Lord of Time

Время для двух волшебников пролетело незаметно. Казалось маловероятным, что Реддлы этой ночью вернутся, но это было невозможно: они бы не стали оставлять в доме включенным весь свет, если не были бы намерены вернуться. Казалось, что ни одна из привычек на время войны никуда не делась, но, учитывая всё, что Адриан видел, в этом не было ничего удивительного. Человеческий дух сломить было непросто. Так англичане показывали своим врагам средний палец. Британия отказывалась сдаваться и подчиняться. Она побеждала и становилась сильнее, чем когда-либо прежде. Что, если не этот важнейший момент, может заставить Тома осознать, насколько стойкими были магглы, насколько сильными перед лицом врага? Нет, он не хотел, чтобы Том полюбил магглов, вовсе нет, просто чтобы понимал, что они не такие слабаки, как он думал. Их оружие было просто даже более… Что ж, пугающим не совсем правильное слово, но никак иначе это назвать было нельзя, поскольку маггловское вооружение не представляло ничего хорошего не только для волшебников и ведьм, но и вообще для всех. — Если бы это место было твоим, что бы ты с ним сделал? — спросил Адриан. Он стоял, облокотившись на подоконник, которые в этом доме напоминали ему хогвартские альковы. Светонепроницаемые заслоны были на своих местах, но не совсем: казалось, что они сделаны лишь бы как или в спешке. В будущем это станет крайне заброшенным местом. Том не хотел ничего делать с домом, лишь использовал его для собственных нужд на протяжении нескольких месяцев перед возрождением и был вынужден покинуть, когда Гарри сбежал и подтвердил тот факт, что он действительно вернулся. Тому пришлось бежать с места происшествия, организовав резиденцию в Малфой-мэноре. — Ничего, — заявил Том, фыркнув от мысли, что ему может что-то понадобиться от Реддлов. Его не волновало, сколько это всё стоило и, стоит признать, насколько красив был особняк. Это было всяко лучше приюта, в котором он вырос, потому что отец оказался отвратительным трусом, отказавшимся признать существование сына. — Думаю, это может стать ошибкой, — прокомментировал Адриан, тихо вздохнув. Скука стала брать над ним верх. Время близилось к трём часам утра — они здесь уже больше трёх часов. — Литтл-Хэнглтон — маленькая деревушка и особняк Реддлов с прилежащей к нему территорией, прямо за ней — лачуга Мраксов и их земля. Если ты установишь защитные чары и здесь, то твоё имение станет самым большим и величественным из всех. Чистокровные лопнут от зависти[1]. Это легко сделать, а как тебе известно — чем больше у тебя имущества, тем больше уважения. Чистокровные меня чертовски озадачивают, — криво признался он. — Это показывает твои авторитет и деньги. Чем их больше, тем выше твоё положение и тем больше они хотят использовать тебя в собственных целях, хотя по большей части это работает в обе стороны, — на автомате ответил Том. Он провёл достаточно времени среди чистокровных, чтобы понять, как устроено их общество. То, что ему не рассказали, он узнал, прочитав их мысли. — Это почти так же важно, как и имя, — хотя только лишь почти. — Сила, имя и богатство, — пробормотал Адриан, потешаясь. — Три главные вещи, чтобы быть на короткой ноге с любым высшим обществом, — что-то общее имели и магглы, и волшебники. — Правда в том, что это всего лишь стадо баранов, которое думает, что оно лучше остальных. На губах Тома появилась дикая усмешка. — Именно это и делает из них идеальных последователей. — Это и то, что заставляет их постоянно с кем-то соревноваться, — насмешливо сказал Адриан. — Возьмём, к примеру, Эйвери, хотя я не совсем уверен, почему он начал противостоять мне, потому что обычно подобные ему с отвращением относятся только к магглорождённым и полукровкам. Он попал в серьёзные неприятности, попытавшись вытолкнуть меня с арены. Усмешка Тома исчезла, и его лицо потемнело, как грозовая туча. — Он ревновал. Всё ещё ревнует. Он считал, что лучше меня знал, с кем мне следует встречаться. — Подожди, что? — совершенно ошеломлённый Адриан повернулся к Тому, чуть разинув рот. — Он гей? — он не мог настолько сильно изменить прошлое, чтобы полностью изменились сексуальные предпочтения Эйвери. — Полагаю, его больше привлекала власть. Он очень хотел объединить род Эйвери с родом Слизерин, — ответил Том. В ярости он прочёл каждую мысль в голове волшебника, чтобы понять, что произошло. — Что ж, в этом больше смысла, хотя у него уже, возможно, с кем-то заключён контракт о помолвке, верно? К окончанию Хогвартса они заключаются у большинства чистокровных, — размышлял вслух Адриан. — Забавно, как присутствие одного человека может всё изменить. Он один из твоих первых, знаешь ли. — Прости? — спросил Том, в непонимании заломив идеально слепленную бровь на высказывание Адриана. Ему не понравилось то, что Адриан мог подразумевать. Да, Эйвери, возможно, имел некоторое внешнее сходство с Певереллом: тёмные волосы, светлая кожа — но на этом всё. У Адриана были идеальные черты лица и самые завораживающие зелёные глаза. Эйвери рядом с ним казался совершенно обычным, даже невзрачным. И речи не могло идти, чтобы он Тома когда-нибудь привлёк. — Первых Пож… Последователей. И три поколения после него, — ответил Адриан. Да уж, он чуть не проговорился и не назвал их Пожирателями Смерти. Вопреки распространённому мнению, они ненавидели это название. Такими их обрисовала общественность, погребя их изначальное название и цели. Они называли себя рыцарями, и Адриан готов был поставить всё своё богатство на то, что Том среди них видел себя Мерлином. — Внешность с годами ухудшится, как и внешность Паркинсонов, с трудом верится, что они родственники. Хотя стоит признать, что некоторые черты продолжат проявляться и сквозь поколения. Том кивнул. Теперь это имело смысл, но Эйвери уже никогда не будет в числе его последователей, не после его выходки, которая чуть не стоила Тому Адриана. Он не был всепрощающим, как и Певерелл. Том не удивился бы, если бы Адриан выследил Эйвери после окончания школы и убил. К счастью, это была не единственная ветвь Эйвери: у Эйдена был двоюродный брат, который мог принять на себя роль наследника, если с Эйденом что-то случится. «Не позволяй отцу говорить», — предупредила Адриана Смерть. Её вызвали сюда из-за приближающейся смерти троих Реддлов — первый признак того, что всё шло не так, как задумал Адриан. Она гордилась прогрессом мальчиков. В конце концов, они были надеждой магического мира. Хотя Адриан был решительным молодым человеком, всегда таковым был, и она не сомневалась, что он смог бы пойти и пошёл бы на многое, чтобы добиться самого желаемого. «Почему?» — спросил Адриан, немного поморщившись, хотя уже привык к тому ощущению, которое возникало при проникновении Смерти в его разум, когда он меньше всего это ожидал — да и когда ожидал тоже. У него была неплохая идея, насчёт того, почему ему сказали так сделать, но её требовалось подтвердить. «Ты уже это понял, — раскрыла Смерть. — Старший скажет много нелицеприятных вещей, особенно о Меропе, и это приведёт Тома в ярость», — хотя Тому никогда не было нужно много времени, чтобы разозлиться: у него никогда не было сильного контроля над своим гневом, но, как ни странно, Адриан был способен смягчить некоторые аспекты, однако этой ночью это не спасёт. Понимая, что время имеет значение, Смерть снова ушла, чтобы не отвлекать Адриана от поставленной задачи. — Не дай ему сказать и слова. Наложи заклинание, как только он войдёт в дверь. Верь мне, — резко сказал Адриан, предупреждая его ровно в ту минуту, когда на расстоянии послышался громкий радостный смех. Если Том позволит своему отцу заговорить, то быстро выйдет из себя и убьёт старика своими руками. Говорили, что Том был почти точной копией своего отца, и Адриану было интересно, как же тот выглядел… Если он сможет уберечь Тома от создания крестражей, то тот, в конце концов, станет похож на него в будущем. Ему было любопытно настолько, что это казалось жутким. Если бы Адриану сейчас действительно было пятнадцать, он бы никогда не стоял здесь, не стоял рядом с Томом, готовый поддержать все его планы в том воплощении, какими они были, но с его четвёртого курса в Хогвартсе изменилось очень и очень многое. Тому также было пятнадцать, поскольку фактически его день рождения уже наступил. Адриан купил Тому защитный амулет и наложил на него столько защитных заклинаний, сколько вообще смог вспомнить, а большинство из них было из будущего, так что это многократно повышало уровень защиты. Неудивительно, что купленный амулет оказался в виде герба Слизерина. Том гордился тем, что был Слизерином так же, как и тем, что был на Слизерине — даже сомнений в этом возникнуть не могло. Том нахмурился, но лишь коротко кивнул, ещё больше выпрямив спину. Отсутствие его палочки было слишком заметным, но, в конце концов, она не была ему нужна — особенно, чтобы наложить Империус, который он накладывал с тех пор, как был маленьким ребёнком. За короткое время заставлял людей делать то, что ему хочется — Том накладывал именно это заклинание. Его охватило предвкушение. Скоро он отомстит магглу, который дал ему свою фамилию, который бросил его мать и который, что более важно, бросил его самого. Адриан повернулся к двери. Лицо его оставалось бесстрастным, но глаза сверкали любопытством. Он вынужден был сжать губы, услышав пьяное пение песни «Auld Lang Syne»[2]. Это был единственный раз, когда весь мир объединялся, — традиция. Почти везде в эту ночь пели эту песню, даже, на удивление, чистокровные. Адриану было интересно, осознавали ли они, что поют песню, написанную магглом? Ну, фактически это было стихотворение, которое превратилось в песню. Но его веселье не продлилось долго. Мысли стали преследовать его, как чума. Думал ли когда-нибудь Реддл-старший о сыне, которого бросил? Почему он больше никогда не женился? Повлияло ли на это то, что делала Меропа, или это был психологический барьер? Говорил ли он когда-нибудь родителям о том, что у него есть сын? Том встал. Его взгляд, казалось, мог заморозить любого, когда он пристально посмотрел на дверь. Гнев стал брать над ним верх. Желание просто убить его было очень сильным. Когда Том впервые начал искать своего отца, у него была глупая надежда на то, что тот, возможно, просто понятия не имел о его существовании или просто не знал, где его найти… Всё, что угодно, было бы лучше, чем жить в приюте. Том почувствовал руку Адриана на своём плече. Он с пониманием смотрел на него, и это заставило гнев немного утихнуть, так что он мог себя контролировать, насколько бы шатким его контроль ни был. — Я удивлён, что они общаются с кем-то из деревни. Они просто дьявольски чванливы и верят, что они лучше всех остальных только потому, что у них есть деньги, — признался Адриан. Они называли Мраксов отбросами[3]. И было просто прекрасно, что их лачуга находилась не в Литтл-Хэнглтоне, в противном случае Реддлы бы оставили их совсем без крыши над головой, а так у них хоть было где жить. — И ты хочешь, чтобы я встретился с ними? — властно указал Том. — О, поверь мне, вы прекрасно поладите, — сардонически сказал Адриан. — Подожди, пока они умрут, и потребуй всё их имущество. Никто не посмеет сказать, что ты не его сын, — он был похож на него, — даже слишком — чтобы у кого-то возникли какие-то сомнения. К тому же Реддл был вписан как отец в его свидетельстве о рождении. Никаких сомнений возникнуть не могло. Всё, что им оставалось, — присматривать за пожилой парой. Когда дверь в итоге открылась, Том наконец понял, что имел в виду Адриан. В комнату неуклюже ввалился пьяный маггл, который даже не понял, что в комнате было ещё два человека и стояло кресло (или трон — Адриан настоял бы на этом варианте), которых явно быть не должно. У него были угольно-чёрные волосы, в которых, если внимательно присмотреться, можно было заметить проблески седины. Глаза того же цвета, светлая кожа, высокий рост — Том словно смотрел в зеркало. Чёрные глаза напротив вдруг прищурились. — Ты… — невнятно пробормотал он, находясь в шоке, прежде чем его взгляд потух — верный признак того, что заклинание подействовало. Он выпрямился, словно из крови внезапно выветрился весь алкоголь, но это было не так. Том Реддл-старший больше не контролировал ни свои действия, ни даже свое тело. Он развернулся и стал спускаться по лестнице, позволяя Адриану осознать, что Том невербально давал указания своему отцу. Делать это было невероятно трудно, но не то чтобы он был удивлён. — Идём, — холодно сказал Том. Он не собирался возвращаться в Хогвартс, и ему не было интересно, как всё пройдёт. Нет, его отец заплатит, и он хочет видеть, как свершится его месть. С этими словами Том растворился, наложив на себя Дезиллюминационное заклинание, но у Адриана не возникло никаких проблем с тем, чтобы следовать за ним: он мог видеть следы на ковре, которые оставлял Том. Укрывшись под Мантией, он быстро пошёл за ним. Они спустились по лестнице и вышли из особняка. Отец вёл их, держа в руках винтовку. На протяжении десяти минут они в тишине шли друг за другом. С каждым шагом они приближались к хижине Мраксов. Змеи были прибиты повсюду: на воротах, на ограде и на стенах дома. Это заставило Адриана скривиться в отвращении: убивать змей было неправильно по многим причинам, а Мраксы к тому же могли их понимать. Им следовало их уважать, а не использовать в качестве украшений. Тайпан, которого обнаружил Адриан, сейчас был в спальне. Певерелл предупредил его, чтобы он никуда не выползал, особенно этой ночью, поскольку слизеринцы собирались напиться до состояния нестояния, поэтому от них было лучше держаться подальше. У Адриана даже мысли убить тайпана не возникло, хотя это и была одна из самых ядовитых змей в мире. Адриан остался снаружи, как и Том, когда его отец вошёл в лачугу. Войти внутрь не составило ему никакого труда, потому что всё, что могло сгнить, сгнило. Всё, что они услышали, было: «Что ты здесь делаешь, ты, отвратительный грязный магг…», — а затем выстрел и глухой звук падения тела на пол. Адриан лениво задумался, оказался ли выстрел смертельным? И если да, то что им делать с Реддлом-старшим? Затем в доме блеснула зелёная вспышка, и ещё один глухой удар дал им знать, что их план работает… Возможно, даже слишком хорошо. Внимательно прислушиваясь, Адриан вышел немного вперёд. Не было слышно ни единого болезненного стона, сигнализировавшего о том, что Морфин Мракс всё ещё жив. Он не хотел призывать палочку Морфина, потому что не стоило ничего трогать на месте преступления. Авроры этого времени, которые будут расследовать смерть мага, могут быть гораздо более компетентны, чем авроры его времени. — Инвенио! — пробормотал Адриан. Чисто, несмотря на то что он знал, что внутри два человека. Они, должно быть, мертвы. — Они мертвы, — сообщил он Тому, и тот расслабился. Очевидно, Реддл был очень рад, что они оба были мертвы и расплатились за свои грехи. За всё, что сделали с его матерью и с ним самим. Было что-то ещё, но Адриан не был уверен, что именно, но он знал, что обязательно это выяснит. Том вошёл в дверь и цепким взглядом осмотрел хижину. И это были наследники Салазара Слизерина — жили в грязной лачуге, потому что не умели распоряжаться деньгами. Он вернёт имени ту славу, которая и должна быть. Он будет наследником. Лордом Слизерином. Если бы не Адриан, то у него бы не было денег. Том сам бы никогда не подумал о продаже шкуры и яда василиска. Да, Гринготтс имел с продажи проценты, но все сделки проходили через банк, так что всё справедливо. С учётом того, что василиск сбрасывает шкуру каждый год, Том подсчитал, что к окончанию Хогвартса окажется, по крайней мере, в десятке самых богатых. Он смотрел на тела. Одно было всё в крови, а второе выглядело совершенно нетронутым. Том не чувствовал ничего, кроме холодного удовлетворения. — Пойдём, нам лучше вернуться в Хогвартс, — тихо сказал Адриан, наблюдая за смотрящим на тела Томом. Казалось, что с тех пор, как они вышли из особняка, прошло уже несколько часов. — Чем дольше нас нет, тем больше шансов, что нас поймают. — Всё будет в порядке. Они не настолько глупы, чтобы подвергнуть наши слова сомнениям, — заверил его Том. — Прекрасно. Но я устал и замёрз. Я хочу вернуться, — заявил Адриан. В его представлении любование трупами было не самым приятным времяпрепровождением. Это была месть Тома. А тех, кому хотел отомстить Адриан, даже на горизонте не было. А если бы и были, то это были бы не те люди, которых он знал. Он упустил свою возможность отомстить, но, по крайней мере, это удалось сделать Тому, и Адриан надеялся, что это не вызовет подозрений Дамблдора. — К тому же имело место колдовство перед магглами. Полагаю, здесь скоро будут авроры, — они всегда узнавали о применении магии перед магглами, хотя через какое время им становилось об этом известно, оставалось только гадать. — Как именно ты предлагаешь нам возвращаться? Ты же сам сказал, что охранные чары активируются только когда кто-то пытается войти, но не выйти, — спросил Том. Они не могли просто войти в магазин через парадную дверь, которая была заперта, вероятно, потому, что хозяева прекрасно знали, что в эту ночь будут пьянки. — Мы будем аппарировать прямо в туннель, а не в магазин или Хогвартс. Есть маленький участок, который не покрывают чары, — сознался Адриан. — Тогда почему мы не аппарировали оттуда? — сразу же спросил Том, озадачившись. — Потому что это сложно. Место находится прямо у подножия лестницы. Нам нужно будет присесть, а это, как ты понимаешь, делает приземление чертовски трудным. Я бы сделал это, если бы не было альтернативы, — признался Адриан. — А сейчас у нас её, кажется, нет. И я не собираюсь ждать фейерверков… Это так, к слову, — добавил он, вспомнив запущенные раньше петарды. Он всё ещё считал безумным запускать салюты во время войны, потому что это было равносильно тому, чтобы повесить для врагов неоновую вывеску с надписью «МЫ ВСЕ ЗДЕСЬ». — Тогда вперёд, — скомандовал Том. Адриан двинулся туда, где стоял Реддл, пытаясь нащупать его под Дезиллюминационными чарами. Это не заняло много времени. Схватив его за руку, Певерелл тихо вздохнул. Он молился всем богам, чтобы всё получилось. Нормально аппарировать было практически невозможно. Закрыв глаза, Адриан чётко представил себе место, куда хотел попасть, держа в голове участок, где была брешь в охранных чарах. Прежде чем аппарировать он окутал магией и себя, и Тома. И речи не могло идти о том, чтобы провести всю ночь за пределами Хогвартса и не оказаться пойманным. Даже профессор Слизнорт не проявит снисходительности и не прикроет такое явное нарушение школьных правил. Следующим, что почувствовали юные маги после аппарации, была боль от удара головой об низкий потолок туннеля. Они оба рухнули на колени, схватившись за лбы. Невзирая на испытываемую боль каждый сгибал и разгибал конечности, проверял пальцы, ступни, руки, ноги и торс. К счастью, им удалось аппарировать целыми и невредимыми, потому что никто из них никак не смог бы объяснить, откуда взялись травмы от расщепления, с учётом того, что и Адриану, и Тому по закону аппарировать было запрещено. — Ты в порядке? — прохрипел Адриан, шипя от боли. Он снял Мантию и немного расслабился, потому что боль медленно — очень медленно — стала отступать. — В норме, — ответил Том, но его голос немного дрогнул, выдавая ложь. Он определённо больше никогда не будет проворачивать ничего подобного. — Прекрасно, — с сомнением сказал Адриан, когда встал на нижнюю ступеньку, отпуская медленно утихающую боль. Это больше был шок и боль от удара головой, чем от чего-то ещё. — Ты не взял кольцо, — осознание ошеломило его. Том любил забирать трофеи. — Кольцо? — спросил Том. Он мог видеть Адриана, но Адриан его — нет. — Кольцо Мраксов — последняя оставшаяся семейная реликвия за исключением медальона Слизерина, — объяснил Адриан. Ну, фактически кольцо принадлежало ему. Это были его артефакты, и настанет день, когда они все снова будут у него. День, когда он сразит Грин-де-Вальда и получит его палочку, станет днём, когда Дары снова вернутся к своему хозяину. Том носил кольцо как трофей, прежде чем решил сделать из него крестраж. По каким-то причинам он никогда не понимал, чем оно являлось. И опять же: если бы он и понял, то разве бы это его как-то беспокоило? Единственный контакт со смертью, который он допускал, — инферналы, по крайней мере та версия Тома. Адриан не считал их одним человеком, несмотря на то что так вообще-то и было. Просто разными версиями. — Оно действительно принадлежит Слизерину? — требовательно спросил Том. То, как Адриан сейчас вспоминал кольцо, заставило Тома задуматься, значило ли оно для Певерелла больше, чем тот показывал? Возможно, оно больше говорило об Адриане, чем о самом Томе, когда всё уже улеглось[4]. Он спросит у него позже, застав врасплох. Но даже если Том и думал об этом, то всё равно понимал, что у него из этого ничего не выйдет: Адриана невозможно было застать врасплох, поскольку он был так же осторожен, как и Том. — Не Салазара, нет, но оно долгое время хранилось в семье Слизеринов, — прокомментировал Адриан, потирая висок. Волан-де-Морт был тем, кого он надеялся никогда не увидеть в Томе. Как ни странно, имя Волан-де-Морт никогда не упоминалось. Неужели того разговора оказалось достаточно, чтобы искоренить идею о смене имени? В тех его словах не было ни капли лжи — человек делал свое имя, а не имя человека. Хотя Том мог решить сходить в Гринготтс и юридически изменить имя. Как бы он ни понимал Тома, но он не мог знать абсолютно каждую его мысль. Адриан однозначно не предвидел этого, — того, что они будут вместе — когда первый раз поймал на себе взгляд Тома в первый день в этом времени. Особенно учитывая то, что Том расценил его как кого-то несущественного и неважного. Реддл, возможно, так и не научился не судить книгу по обложке[5], потому что первое впечатление всегда очень обманчиво, — исходя из того, как быстро он изменил свое отношение. — Ты в порядке? — спросил Том немного обеспокоенно. Певерелл был ужасно тих, но уже полностью восстановился, хотя, конечно, голова ещё время от времени отзывалась болью, однако это было легко игнорировать, а Адриан к тому же ещё обладал высоким болевым порогом. — Ага, — пробормотал Адриан, вырываясь из мыслей. — Давай возвращаться, — добавил он, неуверенно вставая, но быстро восстановив равновесие. Ему бы не следовало идти спать в общежитие: он ударился головой, хотя стоит признать, что не в первый раз, однако впервые по своей вине. — Давай, — ответил Том, не заботясь о том, чтобы снять с себя чары. Через пять минут, когда они пройдут через туннель, их всё равно придётся накладывать снова. А поскольку он не использовал палочку, то это требовало от него много сил. Было непривычно, но ему никогда не приходилось выполнять объём курсовой работы без палочки. Том понимал, чем больше он будет практиковаться, тем лучше у него будет получаться. Не нужно быть гением, чтобы осознавать это. Сначала он был способен делать какие-то мелочи, а теперь он может делать то, что весь магический мир считал невозможным. Например, накладывать Непростительные, даже не прикасаясь к палочке. Вопреки всему, это мог делать и он, и Адриан. Они оба станут могущественными магами. Дамблдор искренне пожалеет о том дне, когда связался с ними обоими. Особенно учитывая то, что он победил только благодаря Адриану, и то, что они знали грядущее. Мир не будет знать, откуда ожидать удара. Они оба собираются изменить магический мир — причём к лучшему. По крайней мере, «к лучшему» в понятии Тома Реддла, но будет ли это действительно к лучшему, покажет только время. «Сейчас я бы отдал всё за Карту Мародёров», — подумал Адриан, когда они подошли к скрытому в статуе выходу. Он снова накинул свою Мантию, прежде чем они выбрались наружу, убедившись, что горизонт чист. Учителя в это время ночи уже не патрулировали, — время близилось к четырём часам утра — но он решил не рисковать. Они всё ещё могли быть где-то в коридорах, чтобы убедиться, что все ученики там, где и должны быть, и с ними всё в порядке. Учителя не настолько глупы, чтобы думать, что не будет никаких пьянок, особенно среди семикурсников. Карта. Ему нужно было отучиться в Хогвартсе ещё три года, и он задавался вопросом, удастся ли ему на самом деле создать такую карту. Сириус и Римус дали ему краткое руководство, как они её делали, когда он попросил — до того, как они умерли, очевидно. Это не была пошаговая инструкция, а скорее хвастовство тем, что им удалось сделать, будучи подростками, на площади Гриммо во время рождественских каникул. Если его отцу, крёстному и Римусу удалось создать карту в подростковом возрасте, то и он, конечно же, сможет это сделать. В конце концов, у него уже больше опыта, чем было у них. Адриан шокировано пискнул, когда его схватили поперёк туловища, и с трудом заставил себя промолчать. Секунду спустя он осознал, что произошло. Находясь глубоко в своих мыслях, Адриан совершенно забыл о лестнице. Том только что спас его от падения с лестничного пролёта, но как он понял, что Адриан отвлёкся, оставалось только догадываться. На Певерелле была чёртова Мантия-невидимка. — Спасибо, — пробормотал он, затаив дыхание. — Как и почему? — ему было интересно, когда Том собирался его отпустить, поскольку находиться вжатым между ним и перилами было нелегко. — Ты становишься очень тихим, когда уходишь в себя, а другой знак — твои шаги, — прошептал Том, и он был очень рад, что смог вовремя распознать эти сигналы и поймать Адриана. — Это заставляет меня задуматься… Что именно тебя интересует, когда дело касается меня? — с нетерпением спросил Адриан. Совсем недавно слизеринцы — в частности Кэрроу — говорили ему, что он вызывает всеобщее любопытство с тех самых пор, как аппарировал в Хогсмид. — Всё, — собственнически произнёс Том. И он не успокоится, пока не узнает каждую мелочь, каждую мысль и каждый страх, которые были у Адриана. Теперь, когда опасность миновала, он с неохотой отступил немного назад. — Почему ты совсем не устал? Мы не спали уже больше суток, — спросил Адриан, его голос звучал довольно весело. Всё, что было слышно, — их тихие шаги, которые мог услышать абсолютно любой, но портреты оставались в блаженном сне, тихо посапывая в своих рамах. Но действительно ли они спали или нет, оставалось только гадать — в конце концов, портреты не выдавали всех своих секретов. — Я не считаю это приличным, поэтому не показываю, — надменно ответил Том. Адриан тихо рассмеялся, стараясь приглушить свои смешки. — Ты выпил Бодроперцовое, верно? — предположил он, всё ещё посмеиваясь. — Возможно, — ответил Том, не признавая этого, но и — что самое интересное — не отрицая. — Это определённо значит «да», — ответил Адриан. — И это была просто великолепная идея, — он же знал, что уснёт, как только голова коснётся подушки. К счастью, им не нужно было рано вставать: у них было ещё несколько дней каникул до того, как нужно будет снова вернуться к занятиям. Адриан не ждал утомительных и вводящих в оцепенение уроков, хотя должен был признать, что некоторыми занятиями он наслаждался. И все они были из тех, что у него не было в прошлом, его прошлом. Том на это лишь усмехнулся, когда они без проблем спустились на первый этаж и отправились прямиком в общую гостиную. На всём пути они не встретили ни одного привидения, ни одного домовика или профессора. Школа была погружена во тьму и тишину. Едва прошептав пароль, они вошли в гостиную и сразу же скривились от ударившего в нос запаха. Запаха рвоты. По всему полу были разбросаны бутылки, а судя по сильному запаху алкоголя, можно было смело ставить на то, что им ещё и залита большая часть всех возможных поверхностей. Адриан снял Мантию и взмахнул палочкой, наколдовав слабенький «Люмос» лишь для того, чтобы было видно, куда идти, и спокойно добраться до лестницы. Они перешагивали через всё, что не было чистым каменным полом, — бутылки, кружки и лужи разлитого алкоголя. Можно подумать, что они спокойно добирались до лестницы, но нет: им приходилось идти на цыпочках, чтобы ни во что не вляпаться. А запах? Из-за него их чуть не вывернуло. — Им же лучше, чтобы в спальне не было такого бардака, — чертыхнулся Адриан, когда, наконец, добрался до собственной спальни, перешагнув через пьяного идиота, который, очевидно, НЕ смог добраться до своей кровати и уснул там, где был. Открыв дверь, он вздохнул с облегчением: не было ни грязи, ни вони. — Нокс, — он буквально видел, как его кровать распахнула свои радушные объятия, и уже сделал несколько шагов по направлению к ней, но Том схватил его за запястье и потянул к своей кровати. Закатив глаза, Адриан просто пожал плечами и скинул туфли, закинул под кровать Мантию-невидимку и обычную мантию, и снял брюки и носки, прежде чем скользнуть под тёплое одеяло. Как он и предсказывал, сон сморил его, как только голова коснулась подушки. Последнее, что он почувствовал перед тем как полностью погрузиться в сон, — руки Тома, обнимающие его и притягивающие ближе.