***
Канун Нового года
Том и Адриан дождались, пока остальные не напились в стельку, и только потом объявили, что идут спать, и демонстративно стали подниматься по лестнице, несмотря на различные протесты. Эйвери уже был в постели: ему не разрешалось посещать никакие общие мероприятия. Связавшись с Адрианом, он сам себя наказал[8]. Том подобрался ближе к его постели и наложил Сонные чары, чтобы убедиться, что Эйвери так и продолжит спать, поскольку после вчерашнего разговора с Адрианом решил быть вдвойне осторожнее, когда дело касалось каких-либо планов. Поскольку никто из них не выпил больше кружки сливочного пива, оба были трезвыми настолько, насколько это вообще возможно. Адриан схватил свою Мантию-невидимку, а Том в это же время наложил на себя Дезиллюминационные чары. Они не могли оба идти под Мантией: это было бы просто невозможно. В гостиной в какой-то момент находились почти все слизеринцы. Учеников с первого по третий курс старосты уже отправили спать, небольшая часть старших сама предпочла разойтись по спальням, а некоторые опустошали желудки в туалетах. Судя по запаху, Адриан предполагал, что большая часть из них явно промазала мимо унитазов и (а может, или) лежала где-то там в отключке. — Готов? — тихо прокомментировал Адриан. — Да, — ответил ему бестелесный голос. Открыв дверь лишь настолько, чтобы они могли выйти, Том и Адриан стали возвращаться. К счастью, никто не выбрал этот момент, чтобы пойти в спальню или туалет. Они стремительно спустились по ступенькам. Любой шум их шагов заглушался громкой музыкой и голосами, раздававшимися на всю гостиную. Самым сложным было пройти от лестницы до портрета. Итак, не тратя времени, они оба начали свой путь через гостиную, врезаясь друг в друга, поскольку ни один из них не мог видеть другого, но, к счастью, не задев остальных. Это стоило увидеть — все они отпустили себя и просто веселились. Не было и духа их чистокровной благопристойности. — Кто-нибудь хочет огневиски? — спросил Кэрроу, качая бутылкой. Все столпились около камина, оставляя путь Гарри и Тома чистым и свободным — они, не колеблясь и секунды, пробежали остаток пути до двери и выскользнули наружу. — Он знает? — прошептал Адриан. — Нет, но перед уходом я дал ему бутылку, — самодовольно сказал Том. И с этим они вышли из Подземелий и приблизились к главному входу в Хогвартс, встретив препятствие. — Кажется, наши планы рушатся, — заявил Том, раздражённо глядя на запертую дверь. — Вряд ли, — ответил Адриан, у которого уже была идея. — Давай под Мантию, иначе я не смогу тебя вести. Он почувствовал, как в него врезался Том, и ему успешно удалось обернуть Мантией их обоих. Как и всегда, Том схватил Адриана за мантию на спине. Адриан подошёл к горбу Одноглазой ведьмы, постучал по камню, пробормотав «Диссендиум», и ухмыльнулся, когда проход открылся. Он проскользнул внутрь и подвинулся так, чтобы рядом смог встать Том. Как только они оба вошли в секретный ход, он снова закрылся. Адриан снял Мантию. — Теперь мы в безопасности, — сказал Адриан. А затем Том снял с себя Дезиллюминационные чары. Адриан пошёл по туннелю, ведя за собой Тома. Он мог бы пройти по нему с завязанными глазами, потому что уже хорошо всё здесь знал. Через пять минут, когда проход стал сужаться, он замедлил шаг. Он стал поднимать каменную плиту, кряхтя от напряжения: должно быть, на ней что-то лежит… Раздражённо зашипев, он приложил все свои силы, и люк наконец сдвинулся. Адриан быстро оттолкнул всё, что там было, и сдвинул плиту на пол, облегчённо вздохнув. Руки дрожали, но Адриан не испытывал ничего, кроме чувства выполненного долга. Выглянув наружу, он обнаружил, что это была огромная коробка шоколадных конфет. Она чертовски много весила. «Я бы не удивился, если бы это оказался труп, а не шоколад», — с иронией подумал Адриан. Выбравшись, он поправил коробку, и все конфеты вернулись на место благодаря одному взмаху палочкой. — Где мы? — спросил Том, когда тоже выбрался из прохода. — В «Сладком Королевстве», — объяснил Адриан. — Отсюда мы можем безопасно аппарировать. Это не нарушит Охранные чары, — он положил правую руку Тому на плечо и стал представлять место, куда хотел попасть, сфокусировавшись на месте, в которое его закинул портключ во время третьего тура. Особняк сейчас мог отличаться, а Адриан не хотел, чтобы их выкинуло куда-то ещё. Обстановка сильно отличалась от той, что была в его времени, так что он надеялся, что всё будет в порядке. И с этой мыслью, Адриан сконцентрировал свою магию и аппарировал их — без палочки. Во время обучения и первое время после для аппарации и дезаппарации нужна волшебная палочка, но Адриан в магии уже давно не новичок. Адриан пристально смотрел на Литтл-Хэнглтон. Особняк захватывал дух и очень сильно отличался от того, что он помнил. Здание было превосходно ухоженным, и Адриан даже мог расслышать, как где-то на расстоянии ржут лошади, возможно, из-за фейерверков (почему, чёрт побери, кто-то запускает фейерверки во время войны?), которые яркими красками взрывались в ночном небе. Двинувшись дальше, Адриан посмотрел вниз, на траву, — это было место, где был похоронен отец Тома, где пойманным держали его самого, пока воскрешали «Волан-де-Морта». Что если у него не получится остановить это? Что если Том всё-таки станет Волан-де-Мортом? Это был страх не за будущее, а за него, Адриан очень заботился о нём — о Томе — и за последний год очень сильно к нему привязался, но не смог бы продолжать любить Тома, если бы тот променял свою душу на жалкую имитацию бессмертия и стал безумным, вспыльчивым, по-настоящему устрашающим. Адриан никогда бы не позволил Тому относиться к себе так же, как тот относился к Пожирателям Смерти, а если он разорвал бы свою душу так же много раз, то это было бы только вопросом времени. Он бы не остался, и в конце концов всё бы привело к битве, битве между ним и Томом… Что если пророчество проигнорировать не получится? «Нет», — тягуче подумал Гарри, гордо выпрямившись. Он был Адрианом Певереллом, а ещё раньше — Гарри Джеймсом Поттером. Он так много раз побеждал смерть, он был Владыкой Смерти. Бессмертным. Время для него ничего не значило. Если у него не получится, то он будет пробовать снова и снова. Он никогда не позволит Тому ради чего-то там разрушить душу, разум и рассудок. В его руках был целый мир, и он мог делать всё, что ему заблагорассудится. Он наконец понял то, о чём целый год ему говорила Смерть — просто сейчас он был готов это принять. И разве это не было тем путём, по которому Гарри следовал всегда? Принимать что угодно, если это поможет спасти того, о ком он заботился. Том проницательно наблюдал за Адрианом, который совершенно замер, стоя на месте. Единственная причина, по которой это могло произойти, — Певерелл был чем-то ошеломлён, а ошеломлён он мог быть какими-то воспоминаниями, связанными с этим местом, которые — Том, конечно, это понимал — у Адриана были. Вопрос только какие. Его сюда приводил Дамблдор? Или это было из-за того воспоминания? Но это не имело никакого смысла, потому что вчера Адриан говорил о нём и на месте не застывал. Затем, как только Адриан вышел из этого состояния, от него начало разить решимостью, если внезапно стиснутые зубы и поза о чём-то говорили. Ну, что он мог сказать? Он был очень хорош в чтении людей, даже Адриана, хотя его удавалось прочитать не всегда. — Пойдём, — отрывисто сказал Адриан, накидывая на себя Мантию. Они не хотели, чтобы их увидели, — не то чтобы в это время ночи такое было возможно, но из особняка наружу проникал свет. Он приподнял край Мантии, чтобы под неё мог забраться и Том. Так идти было гораздо проще, чем когда они невидимыми пытались идти по отдельности. На то, чтобы пересечь кладбище, им пришлось потратить какое-то время, поскольку в округе была кромешная тьма. Свет, льющийся из окон особняка (несмотря на то, что шла чёртова война и никакого света в зданиях быть вообще не должно, но на семью Реддлов это не то чтобы как-то повлияло, поскольку у них были деньги, которыми они могут с лихвой расплатиться, если их оштрафуют; в этом не было никаких сомнений), — единственное, на что Том и Адриан могли ориентироваться. Пройдя через ворота, Гарри услышал тихий свист. Взглянув туда, откуда исходил звук, он понял, что свистел чайник. Должно быть, это флигель, где жил Фрэнк Брайс. Фрэнк проходил службу во время войны, — этой войны, если быть совсем точным — где он был тяжело ранен в ногу, и рана беспокоила его вплоть до самой смерти. Гарри было интересно, живёт ли там сейчас другой смотритель и садовник, но он пришёл сюда не за этим. Они шли вперёд. Окружающая тьма угнетала. До конца самого мрачного периода в маггловской истории оставалось два года. Том принял инициативу на себя, когда они оказались перед огромной дубовой дверью, которая, что неудивительно, оказалась заперта, но ненадолго — ничто не могло оставаться запертым в полной безопасности, когда дело касалось волшебников или ведьм. Они открыли её ровно настолько, чтобы попасть внутрь, а потом закрыли и снова заперли. Дом был ярко освещён, словно где-то постоянно горели огоньки фейерверков, увиденных ими ранее. Каждая комната, которую мог видеть Адриан, была залита ярким светом. И люстра была просто великолепна — он должен был это признать. Адриан воспользовался заклинанием, показывающим, сколько человек находится в доме. Внутри было только двое — он и Том. Облегчённо вздохнув, Адриан снял с них обоих Мантию и заметил странное выражение на лице Тома. — Ты в порядке? — тихо прошептал Адриан и вошёл в гостиную, где на камине лежал винчестер[9]. Семья была богата. Возможно, они охотились забавы ради, а значит у них, вероятно, были и другие ружья, которые бы стали идеальным оружием. — Я мог вырасти здесь, — отрезал Том низким и опасным голосом. Он был в ярости, и ему было больно, хотя он в этом никогда не признается — даже самому себе. — Понимаю, — ответил Адриан. Возможно, именно это и послужило спусковым механизмом, когда Том столкнулся со своим отцом в том времени. К счастью, сейчас у него было достаточно времени, чтобы как-то смириться с тем фактом, что его отец богат и он сам мог расти в таких же условиях. — Его спальня, вероятно, вторая по величине, — размышлял Адриан. У родителей, очевидно, должна быть самая большая спальня — хозяйская. Том коротко кивнул и, быстро повернувшись, устремился вверх по лестнице. Они, очевидно, ушли праздновать Новый год, но, к счастью, время близилось к полуночи, так что Том надеялся, что ждать им придётся не слишком долго. Это не входило в их план. Разгар войны — почему кто-то вообще празднует? — Что ж, определённо выглядит так, словно в комнате живёт только один человек, — прокомментировал Адриан после того, как Том открыл дверь и быстро на всякий случай осмотрел шкафчики. Он был серьёзен в своём нежелании использовать заклинание Забвения: его можно было отменить. — Однозначно, — заключил он. Это была комната отца Тома. В спальне тоже горел свет. Разве их не беспокоило, что их беспечность могла погубить не только их, но и всех жителей Литтл-Хэнглтона и близлежащих поселений? Не то чтобы это произошло, конечно, потому что в будущем город будет на своём месте. Том категорически отказывался прикасаться к чему бы то ни было в комнате, так что вместо этого он трансфигурировал себе кресло и плавно опустился в него. Каждое его движение выглядело так, словно он тщательно оттачивал их несколько недель. Черты его аристократического лица не отражали его смятения, когда он посмотрел на дверь в ожидании конца всего этого. Адриан весело фыркнул: только Том мог нарисовать в своём воображении чёртов трон. — Удобно? — спросил Адриан, ухмыльнувшись уголком губ. — Надеюсь, ты не ждёшь, что я сяду у твоих ног. — Очень хорошая идея, — ответил Том, смерив Адриана жарким взглядом. — Мечтай, — хмыкнул Адриан, покачав головой. Сейчас его интересовал один вопрос: каждый раз, когда он видел «Волан-де-Морта», тот всегда был бос, но Том никогда не снимал обувь. Это созрело в нём после создания крестражей? После возрождения? Или позднее просто изменились его предпочтения? Адриан заворчал, когда оказался схвачен за руку и утянут в кресло Тома, который крепко обхватил его за талию. — А если я уже? — обольстительным голосом спросил Том. — Серьёзно? — пробормотал Адриан. Его возбудило это? Или перспектива скорой мести? Зная Тома, можно смело сказать, что повлияла совокупность этих факторов. Он не мог не вздрогнуть от наслаждения, когда пальцы Тома поползли вверх по его животу, а дыхание Тома опалило шею. — Они могут вернуться в любую секунду, — блять, из всех мест, которые только могут быть, он не собирался заниматься с Томом сексом здесь. И, чёрт побери, каким образом Том стал так хорош в том, чтобы заставлять его извиваться? — И? — спросил Том низким голосом. Ощущение, когда Адриан окутывал его со всех сторон, пьянило и подкрепляло его ярость. Ярость, которую он действительно хотел выплеснуть на всех оставшихся Реддлов, но план Адриана зацепился в его мыслях. Земля и вся собственность Мраксов и Реддлов будут принадлежать ему. Уединение, престиж и деньги — вот о чём это кричало. — Я не собираюсь оказаться застанным — из всех возможных мест именно здесь — в компрометирующем[10] положении! — возразил Адриан. С его губ сорвался полустон-полувскрик, когда Том выкрутил сосок, заставляя его затвердеть и приобрести сверхчувствительность. Адриану удалось подняться на ноги и развернуться. Он стал думать о самых отвратительных вещах, которые только мог вспомнить, и неосознанно тереться, пытаясь избавиться от сексуального напряжения, но делая только хуже. Том лишь усмехнулся, с весельем наблюдая за ним. Его чёрные глаза мерцали собственническим блеском. — Не смешно, — заявил Адриан. В его голосе остались тонкие скулящие нотки, но они были едва заметны. Он прикусил язык, когда руки Тома подняли его футболку и стали поглаживать бока, направляя вперёд, но без силы, на этот раз оставляя выбор. Адриан не смог отказать Тому, когда увидел его взгляд. На него никто никогда так не смотрел. Он уступил, и Том стал весь сочиться самодовольством. — Если ты продолжишь так смотреть, то у меня появится искушение снова встать на ноги, — сказал Адриан, теперь седлая Тома, и на этих словах пальцы Тома привлекли его ближе. Не то чтобы Адриан смог выполнить свою угрозу: твёрдая хватка Тома и поза делали побег практически невозможным. Одна рука Тома соскользнула с ягодиц Адриана, и длинные ловкие пальцы обхватили нежную шею. Том, поглаживая кожу кончиками пальцев и ощущая под ними учащённое сердцебиение, крепко, грозясь оставить на губах синяки, поцеловал. Адриан жадно вдохнул воздух, когда губы Тома наконец оторвались от него. Мерлин, это так неправильно — быть таким твёрдым и таким возбуждённым от перспективы оказаться застигнутым в таком положении. Либо на него так влиял Том, либо он находил чувство опасности возбуждающим, что было возможно, поскольку он слишком долго жил и дышал только этим чувством. Он был доволен своей новой жизнью и не скучал по постоянной опасности, так почему он получал от неё удовольствие? — Ты… мой… — осторожно произнёс Том между поцелуями и покусываниями шеи Адриана и застонал, когда не прекращающий извиваться Адриан надавил на его налившийся член. Ему нравилось превращать Адриана в громкий и дрожащий хаос. Он так легко возбуждался, и это было соблазнительно и пьяняще. Хотя прямо сейчас голос Адриана был не таким громким, но Том знал, что так было только потому, что он не хотел шуметь. Большим пальцем Том поднял подбородок Адриана вверх, и его охватила волна удовлетворения, когда он увидел ярко-красные отметины. «Они определённо станут фиолетовыми», — самодовольно подумал он и резко вдохнул, когда Адриан столкнулся с ним, прижимаясь к его члену скрытой тканью эрекцией, вызывая вспышку удовольствия, пронзившую их обоих. В ответ Том игриво куснул Адриана за мочку уха, заставляя его изогнуться. Их губы снова встретились, и каждый боролся за доминирующую роль в поцелуе. Их затопило удовольствие, заставляя задыхаться от наслаждения, а в животе словно порхали десятки бабочек. Адриан застонал, разорвав поцелуй, тяжело дыша. Изо рта вылетел ещё один стон, когда он почувствовал губы Тома на своей шее. Он наклонил голову набок, давая ему лучший доступ, отстранился примерно на дюйм и расстегнул Тому брюки. Адриан начал поглаживать налившийся член, чувствуя, как он увеличивается у него в руке. На головке выступил предэякулят, делая движения руки более эффективными. Нижнее бельё их ограничивало, но Адриана это не особо беспокоило, поскольку собственное удовольствие стало таким ошеломляющим, что думать о чём-то становилось тяжело. Чем крепче была хватка Адриана, тем быстрее на ствол стекало предсемя. Его охватила эйфория от той власти, которую он имел над Томом, заставляя его извиваться и стонать под собой. Возможно, использовать этот трон (Том, без сомнений, всегда будет называть его просто креслом) было хорошей идеей. Всего через несколько секунд после того, как Адриан почувствовал приближение оргазма, вызывающего слишком много эмоций и заставляющего непрерывно двигать тазом, он внезапно ударил его. Тело изогнулось, и Адриан наклонился вперёд, кончая. Он лишь наполовину осознал, что Том тоже кончил, потому что ощутил его сперму на своей ладони. Они просто сидели неизвестно сколько времени, греясь в лучах посторгазменной неги. Следующим, что они заметили, был громкий бой часов, отмеривших двенадцать ударов. — С Новым годом, Том, — пробормотал Адриан, лишь немного обрадовавшись, когда их обоих омыли Очищающие чары. Том определённо был извращённым магом, — хотя Адриан его таковым однозначно никогда не считал — который позволил себе получить оргазм[11] в ожидании мести. — С Новым годом, — ответил Том, пальцами пробегаясь по лицу Адриана. Выражение его лица было мягким — мягким, но всё равно собственническим. Никто никогда не увидит Адриана таким, он убьёт любого, кто попытается… Адриан принадлежал ему.