— Да какого чёрта он спустил всё с рук этому нелюдю? — горько спросил Лестрейндж. Адриан был его другом, и он был просто в ярости от того, что тот сделал этому болвану поблажку. Он притащил эту блядскую тварь в Хогвартс, и Адриан чуть не умер. Лестрейндж с трудом верил в то, что им сказал Том, но не хотел злить Реддла ещё больше, хотя за эти годы видел его на разных стадиях ярости. На самом деле, они все видели, но прошлой ночью, когда им сообщили о случившемся с Певереллом, всплеск магии Тома, вызванный его гневом, был настолько же пугающим, насколько великолепным. У Реддла была просто колоссальная сила, и он не боялся ею пользоваться. Он был настолько харизматичен, что Лестрейнджа просто не могло не тянуть к нему и его гениальности. Они были очень растеряны, чтобы просто взять и уснуть. А это не характерно для слизеринцев.
— Ты же слышал, кого он винил, — протянул Том со своего места у камина в общей гостиной. Ему их растерянность казалась забавной. Не так уж и часто удавалось лицезреть что-то подобное. Он, в отличие от других, подозревал, что Адриан знал Хагрида в будущем и поэтому был с ним помягче. Певерелл не сказал ничего прямо — в своем стиле. Адриан был на вершине, так что, строго говоря, он мог подобрать любое — даже самое жалкое — оправдание для волшебника, не испытывая никаких последствий: никто бы ничего не сделал, боясь вызвать его гнев. Том же, напротив, обдумывал, стоит ли мстить этому тупице. Адриан, казалось, знал Реддла так, как тому только предстоит узнать и понять Певерелла. Так что делать что-то до тех пор, пока он не заслужит абсолютное доверие Адриана, однозначно было не лучшей идеей. Значит если он сказал не трогать его, то он послушается. Том разобрался в своих мыслях, и его губы дрогнули в коварном веселье. Их растерянность превратилась в настоящее благоговение.
— Ага, думаю, это слышали все, — восхищённо сказал Кэрроу. — То есть, чёрт побери, Дамблдор выглядел так, словно вот-вот грохнется в обморок. Целительнице Чанг даже пришлось напоить его зельем, и потом он убежал, словно его преследовали адские гончие! — ничто, вообще ничто никогда не сможет превзойти это зрелище.
— Это было изумительно! — твёрдо сказала Дорея, сидящая на диванчике рядом с Вальбургой, которая лишь молчаливо кивнула. Её голос полнился чистым восторгом.
— О, да бросьте, завести учителя не так уж и сложно, — протянул невпечатлённый Эйвери, пытаясь подражать Тому. Как его это раздражало: всё, что он слышал весь вчерашний вечер и всё сегодняшнее утро, — насколько это было великолепно, потрясающе, восхитительно и вдохновляюще. Его уже тошнило, и он хотел, чтобы они уже наконец начали говорить о чём-то другом. Он устал от Адриана Певерелла. Точка.
— Завести? — насмешливо фыркнул Альфард Блэк, глядя на Эйвери из своего наколдованного кресла позади него. — Он сокрушил старого придурка. Я не знаю, что он сказал, но это было что-то разрушительное.
— Никто больше не видел его. Он даже на завтрак не пришёл, а он всегда присутствует на завтраке! — самодовольно проговорил Мальсибер. К сожалению, это не могло длиться вечно, и он скоро вернётся в нормальное состояние.
— Адриан тоже, как все могли заметить, — добавил Нотт, в его глазах заплясала тень беспокойства. Слизеринцы всегда держались вместе, так что они просто обставили всё так, словно Адриан всё ещё восстанавливался после нападения животного. В реальности же Певерелл не спал всю ночь. Ему снился кошмар за кошмаром, хотя тот и отказывался признавать это, но каждые несколько часов в спальне ощущалась вспышка его магии, а Адриана выгибало на постели. Они ничего не слышали из-за заглушающих чар, но видели и чувствовали. Вероятно, именно поэтому Эйвери был в таком отвратительном настроении.
— Вы видели, каким взглядом все смотрели на болвана? Всё, что нам нужно, — остаться в стороне и просто наблюдать, — добавил Розье, присоединяясь к разговору, в котором, казалось, участвовал весь Слизерин.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Том, вопросительно посмотрев на Розье, молча требуя ответа на свой вопрос, причём немедленно.
Розье хотел начать с «Ты издеваешься?», но подумал, что лучше не стоит — и это было вполне разумно.
— Когтевранцы и пуффендуйцы любят Адриана. Они тоже злятся из-за недостаточно строгого наказания, по крайней мере, некоторые из них. Они расправятся с ним за нас. Я могу просто подтолкнуть их в нужном направлении, — Розье злорадно ухмыльнулся. По крайней мере, старшие курсы, потому что потребуется немало усилий, чтобы нанести вред чёртовому полувеликану.
— Интересно, — пробормотал Том, нахмурившись. Беспокойство за Адриана ослепило его, и он не заметил, так сказать, разногласий в рядах. Он не мог ещё раз позволить себе так колебаться, он мог делать всё одновременно, будет делать всё одновременно в будущем. Меньшее просто недопустимо. Он должен был заметить недовольство остальных, и если бы он не просидел в беспокойстве полночи, то заметил бы. Именно это было причиной, по которой он не проявлял свои эмоции. Они мешали, из-за них всегда что-то упускалось, но он Том Реддл. А Том Реддл получал, что хотел и когда хотел. И он очень хотел Адриана. С этого момента ему просто нужно будет внимательно следить за своим окружением. Как только спустится Адриан, он собирался пойти в библиотеку. Том хотел посмотреть семейные списки и разузнать о Марволо Мраксе, его так называемом дедушке. Его чёрные глаза сверкнули, когда он просто подумал о нём. Том хотел знать, жив он или нет, потому что Адриан, по его же собственным словам, не уверен (ещё тогда Реддла начала смущать такая точная информация).
— Фактически большая часть когтевранцев перед обедом будет в библиотеке, тогда и направлюсь туда, — настоял Розье, прежде чем с головой зарыться в домашнее задание, он предпочитал делать его по субботам, чтобы в воскресенье заниматься тем, чем ему хотелось.
— Нет, сегодня суббота, и они будут заканчивать свои задания в общей гостиной или в спальнях, — небрежно сообщил Розье Адриан. Как и большая часть слизеринцев, он должен был знать, что Адриан дружил с одной когтевранкой, которая даже, возможно, назвала бы его своим лучшим другом. Гарри было всё равно. Он только что прошёл этот этап, когда его предали лучшие друзья, отправив его в Ад. — По крайней мере те, у которых нет парня или девушки, — он закатил глаза. Какими бы книжными червями когтевранцы ни были, но и они проходили через период полового созревания и начинали интересоваться противоположным полом. Правда, основываясь на тех чувствах, которые Гарри испытывал, смотря на Тома, можно было оспорить, что он прошёл через это, когда был в их возрасте.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила искренне обеспокоенная Вальбурга, глядя на его рану и едва сдерживая дрожь при виде неë.
Гарри повернулся на голос, заметил, куда она смотрит, и рассеянно коснулся шеи. Кожа всё ещё была очень нежной и дотрагиваться до неё было ужасно больно. В перерывах между болью, кошмарами, осознанием, что его действительно укусил детёныш оборотня и что он позволил гневу подавить все остальные чувства, он ощущал беспокойство — да любой бы на его месте волновался. Гарри понятия не имел, чего можно ожидать от Дамблдора — у него было ощущение, что он ткнул палкой спящего дракона. Гарри не боялся Дамблдора как такового, просто был обеспокоен тем, что понятия не имел, с чем ему придётся иметь дело. Это было равносильно самому страшному ночному кошмару.
— Э-э-э… Бывало и хуже, — снисходительно ответил Гарри. И даже если ему хотелось сказать, что ему просто чертовски больно, то это было не по-слизерински: ни один слизеринец не признал бы свою слабость. Но в любом случае, он был тронут её заботой, особенно учитывая то, какой Вальбурга стала в его будущем… э-э-э… прошлом. Мерлин, он ненавидел времена. Это было будущее, но его прошлое.
— Не садись, мы уходим, — заявил Том, когда Адриан собирался сесть. Он встал, и вся его поза была пропитана властностью, пока он ожидал Певерелла.
— Да почему? — с любопытством спросил Гарри, закатывая глаза на реакцию остальных. Он не думал, что привыкнет к резким выдохам и странным взглядам, вызванным тем, что он не подчинялся каждому слову и требованию Тома. Они уже сделали всю домашнюю работу, даже если Том исчезал на полночи каждый вечер после комендантского часа. Он понимал, что место, в которое уходил Том, было весьма очевидным, но Гарри отказывался беспокоиться, пока на то не было повода.
Том просто подошёл к нему и как обычно стал выводить Адриана из общей комнаты, рука на спине Певерелла надёжно удерживала его рядом.
— Ну и куда мы идём? — спросил Гарри, зевая. Он всё ещё чувствовал усталость. Он не подозревал о том, что остальные слизеринцы покачали головой в изумлённом недоверии: только Адриан смел задавать вопросы Тому Реддлу. Но кто-то привык к этому больше остальных.
— В библиотеку, — резким тоном ответил Том только тогда, когда за ними плотно закрылся портрет.
— Ладно, — пожал плечами Гарри. Его на самом деле не волновало, куда его вели, но Том обычно никогда не приглашал с собой его или кого-либо ещё, когда шёл в библиотеку (в Комнату, если уж на то пошло). И что более странно — Том принёс ему завтрак, прежде чем присоединиться к остальным в гостиной. Конечно, он отмахнулся от этого, сказав, что не хочет, чтобы Адриан пропускал занятия, а для этого нужно «беречь свои силы». Несомненно, ему понравилось это, но Гарри подозревал, что сделано это было больше для того, чтобы не выпускать его из поля зрения. И, учитывая планы Тома, это была не самая успокаивающая мысль, но Гарри ничего не слышал в трубах, так что, опять же, он отказывался волноваться попусту.
— Я собираюсь разузнать что-нибудь о моём дедушке и выяснить, жив ли он, — признался Том, когда они поднимались по лестнице, встретив на своём пути лишь несколько человек, потому что сейчас было только утро субботы, и все либо ещё спали, либо делали домашнее задание, либо просто отдыхали.
— Полагаю, что нет, — тихо пробормотал Гарри, но Том услышал и с яростью посмотрел на него.
— Если тебе что-то известно, предлагаю мне рассказать, — прошипел Том, когда они остановились.
— Успокойся, — проворчал Гарри. — Вероятность этого довольно высока. Я сказал, что не знаю, когда он умер, и это правда, но знаю, что через год его уже не будет в живых, — следующим летом, если быть точным, так как именно в это время Том столкнулся с Морфином Мраксом, узнал, что его отец действительно маггл, затем убил его и своих бабушку с дедушкой и подставил Морфина. Гарри должно было быть жаль их, но сказать честно? Ему было плевать. Возможно, это делало его плохим человеком, но им всё равно было суждено умереть, просто так сложились обстоятельства. Гарри нахмурился. Он думал так, потому что был Владыкой Смерти? Или просто потому, что Смерть сказала, что их не спасти, и он отгородился от этого, решив, что если умрут они, то ему удастся спасти других, и всё будет нормально? Или стоит сказать честно: Гарри пережил достаточно дерьма в своей жизни, и его уже не заботили безликие люди в толпе? Но он не мог назвать Тома безликим — в конце концов он знал, как тот выглядит. Знал старшую версию разозлённого подростка, стоящего перед ним. Но он знал, почему Том был раздражён: он думал, что Гарри что-то от него скрывает.
Нет, это потому, что они действительно заслуживали этого. То, как Морфин и Марволо обращались с Меропой, было ужасно, а ведь он видел далеко не всё. Кто знает, что происходило за закрытыми дверями? Возможно, нечто гораздо более отвратительное. Гарри ненавидел насильников больше, чем что-либо ещё в этом мире. У него были все причины, чтобы ненавидеть их, потому что испытывал на себе их действия всю свою жизнь. А что касается Тома Реддла-старшего, то он бросил родного сына. А на такое был способен только низший из низших.
Гнев Тома утих, и вместо него появилась задумчивость. Как он хотел применить на Адриане легиллименцию, чтобы таким образом узнать всё, но он не посмел бы. Во-первых, у Адриана были щиты, во-вторых, он не знал, насколько они сильны; в-третьих, он бы никогда намеренно не навредил ему. Том не знал почему. Не знал, почему Адриан так отличался от всех остальных. Его хотелось оберегать, о нём хотелось заботиться. Том никогда не испытывал ничего подобного.
— Подожди… Но как это возможно? — пробормотал Гарри, и на его лице промелькнуло осознание. — Он не мог быть жив. Никто не мог протянуть в Азкабане так долго… Это просто отвратительно. С этим старым придурком определённо что-то не так, — он скривился в отвращении.
Том лишь моргнул, увидев такую быструю смену эмоций. Он заметил, что к ним кто-то приближается и завёл потрясённого Адриана в библиотеку, мило улыбнувшись каким-то пуффендуйцу и гриффиндорцу, даже не почувствовав своей улыбки. Он завёл их в угол и наложил заглушающие чары, чтобы никто не мог подслушать их. Том наблюдал за выражением лица Адриана, и ему было любопытно, что могло послужить причиной такового.
— Что происходит? — на этот раз он не смог сдержаться и прямо потребовал ответа на свой вопрос.
— Марволо Мракс? Он определённо мёртв. Морфин сказал, что он умер задолго до того, как поднялась эта тема, — объяснил Гарри. У Дамблдора были все эти воспоминания о Томе. Он должен был получить их от Морфина, а для этого с ним нужно было встретиться. И речи не могло идти о том, что он продержался в Азкабане пятьдесят или шестьдесят лет. Вдобавок ко всему прочему в тюрьме оказался домовой эльф (стоит признать, что это случилось по вине Тома), когда признался, что случайно убил Смит, просыпав в её ночной напиток яд. Домовик, конечно же, тоже не мог протянуть в Азкабане так долго, это просто невозможно. Единственный путь, которым Дамблдор мог получить их воспоминаия, — взять их гораздо раньше, например сразу после того, как всё случилось. Очевидно, Дамблдор шпионил за Томом, после того как тот покинул Хогвартс, и происходило это на протяжении очень многих лет. Он преследовал его. Это было просто отвратительно.
— Почему у меня есть чувство, что спрашивал об этом его я? — проницательно спросил Том. Его тон был холоден.
— Потому что это так, — честно ответил Гарри. Он уже подозревал и продолжал подозревать, что он прав насчёт гениальности Тома. Ему нужно будет помешать Тому открыть Комнату, ведь, вероятно, именно это и послужило катализатором решительности Дамблдора раз и навсегда «доказать», что Том представлял из себя настоящее зло, но Альбус не сумел доказать, что именно Реддл открыл Тайную Комнату, и это было просто изумительно идиотски — начнём с того, насколько много людей вообще могло открыть её. Честно говоря, Гарри верил, что Дамблдор обо всём знал, но его это не заботило до тех пор, пока проблема не стала слишком серьёзной, чтобы продолжать её игнорировать. Точно так же он вёл себя и в ситуации с Геллертом. Он просто хотел стать героем и побороть своё убеждение о том, что волшебники должны править магглами.
— И кто ещё там был? — а более важно, кто его предал? Он определённо не заявился бы вместе с Дамблдором, поэтому он пока ничего не понимал.
— Никто, — Гарри говорил правду, понимая, что Том всё равно обо всём узнает.
— Кто-то взял воспоминания Морфина Мракса? — предположение Тома попало в цель.
Гарри кивнул. Его мысли всё ещё крутились вокруг информации, которую он только что осознал. Все эти годы Дамблдор всё знал и ничего не делал. Он просто ждал, пока его убьют, как говорилось в чёртовом пророчестве. Ну да ладно. Дамблдор ещё пожалеет о том дне, когда начал им манипулировать. Гарри собирался превратить его жизнь в Ад. Прямо с этого момента. Он увидит его абсолютно разрушенным, ненавидимым всем магическим обществом, держащим в руках осколки разбитых мечт, которые уже нельзя будет склеить. А дальше хоть потоп[1].
— Ты на стороне Дамблдора, — пришёл к выводу Том, совершенно сбитый с толку. Адриан был тёмным, его магия была тёмной, почему, чёрт возьми, он связался с Дамблдором? Он вёл себя так, словно ненавидел его, Мерлина ради, даже больше, чем сам Том. Предатель. В Томе поднялась чистая, ничем не замутнённая ярость, он не мог поверить, что его одурачили. Его палочка начала вибрировать. Его магический фон возрастал так же, как и его гнев.
— Поправочка:
был на стороне Дамблдора, — мрачно сообщил ему Гарри. Слава Мерлину, что они находились в общественном месте, — ну, относительно — в противном случае, Гарри не взялся бы рассчитывать, проклянёт его Том или нет. — Назови мне хоть кого-то, кто вырос у магглов и не уважает его в той или иной степени. Не улучшало ситуацию и то, что мои так называемые друзья тоже благоговели перед ним, — прошипел сквозь зубы Гарри, сжав кулаки, лишь подумав об этом.
— Полагаю, что это те самые друзья, которые навредили тебе, перед тем как ты попал сюда? — спросил Том. Его магический фон начал успокаиваться.
Гарри горько усмехнулся.
— Да, Том… Я шесть лет провёл в Хогвартсе, где мной манипулировали все, кому не лень. В то время я был просто невероятно наивен, сейчас в это даже поверить трудно. Я не был таким сильным, как ты. Я был настолько сломлен и рад находиться вдали от моей так называемой семьи, что даже не задавал вопросов, которые следовало бы задать. Со мной редко случалось что-то хорошее, но попав сюда… Я бы снова и снова проходил через всё, просто чтобы убедиться, что я снова окажусь здесь, несмотря на то что тут есть довольно нервирующие вещи: маггловская война и всё остальное. Но я рад, я рад, что у меня наконец есть настоящие друзья и уважение, которое я получаю от других за то, что я делаю. Я наконец-то живу, а не выживаю. Я не собираюсь сожалеть о том, чего я действительно не делал или не понимал, — особенно не беря в расчёт, что Том был тем, кто пытался убить его, когда он ещё ползал в подгузниках. А затем снова, только теперь уже Дамблдор со своим Орденом Курицы, который преследовал его до тех пор, пока он не пал от руки Реддла. Слегка поморщившись, Гарри прикоснулся к своему горлу, которое не просто его убивало, но и начинало болеть тем сильнее, чем больше он говорил.
Вся его жизнь была одной затяжной попыткой выжить, но прошлый год… Был для него раем.
— Однажды ты расскажешь мне всё. От начала и до самого конца, — поклялся Том, одаривая его глубоким пронизывающим взглядом, осознавая, что Адриан не был готов говорить о тех трудностях, с которыми столкнулся или мог бы столкнуться, если опущенная на раны рука что-то демонстрировала.
— Может быть, когда-нибудь, — согласился Гарри. — Прямо сейчас я собираюсь в лабораторию, чтобы сварить приличное зелье, раз уж никому другому профессор Слизнорт этого не позволяет, — сегодня он не был в настроении разговаривать с членами Клуба Слизней. Гарри готов был поспорить, что Том тоже войдёт в его состав в следующем году. Очевидно, Слизнорт допускал в круг ребят не любого возраста, а лишь с пятого курса и старше. — Если только ты не хочешь сначала провести ритуал? — он не собирался ничего говорить — руны были готовы, так что всё остальное оставалось на усмотрение Тома.
— У меня есть идеальное место, где мы можем сделать и то, и другое, — сказал Том, приняв решение. Если Адриан работал с Дамблдором, то сейчас у него была возможность раз и навсегда понять это. Была одна вещь, о которой — Том был уверен — Адриан не знал, — Тайная Комната. Если Дамблдор внезапно начнёт уделять больше внимания туалетной комнате для девочек, тогда он поймёт, что Адриану нельзя доверять.
— Хорошо, — мягко сказал Гарри, находясь в недоумении: почему Том всё ещё не в ярости? Он же объяснил не так много, и у того наверняка ещё остались какие-то подозрения? Не говоря ни слова, Том встал, и Гарри понял, что тот, возможно, всё ещё был в настроении. Гарри тихо вздохнул: вероятно, он напортачил со всем, даже не приступив к делу. К чёрту, он жалел, что вообще сейчас открыл свой проклятый рот.
Им потребовалось совсем немного времени, чтобы от библиотеки дойти до нужного места, а точнее — вниз по лестнице на второй этаж. Том осторожно оглянулся, прежде чем скользнуть за зелёную дверь женского туалета. Губы Гарри дрогнули, прежде чем он тоже зашёл туда — помещение совсем не изменилось, как и всё остальное в Хогвартсе. Том небрежно прислонился к стене, так и сочась самодовольством.
Гарри подошёл к нужному месту и прошипел:
— Откройся!
Том возмущённо фыркнул, едва услышав треск раковины. Он знал даже о Тайной Комнате?! Это противоречило самому её названию, если о ней мог знать каждый. О Комнате должны были знать только потомки Салазара Слизерина. Адриан уже признался, что он был прямым потомком Годрика Гриффиндора, а не Салазара.
— Ты знал, — шелковым голосом безропотно сказал Том. Значило ли это, что он мог безоговорочно доверять Адриану? Он знал о Комнате, но, очевидно, не сказал о ней Дамблдору… По крайней мере, он так предполагал.
— У меня ушёл год, чтобы найти её, — признался Гарри с лукавой ухмылкой. — Но я даже не предполагаю, где я могу сварить зелье.
— Ты не нашёл потайную комнату? — Том расслабился, стоя у стены. По крайней мере, Адриан знал не обо всём.
— Она там, где открывается рот? — пришёл к выводу Гарри. Он не видел ничего, кроме гигантской шестидесятифутовой занозы в заднице, которая чуть не убила его.
— Да, — ответил Том, сбитый с толку таким описанием потайной комнаты своего предка, которая находилась внутри настоящей Тайной Комнаты.
— Я знаю пароль, но никогда не заглядывал внутрь, — сообщил ему Гарри и прыгнул в трубу, освещая пространство вокруг своей палочкой. Том последовал за ним, выглядя как всегда изящно, даже скользя по чёртовой канализационной трубе. Мерлин, он вообще мог делать хоть что-то, не выглядя так невероятно горячо? Даже когда он злился, эта аура превращала его в нечто неописуемое. В такое время все просто в страхе отступали — ага, а он ещё не был даже на стадии становления Тёмным Лордом.
Том поймал оценивающий взгляд Адриана. Это был первый настоящий признак того, что он ему тоже нравился, который он заметил к настоящему моменту. Он не отводил взгляда от этих прекрасных зелёных глаз.
— Почему бы тебе не сделать снимок? Его можно будет хранить бесконечно долго, — он восхищённо и возбуждённо наблюдал за тем, как покраснели щёки Гарри, красиво оттеняемые светом его волшебной палочки. Такую реакцию невозможно было подделать, она была искренней. Том не видел ничего плохого в том, что он сомневался в Адриане. Он просто был тем, кем и являлся — к тому же Адриан дал повод начать сомневаться в себе.
— Заткнись, — смущённо сказал Гарри, отводя глаза, отказываясь встречаться с Томом взглядом.
Том схватил Адриана за подбородок и осторожно (помня о его ранах) повернул его голову обратно.
— Почему бы тебе не заставить меня? — Том обнаружил, что он очень любит дразнить Адриана, и поклялся делать это чаще. О, а как он заливался краской! Прямо сейчас Том чувствовал искушение поверить, что этому мальчишке не было двадцати одного года, перед тем как он оказался в прошлом, но он определенно раньше не имел связи ни с кем, учитывая то, насколько легко его было взбудоражить.
— Я не собираюсь делать это здесь. Тут просто отвратительно пахнет, и мне нужно слезть с огромной кучи рыбьих костей, пока мои туфли не провоняли ими, — возразил Гарри. В его груди встрепенулись чёртовы бабочки. Да что с ним не так? Чёрт возьми, ему же не на самом деле пятнадцать, тогда почему он так нервничает? Он же может контролировать свои эмоции, но почему это так сложно делать, находясь рядом с Томом.
— Уверен? — спросил Том, находясь настолько близко, что мог дышать выдыхаемым Адрианом воздухом, и отступил только тогда, когда увидел, как Певерелл тяжело сглотнул, наблюдая, как у того отвисла челюсть, прежде чем совсем отвернуться. Торжествующе ухмыляясь, Том подошёл к следующей двери, на этот раз шипя самостоятельно, чтобы открыть её. Никто ещё не знал о способности Адриана говорить на языке змей, они не использовали её, несмотря на то что могли. Понимание, что об этом мог узнать Дамблдор, полностью сдерживало их восторги. — Идёшь? — спросил Том, посмотрев через плечо, когда дверь открылась.
Гарри поджал губы, прежде чем нехотя двинуться за ним. Почему он снова сказал, что ничего не собирается делать? Ах да, потому что он полный придурок. Он снова оглянулся на это место, делая следующий шаг. Ему не пятнадцать. Ему не пятнадцать. На самом деле ему не пятнадцать. Как жаль, что ему не удалось убедить себя, сколько бы раз он ни прокрутил эту мысль в голове.
— Если меня сожрёт василиск, то я буду преследовать тебя на протяжении вечности. И я буду знать, где ты находишься, так что тебе не удастся сбежать от меня! — предупредил его Гарри.
— Я полностью контролирую его, — серьёзно сказал Том. Очевидно, он не был в настроении шутить, по крайней мере, когда речь шла о жизни Адриана. — Просто держись позади меня, и с тобой всё будет в порядке.
***
Памяти Алана Рикмана
Слов не осталось… Что ещё сказать?
В последний путь его душа взлетела
К свободе, к миру — к небесам,
Где он не будет больше плакать и страдать.
И это — часть лишь мерлинового плана…
Очередная тайна человеческому клану.
Нам не дано понять его пути,
Равно как и сосчитать свои земные дни.
Но кто мы, чтобы вопрошать и сомневаться?
В них только Мерлин может разобраться.
Он знал, что он хотел уснуть,
Где ангел может ласково крылом взмахнуть.
Боль жизни вынести уже не мог,
Не мог остаться, ждать не мог.
Вас лишь покидать он не хотел,
Но нет ему здесь больше дел.
Закрыл глаза, лишь чтобы вновь проснуться
И слова Мастера коснуться:
«Добро пожаловать, дитя, ты наконец-то Дома,
Теперь осталось позади тяжёлой жизни бремя.
Нынче в Царствии Моëм твоя теперь работа.
В чём нуждался и чего желал — всё здесь теперь, и даже время».
Так что не плачьте: он сделал шаг вперёд —
Широкий шаг за горизонт.
Так что не думайте о нём как о покойном.
Вы будете скучать по его касаниям и маленькой улыбке,
Но знайте — он в безопасности, он в доме вышнем,
Где только мир, любовь — и ничего там нет их кроме.
Конечно, вы не откажете ему в покое,
Он наконец нашёл освобожденье.
Верьте, что душа его нашла свободу
И дом, в котором правда есть желанье быть.
