***
— За республику! Стакан в руке Рей чуть не трескается, когда командир лупит по нему своим, слегка не рассчитав силы. Звон стоит оглушительный, и Финн, чокаясь с ней своим бокалом, улыбается так радостно, что напоминает ребенка в канун Рождества. Она тоже счастлива, они все счастливы сегодня. Обучение окончено, начинается настоящая жизнь, полная неожиданностей и опасностей, но наверняка полная приключений. — Я так горжусь вами, ребята, — Дэмерон хлопает по плечу Конникс, которая краснеет от этого жеста, давно и бесповоротно залипшая на молодого красавца-командира, ставшего их куратором во время обучения в специальном подразделении войск Республики. — Так горжусь! Вы лучшие! Рей не знает, лучшие ли они, но уже горит желанием доказать свою веру и преданность президенту Органе, уже много лет мудро правившей страной и принесшей мир и процветание всей нации после темных времен тирании Палпатина. — Так ты ей скажешь, или нет? — Рей многозначительно играет бровями, лукаво ухмыляясь Финну, который точно так же лукаво лыбится в ответ. — Сегодня или никогда, дружище. — Сегодня или никогда… — Парень притворно тяжело вздыхает и подмигивает подруге, тут же отворачиваясь в сторону миловидной азиатки, которая что-то обсуждает со своей старшей сестрой. — Эй, Роузи! Слушай, тут такое дело… В кармане вибрирует телефон и при виде безымянного, но выученного наизусть номера, Рей залпом допивает содержимое своего стакана и морщится, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Ребят, мне нужно ненадолго уйти, — за шумным столом ей салютует несколько человек, но счастье и алкогольная эйфория делает свое — на ее поспешный уход почти никто не обращает внимания. — Скоро вернусь… Это ведь не займет много времени. Это никогда не занимает много времени, никто даже не начнет интересоваться, куда это она внезапно запропастилась в такой торжественный день. Машина, припаркованная за углом бара в тени деревьев, один раз сигналит фарами, и Рей, оглядываясь по сторонам, быстро пересекает дорогу и ныряет на пассажирское сиденье. В машине пахнет сигаретным дымом и бензином, соляркой и сильным химическим запахом краски. После прохладной свежести ночной улицы, все эти запахи царапают ноздри и оседают горьким на самом кончике языка, но так уж вышло, что от них никуда не деться. Время разговоров прошло давным-давно, поэтому она захлопывает за собой дверцу и сразу же перелазит через коробку передач, перекидывая одну ногу через водительское кресло и усаживается ему на колени, попутно расстегивая подрагивающими пальцами ряд пуговиц на своем платье. Огромные ладони забираются под задравшийся подол и сжимают задницу, прижимая ближе к горячему телу, и пряжка ремня больно вжимается в кожу внутренней стороны бедра, но какая разница, когда горячие губы обхватывают ореол соска сквозь легкую ткань платья, чуть оттягивая и заставляя выгнуть спину так, что позвоночник больно протаскивает по рулю, упершемуся в спину. Он сам расстегивает ремень, а Рей поднимает руки над головой и упирается ими в обивку крыши салона, шершавую и грубую, всю исцарапанную ее ногтями за немногочисленные прошлые встречи. Хотя, вместо обивки машины она бы лучше с удовольствием разодрала на лоскуты широкую спину Рена. — На следующей неделе возьми больничный, — он курит, выдыхая дым в приоткрытое окно, пока она застегивает платье вялыми пальцами, пересев-таки на пассажирское сиденье, достает из бардачка упаковку салфеток и вытирает бедра. — Грядут перемены и в городе будет жарко. Уезжай. — У меня работа, — она открывает дверцу и вылазит наружу, хлопая дверью со всей дури. Огибая перед машины, лупит кулаком по капоту, не сводя взгляда с мужчины за рулем. — Сам уезжай, понял? Проваливай! В баре все так же шумно, и она собирается напиться вхлам. Вся ее одежда пахнет дымом, бензином и врагом.***
Крик разрывает наэлектризованный ночной воздух, едва бутылка влетает в бронированные щиты в нескольких метрах от Рей. Колонна рушит строй, из задних рядов спешит подмога с огнетушителями, а ожившее море протестующих вскидывает руки в воздух, тыча средние пальцы спецназу, крича во всю глотку проклятия, ревет, словно дикое животное, пульсирует единым в своей хаотичности организмом, изрыгает ненависть, истекает жаждой насилия и расправы. — Достать дубинки, — голос генерала Дэмерона, доносящийся из рации, звучит напряженно. — Выжидать… Нет, — вшитый под кожу каждому военному чип спокойно поправляет приказ, волной окатывающий всех, коротко распоряжаясь: — Достать оружие, стрелять на поражение. Зачистить всех, пленных не брать. В дерганом свете подожженных машин за спинами протестующих Рей видит плакат на стене здания суда — огромный, на несколько этажей — и изображенного на нем уродливого старца с накинутым на голову черным капюшоном. Творец. Правитель, пришедший к власти после внезапной смерти президента Органы. Красной краской протестующие перечеркнули его лик и оставили всего одно слово из огромных красных букв: ЛОЖЬ. … это все — ложь, Рей. Он собирается уничтожить меня, но он еще не знает, с кем связался. Она трясет головой под звук доставаемого спецназом оружия, но чип усиливает приказ, и… руки больше не дрожат. Она достает автомат из-за плеча и вскидывает дуло, целясь прямо в свою цель — высокого мужчину в черном худи и маске, который вскидывает руки в приветственном жесте, словно приглашая на танец. Она… она его знает.***
Новость о смерти президента врезается в нее, словно бронепоезд, чуть не снося с ног. Лея Органа, всегда такая бодрая и собранная, уходит в мир иной тихо, во сне, и поутру ее обнаруживают в постели без признаков жизни. Все дело в том, что Рей не все равно, потому что еще во время бытия курсантом, она отбывала стажировку при личной охране президента, и каким-то чудом сблизилась с уважаемой леди настолько, что успела полюбить. — Здесь что-то не чисто, — говорит она Финну после экстренного собрания по случаю прибытия временного правительства, которое займет место до следующих выборов. — Я буквально на прошлой неделе разговаривала с ней, она была здорова и энергична. Не верю, что она могла вот так просто… — Я тоже не верю, — Финн хмурится, разглядывая офицеров в незнакомой форме, только что прошедших мимо них по коридору. — А еще все это временное правительство… почему они не из наших? Форма у них какая-то странная, и кто вообще назначил их встать у власти? На двери кабинета командира Дэмерона прикручена новая золотая табличка, оповещающая о том, что командир теперь… генерал. И это еще одна ерунда, которая заставляет Рей и Финна недоуменно переглянуться, совершенно выбивая из колеи. — Что вы такое несете? — Всегда веселый и добродушно-саркастичный По Дэмерон встречает все их сомнения ледяным презрительным взглядом, отодвигая в сторону стопку документов со стола. — Совсем крыша поехала, сомневаться в решениях правительства? Да я вам за такое обоим влеплю статью, совсем охренели вконец. И какого хрена вы вообще делаете в моем кабинете? Пошли вон, сейчас же. Они даже не обсуждают внезапную перемену в командире, который был им другом на протяжении всего знакомства, молча шагая по коридору к входу из здания. — Мне кажется, происходит какая-то херня, — шепчет ей Финн, когда они уже почти дошли до дверей. Его окликает Роуз, которая говорит, что его сейчас же вызывают на внеплановую медкомиссию. — Ладно, потом обсудим, крошка. Прямо напротив здания Министерства Обороны, на белом кирпиче дома профсоюзов истекает свежей багровой краской огромная надпись: Первый Орден знает правду. — Рен, — она достает из кармана телефон и набирает сообщение на неподписанный номер. — Твою ж мать…***
Вокруг рвутся дымовые и свето-шумовые гранаты, словно весь мир вокруг превратился в агонизирующую вспышку боли, распадаясь на куски рушащейся мозаики. Рей стреляет вслепую, боясь того, что делает — боясь попасть в своих, боясь попасть в чужих, она ненавидит смерть и убийство, но проклятый чип управляет ее мозгом, ее пальцем, тянущим спусковой крючок снова и снова. Крики рвут барабанные перепонки в десяти метрах от нее, в двух метрах от нее, где-то совсем далеко и прямо за правым плечом. Ее сбивает с ног протестующий, налетев с разбега, пнув ботинком в живот. Валит на землю, придавив руку с автоматом к асфальту коленом, заносит над грудной клеткой огромный охотничий стилет, который проткнет кевлар бронежилета как мягкое масло. Белая медицинская маска на его лице забрызгана кровью из рассеченной брови, а глаза фанатика полны решимости бить быстро и точно, бить, чтоб наверняка. БАМ! Ее спасает врезающаяся в стену здания граната, разбрызгивающая осколки кирпича во все стороны, и протестующего сносит с нее взрывной волной, а саму Рей протаскивает по асфальту несколько метров. Разбитое защитное стекло бронированного шлема режет осколками щеку и губу, и соли во рту так много, что можно захлебнуться. Штанина формы горит, добираясь до голени, Рей бьет по горящей ткани перчатками, пытаясь потушить, стонет сквозь зубы, плюется кровью. Вокруг ничего не видно из-за дыма, зато отлично слышно грохот выстрелов и рвущихся гранат. — В кольцо! — трещит надрывно рация, едва не разваливаясь на куски. — Брать в кольцо! Не отступать! Это невозможно, это же натуральная мясорубка, это ненормально! В двух метрах от нее из густого дыма выныривает столб огня — спецназовец, униформа которого пылает словно факел. Он машет руками, кричит, прося помощи, и Рей упирается руками в землю, пытаясь встать, прийти на помощь… Уничтожить врага, — шепчет чип. — Не отвлекаться от главной цели. Она поднимается на ноги в поисках потерянного автомата, краем глаза видя, как в горящего спецназовца прилетает очередная бутылка с горючей смесью. Он падает и затихает, и взревевшего с новой силой пламени хватает, чтоб она разглядела на асфальте свой автомат.***
— Все, что ты говоришь, звучит, как бред. — Из окна министерства обороны она может видеть здание Правительства, на котором высотники растягивают огромный агитационный плакат с лидером нового временного правительства. — Тебе никогда никакое правительство не угодит, Кайло, ты вечный революционер, у тебя уже крыша поехала… Хорошо еще, что никто не в курсе вообще, что она… общается… с этим ненормальным. Этот их Первый Орден у всех в глотках сидел еще когда был жив этот их Сноук, который метил в президенты, да только вся его компания рассыпалась в пыль, когда вскрылось, что подпольные радикалы из Первого Ордена — его личная маленькая армия психопатов, подрывающая устои демократического государства. — Ты можешь верить мне, можешь не верить. Нет никакого Шива Палпатина, Рей, этот ебанутый был президентом при империи, и его лично мой дед отправил в тюрьму своими показаниями, за превышение полномочий и узурпирование власти. Шив Палпатин уже давно мертв и лежит в земле. — И кто тогда этот Творец, который должен прибыть завтра? — Она хмуро смотрит на портрет президента Органы, который вот-вот должны были снять со стены и заменить его на старика в черном капюшоне. — Зомби, восставший из мертвых? Он тяжело вздохнул на том конце связи. — Я пока не понимаю сам, но обязательно выясню. На этой неделе меня уже три раза пытались тихонько убрать, хорошо, что у Ордена много информаторов. Видимо, нас боятся. Но я не собираюсь умирать, Рей, просто опустить руки и смириться. Никогда… — Рей, — Финн, идущий к ней по коридору, манит ее рукой. — Тебя вызывают. Срочно. — Будь осторожен там, ладно? Увидимся. — Она отключает телефон и идет навстречу другу, запихивая трубку в задний карман брюк. — Куда меня вызывают? — Внеплановая медкомиссия, — обычно улыбчивый Финн смотрит прямо перед собой, будто избегая ее взгляда, чеканно шагая вперед, увлекая ее за собой. — К приезду Творца мы должны быть готовы, как распорядилось руководство. — Мда, — как-то это все странно, зачем медкомиссия-то? Ладно, может, просто перестраховка для отчетности перед новым начальством. — Как там у тебя с Роуз? Наладилось? — Не понимаю, о чем ты, — на шее сзади у него свежий шрам, прямо над воротничком униформы. — Роуз Тико — отличный солдат и верный товарищ. Этого достаточно.***
Она переступает через разлитые на асфальте лужи огня, через тела поверженных, осколки разбитых стекол и кусков кирпича, осколки разбитых мраморных статуй с балконов правительственных зданий, она переступает через грань разумного и всего, во что верила. Чертов чип, вшитый под кожу, дает всего один импульс — убить, добраться, доползти до врага и уничтожить его. Чужая воля ураганом бушует в голове, сея хаос из ее собственных чувств, который сейчас ощущается бурей где-то далеко-далеко, на самых задворках сознания. Это все — не она. Это не она. Все, что она знает — человек в маске и черном худи с красным фальшфаером в руке должен умереть. Умереть. Умереть. Умереть. … я не собираюсь умирать. Это все — ложь. Она стреляет в бегущего на нее протестующего, припав на левое колено и приставив автомат к плечу, короткой очередью. Холодно, без сомнений, получая импульс одобрения от чипа, идет дальше сквозь дым и огонь, отрешившись от воплей боли и игнорируя драки, тут и там всплывающие в дыму. Трое на одного, семеро на одного, дубинки, стилеты, бейсбольные биты со вбитыми в них гвоздями, автоматные очереди, перцовые спреи в глаза — все это неважно. И… она видит его. Окруженного спецназовцами в черной униформе, которые пытаются подступиться к нему с дубинками, растратив все пули в обоймах, пытающихся достать его электричеством. Но он слишком силен, слишком ловко блокирует удары, словно попавший в капкан хищник, рвущий глотки любому, кто посмеет приблизиться хоть на шаг. Все правильно, — чип давит на нее мегатоннами чужой воли. Подминает под себя, уничтожая остатки всего ее существа. У чипа только одно желание — уничтожить этого человека, угрозу. — У тебя еще есть патроны, Рей. Делай. Она вскидывает автомат, приставляя его к плечу, и в прицеле на самом конце дула она видит его лицо и горящие сейчас фанатичным гневом темные глаза, которые обычно подергиваются легкой дымкой, когда он смотрит на нее с расстояния в пару сантиметров, когда он так близко, и… Я никогда не лгал тебе… УНИЧТОЖИТЬ Палец ложится на курок.***
Она выходит из кабинета и смотрит себе под ноги. Шея сзади кровит, но ей дали пропитанную бактой салфетку, чтоб не запачкать воротничок формы. Ждущий ее у выхода Финн поднимается на ноги со скамьи и хмурится, когда видит скатившиеся с ее ресниц слезинки. — Ничего, — говорит он, и в голосе его ничего, кроме пустоты и белого шума. — Со мной так же было, но это вскоре пройдет. Слава Творцу, офицер Ниима! — Трижды… — оно само поднимается вверх по глотке, лезвием оцарапывает язык и срывается с губ: — …слава.***
БАМ! Она врезается лицом в асфальт, и мир меркнет на несколько секунд, звук пропадает вместе с чувствительностью. То, что ударило ее в затылок и заставило шлем буквально вомнуться в плоть, наверняка сломало ей позвоночник. Мимо нее на помощь своему предводителю бегут протестующие, налетают на спецназ, снося их шквальной волной гнева и ярости, кровоточащей бурей ненависти. Но это не важно, потому что боль в позвоночнике такая, что Рей слепнет, буквально слепнет, и те короткие вспышки прозрения, что еще всплывают перед слепнущими глазами, дают ей понять, что над ней кто-то склонился. Помочь… или добить. — Это она. Стащи с нее гребаный шлем, — знакомый голос слышен словно сквозь вату. — У нее что-то в шее… блять, искрит. Быстрее… — Нож, дай мне нож. Блять, да любой нож! Она даже не поняла, что ее перевернули, зафиксировав крепкой хваткой сразу нескольких рук, когда с головы сорвали бронированный шлем и шею сзади прошила такая лютая вспышка боли, что Рей выпала из сознания на какое-то время. — Живая? Взмокшие рыжие волосы человека с красной банданой на бледном окровавленном лице в отсветах горящего повсюду пламени кажутся раскаленными потеками меди, а покрасневшие от дыма и гари светлые глаза напряженно уставились на нее. — Да, жить будет. Все не так плохо, как выглядит. — Оповести всех, что эта дрянь в районе шейных позвонков, пусть выдирают хоть с мясом, плевать. Все тело болит так, словно ее сбила машина, но зато голова стала на удивление светлой и чистой, будто спала безумно высокая температура после долгой вирусной болезни, полной горячечного бреда. Она только успела перевернуться на бок, когда ее вырвало на асфальт, и шею сзади снова прошило болевой вспышкой. — Рей? — Кайло приподнял ее с земли, вытирая рот рукавом худи. — Рей, ты как? — Ты его убрал? — Она поднимает руку, хватаясь за затылок перчаткой, тут же пропитывающейся кровью. — Убрал эту дрянь из меня?! Вокруг творится сплошной ад, крики усилились, и в нескольких метрах от них протестующие отрезали спецназ сплошным заслоном, продолжая бросать коктейли Молотова и выдранную из тротуаров брусчатку в наступающую черную шеренгу вновь выстроивших ряды солдат. — Убрал, — он вскидывает голову, бросая тревожный взгляд в сторону столкновения. — Мне нужно идти, Рей, спрячься где-нибудь, ладно? Пережди… Но в тот самый момент, когда он поднялся на ноги и махнул рукой шестерым мужчинам, одетым, как и он, в черное, Рей оперлась руками об асфальт и попыталась встать. Они шли к зданию правительства, и она знала, зачем. Там засел Творец, которого и должен был охранять спецназ, не позволяя протестующим ворваться в здание. Огромный транспарант с изображением Шива Палпатина обгорел наполовину, пламя не тронуло надпись «ЛОЖЬ». Она заходит в опустевшее здание уже после того, как в темном проеме скрылась вся компания в черном, и медленно бредет по мрачным коридорам, мимо портретов уродливого старика и развешанных повсюду агитационных плакатов. — Пожалуйста, не надо! — издалека уже слышатся первые крики, полные страха. — Вы не понимаете… Она вздрагивает от первых звуков стрельбы и истеричных визгов и пытается идти быстрее. Туда, к свету электрических ламп, бьющих из комнаты в конце коридора. — Не делайте этого, нет! Заслонив рукой глаза от яркого света, она ступает в помещение, на полу которого уже лежит несколько человек, руки которым вязали за спиной протестующие в масках. Расставленные повсюду компьютеры дают изображение с камер наблюдения с площади, на которой продолжается кровавая баня. — Отключай управление. — Рен, нацеливший дуло пистолета прямо в лоб сидящему за центральным столом перепуганному человеку, щелкает предохранителем. — Вырубай свое сраное управление, или я вынесу тебе мозг из поганой башки через три… два… Мужчина не торгуется, сорвав с себя наушник, быстро кивает и набирает что-то на клавиатуре компьютера, отключая систему. Как только тухнет монитор, Кайло подходит ближе и со всей дури лупит рукоятью пистолета ему по лицу, заставляя выплюнуть пару зубов. Рей переводит взгляд на мониторы, где толпа замерла, будто вмерзнув в лед. Спецназ словно оглушило на несколько секунд, потом из рук начало валиться оружие, и протестующие тоже замерли в нерешительности. Вокруг все так же пылает огонь, словно в эту ночь разверзлись пучины ада.***
Рев разрывает тишину, когда они выходят из темного провала дверей на ступени здания Правительства. Перемешавшиеся между собой протестующие и военные волной подступают ближе и останавливаются только у начала ступеней, во все глаза пялясь на человека, которого Кайло тащит за собой, схватив за связанные за спиной руки. Толкнув пленника в спину и заставив рухнуть на бетонный холод ступеней, он оборачивается к Рей и улыбается ей краешком губ, как бы говоря ей: «я же говорил тебе, он просто не знал, с кем связался». Толпа замолкает, и Рен переводит на них взгляд, окруженный своими соратниками в черном. — Вот ваш Творец! — Его голос прокатывается над толпой, и у Рей на затылке волосинки встают дыбом от чувства этого единства толпы в своей ненависти к тому, кто превратил их в бездушное картонное стадо. — Тот, кто отнял вашу волю, заставив повиноваться собственной прихоти. Вы вольны делать с ним то, что захотите. Я отдаю его вам. Радостный рёв тысяч голосов отвечает ему одобрительно. Он опускается на корточки рядом со связанным невысоким мужчиной, темные курчавые волосы которого слиплись от пота, а глаза за стеклами очков в черной оправе буквально лезут из орбит от понимания того, что с ним будет дальше. Он что-то пытается проскулить сквозь кляп, но Кайло лишь улыбается ему ласково: — Нет, я не дам тебе последнего слова. Ни одного. Наслаждайся. Взяв Рей за руку, он ведет ее прочь с площади.