку. Пытался кричать, используя своё воспалённое, пересохшее горло. И ничего не услышал в ответ. Я попробовал телефон. Тишина. Попробовал включить телевизор. На каждом канале было только то, что Карл назвал бы помехами. Карл. Он стал моим первым стимулом, чтобы стряхнуть с себя парализующий ступор. Один взгляд в окно подтвердил, что всё было не очень хорошо. Там были машины, врезавшиеся друг в друга, некоторые из них всё ещё дымились. И ни одной души. Никаких пожарных. Никаких зевак. Нет персонала. Никаких сил сдерживания беспорядков. Когда я выбрался в холл, он выглядел так будто здесь взорвалась бомба. Бумаги были разбросаны повсюду. Каталки свалены в сторону. Кровь. Тела. Почти каждый из трупов был с дырой в голове. Запах был просто ужасный, как тогда, когда в конце лета где-то в нашей кухонной стене умерла мышь. Но этот был в восемь миллионов раз хуже. Надо мной гудели и мигали люминесцентные лампы. Но я целеустремлённо продвигался вперёд с одной лишь мыслью, заполняющей сознание, словно бензин бак машины. Карл. Мой сын. Мне нужно добраться до сына. Я подошёл к двери, с написанной краской посланием на ней: «Не открывать, мертвецы внутри». Я ещё не встретил своего первого ходячего. Не понял, что это была не какая-то бомба или самолёт, врезавшийся в больницу округа Кинг. Это был чёртов всемирный апокалипсис. — Эй? — крикнул я в пустоту. И в тот же момент цепь на двери задрожала. Стоны наполнили воздух. Десятки… голосов, стонов и шума беспокойного движения. Синюшные пальцы проскользнули сквозь щель в двери. Я застыл на месте в шоке. Дёрнулся от двери и наткнулся на перевёрнутое инвалидное кресло, теряя опору и с размаха приземляясь на линолеум. Резкая боль прострелила бедро, когда оно встретилось с полом. Я быстро вскочил обратно на ноги и бросился в сторону от выпирающих вперёд дверей. Дом. Мне нужно добраться домой. Мне нужно найти Карла. И Лори. Я добрался до лестничной клетки и крикнул в темноту, чтобы убедиться, что там нет их… Мёртвых, но оживших, таких как те, кому принадлежали пальцы в щели той двери. Когда ничего не послышалось в ответ, я быстро побежал вниз в полной темноте, сжимая рукой поручень, так, будто болтался в воздухе, держась за шасси вертолёта, так, словно если бы я отпустил его, то разбился бы насмерть. Снаружи, залитый солнечным светом, больничный газон был покрыт… грёбаными рядами… укрытых трупов. Моё тело было в скверном состоянии — я даже не знал точно, как долго был в коме. Недели? Месяцы? Я еле передвигал ноги, босиком и одетый только в тонкую зелёную больничную рубашку. Я направился к своему дому. Каждая улица была похожа одна на другую. Аварии. Трупы. Кровь. Беспорядок. Хаос. Брошенные чемоданы. Но ни одной живой души. Или даже мёртвой. А потом я увидел одного из них. Ходячее нечто. Бывший когда-то мужчиной, теперь с пустыми глазами, стонущий и уставившийся в моём направлении. Уловил мой запах? Или, может, мои движения? Я огляделся вокруг в поисках оружия и дотянулся до открытого багажника, хватая монтировку. Он двигался медленно. Был одет в джинсы, разорванную синюю рубашку, с одним чёрным ботинком и одной босой ногой, и со свисающими с одного боку кишками, болтающимися в дырах рубашки. — Что с тобой случилось? — спросил я, нахмурив брови, ощущая сочувствие. Я знал, что не получу ответа, но должен был убедиться, что это уже не настоящий человек. Я пытался обойти его стороной, но было ясно, что он не собирается прекращать следовать за мной. Я воткнул монтировку ему в голову, и он упал. Монтировка застряла в нём. Мне пришлось надавить босой ногой ему на голову, чтобы вытащить своё единственное оружие. Я наклонился, чтобы убедиться, что он больше не издаёт стонов и не двигается. — Прости, — сказал я ему. — Я испугался. Километрах в восьми от дома я начал поиски машины. Я всё ещё хромал и держался за бок, где до сих пор чувствовал дискомфортные ощущения. Свежий синяк расползался по моему бедру. Большинство автомобилей были слишком повреждены. Некоторые из них были брошены, но ключей нигде не было. Моя ошибка была в том, что я слишком сосредоточился на поиске и не следил за тем, не появится ли рядом больше этих ходячих мертвецов. Я вылез из очередной машины, которая не заводилась. И трое ходячих практически упали на меня. Я пнул одного, и он упал на землю, затем я накинулся на другого с монтировкой и схватил его за шею. Крепко. Но ходячий, похоже, никак не реагировал на боль. Третий схватил меня за другую руку, его щелкающие зубы всё больше приближались к моему телу. Я пнул его в сторону и снова развернулся ко второму. В тот момент я ни с чем это не связал. А потом третий опять встал на ноги. Я был полностью дезориентирован. Я слышал свой собственный голос. Паникующий. Напуганный. Я издавал только бессвязные звуки, не настоящие слова. И когда я уже почти увидел, как моя левая рука стала ужином мертвеца, я услышал свист и глухой звук удара и увидел, как острие стрелы проходит через лоб настойчивой голодной сволочи возле моей руки и как он камнем падает вниз. Я всадил монтировку в череп другого, ближайшего ко мне ходячего, и услышал тихий щелчок глушителя. Третий, который уже снова направлялся ко мне, тоже упал. На этот раз я вытащил свою монтировку с большей лёгкостью и осмотрелся вокруг в поисках своих ангелов-хранителей. — Эй? — спросил я в пустоту улицы. Мои глаза уловили движение рядом с соседним домом. Двое мужчин. У одного, что пониже, были более длинные волосы, и через плечо был перекинут арбалет. Его лицо было очень напряжённым. Другой был старше, выше, массивней и выглядел примерно так же, как любой из тысяч старых добрых парней округа Кинг, которые проводили не одну свою ночь в вытрезвителе. — Какого хрена ты делаешь, чувак? — зло спросил более высокий мужчина. — Спасибо. Спасибо вам обоим. — Я посмотрел вниз, на побоище у моих ног. — Не смог бы… не смог бы выбраться самостоятельно. — Во что, блядь, ты одет? — спросил тот же человек, когда они оба приблизились. — Я… — Я посмотрел на свою больничную рубаху и понял, как нелепо, должно быть, выгляжу. — Я только сегодня очнулся. В больнице. Меня подстрелили. Думаю, я был в коме. Какой… какой сегодня день? — Нет больше такой херни, как дни недели, братишка. Понедельник, воскресенье… Нихрена уже не важно. Каждый день одно и то же. Выживание. — Он сплюнул после своего красноречивого, типично реднековского монолога и вытер рот рукой. — Как давно? Как давно… всё это происходит? Высокий засмеялся, если это можно было так назвать. Больше было похоже на смесь сухого кашля и икоты, но по его выражению лица можно было сказать, что он смеётся. — Ты реально не прикалываешься? Ты был в отключке всё это грёбаное время? Я перевёл взгляд на молчавшего. Хотел бы я, чтобы он вёл диалог. Он казался куда более уравновешенным. Спокойным. Я видел в глубине его голубых глаз, что он был сострадательным, более терпеливым и понимающим, чем его более громкий спутник. Спустя мгновение, не услышав от меня ответа, громкий сказал: — Где-то уже три или четыре месяца, чувак, — его голос прозвучал почти сочувственно. Затем краем глаза я уловил движение и вместе с крикуном посмотрел на более тихого мужчину, чьи пальцы выразительно рассекали воздух, будто он руководил оркестром. — Мой брат говорит, что четыре. Месяца. — Он глухонемой? — спросил я, поворачиваясь обратно к говорящему. — Все вы, придурки, вечно так думаете. Он немой. Но вполне отлично слышит тебя. К твоему везению, потому что я нихрена не собирался тебя спасать. Мой братишка всегда был неженкой. Я посмотрел в голубые глаза немого парня и кивнул: — Спасибо. Он кивнул в ответ, и я прочитал в его взгляде: «Всегда пожалуйста». Я также увидел в нём извинения за придурковатость его брата. Извинения, которые бедняге, наверняка, приходилось приносить постоянно. Я перевёл взгляд от одних голубых глаз к другим. — Я Рик Граймс. — Рад за тебя, — с насмешкой сказал говорящий. Молчун махнул руками на брата с сердитым выражением глаз и двигаясь так, словно бросал вызов. — Да похрен! — фыркнул он и повернулся ко мне. — Мерл, — проворчал он, указывая на себя. — И Дэрил. Диксоны, — закончил он, указывая на своего брата арбалетчика. Руки Дэрила снова взлетели в воздух, подавая сигналы брату. — Блядь, Дэрилина. У него даже штанов нет, не то что грёбаного оружия. Он — обуза, блядь, а нихрена нам не помощник. — Я могу помочь, — влез я. — Я живу в восьми километрах отсюда. Есть еда, оружие. Оружие и патроны. И штаны, — сказал я, пытаясь пошутить. Дэрил ухмыльнулся уголком рта на мою попытку. — Отлично, — сказал Мерл, ведя себя так, будто я просил подвезти меня до канадской границы. — У нас есть байки. Через этот грёбаный бардак не проберёшься на машине. Но Дэрил, — он повернулся к своему брату, — Монтировка едет с тобой. Дэрил кивнул и качнул головой в сторону байков. — Всё равно нам надо убраться с улиц до темноты, — сказал Мерл, будто ему нужна была причина для объединения с кем-либо, чтобы не показаться добрым и великодушным человеком. На следующей улице, где были их мотоциклы, Мерл выяснил у меня дорогу к моему дому и взял на себя лидерство. Я забрался на байк позади Дэрила, робко ухватываясь за его бёдра, чтобы удержаться на месте. — Спасибо, — прошептал я снова. И увидел, как Дэрил кивнул, перед тем как мы двинулись вперёд на его байке.