The sounds of silence (драбблы)

В его сладкой девочке полтора метра пьянящего счастья, замешанного на крышесносном удовольствии, веснушках и ямочках на щеках. И еще около двадцати сантиметров беды и неприятностей, которые не сулят ничего хорошего. Дешевая подделка под Рейбаны на маленьком остром носике, белые острые зубки, лениво терзающие ярко-розовую жвачку, мелькающую меж обветренных губ, светло-серое худи до колена с надписью «Supreme» на груди, какие вышли из моды пару лет назад. В его сладкой девочке столько же горя, сколько и радости, и он согласен делить их на двоих до конца жизни, в богатстве или бедности, и… как там? Ах да, пока смерть не разлучит их. Теплый золотистый свет фонариков бликует в черных стеклах очков, соревнуясь за первенство с последними ярко-розовыми лучами закатного солнца, и хрупкие пальцы вцепляются в его огромную пятерню чуть сильнее, оцарапывая короткими ноготками. В прохладном вечернем воздухе мешаются ароматы карамельного попкорна и горячего шоколада, и Рей медленно задирает голову вверх, смотря на поднимающуюся высоко вверх по рельсам аттракциона кабинку с визжащими подростками. — Хочешь покататься? — вокруг слишком много людей, но оно того стоит. В конце концов, у него и выбора-то особо нет. — Можем потом сходить в Дом с приведениями, или в зеркальную комнату, это весело… — Спасибо, — Рей поджимает губы, и в этом вся беда. Беда, которая ледяными когтями ведет по его спине, заставляя холодеть в предчувствии чего-то совсем уж нехорошего. — Но у меня и так достаточно веселья в жизни, так что обойдусь. И что ему остается? Только вздохнуть и попытаться придумать хоть что-то, что сможет отвлечь ее от грустных мыслей. В его девочке сплошное противоречие: сладкие стоны и жаркий рот, когда все так, как она хочет, проклятия и царапины на щеках, когда он отказывает ей в чем-то. — Хочешь игрушку? — Палатка тира в нескольких метрах от них пуста прямо сейчас, и развешанные над мишенями призы выглядят крайне убого, но хоть что-то. — Постараюсь подстрелить тебе главный приз, малышка. Хочешь? Рей неопределенно пожимает плечами и не сопротивляется, когда он ведет ее к полосатой красно-белой палатке, увешанной фонариками. Для этого занятия Кайло придется отпустить ее прохладные пальцы, и это тревожно, но он должен постараться сегодня. Ради нее. В обмен на несколько вытащенных из кармана смятых баксов ему дают игрушечную винтовку с металлическими шариками пуль, и краем глаза он видит, как черные стекла очков примерзают к его рукам, сжимающим покрытый царапинами деревянный приклад. Он хотел бы увидеть ее глаза прямо сейчас. То, как пляшут зрачки. Уперев приклад в плечо и положив палец на курок, он бегло заглядывает в мутный и пыльный пластмассовый прицел и скашивает глаза обратно на свою малышку. В отражении гладких черных стекол его собственные губы шепчут ей: — Бэнг… Рей вздрагивает одновременно с тем, как валится навзничь самая мелкая и труднодоступная цель, а продавец хлопает в ладоши и поздравляет, протягивая ей первый приз — огромную то ли лягушку-мутанта, то ли ушастого тролля, мятно-зеленого, с огромными сияющими глазами. — Ваш парень просто охренеть какой меткий! — Продавец хлопает Рей по плечу, и она отходит от него ближе к Кайло. — Эй, мистер, я еще не видел, чтоб с первого раза вот так сразу в самую трудную мишень! Тонкие пальцы вцепляются в мягкую плюшевую ткань чуть сильнее, чем следовало бы, когда она обхватывает игрушку, костяшки белеют, выдавая с головой — грядет беда. Вот-вот разразится бурей и прольется на голову Кайло, да так, что последствия придется потом лечить не только словом, но и бинтом. — Хватит на сегодня, — в затылке стягивает напряжением, он буквально может почувствовать, как бегают за темными стеклами очков ее глаза, выискивая в толпе родителей с детьми и подростков кого-то… ну конечно же, полицейских. Начинается. — Все, Рей, мы уходим. — Хочу мороженое, — она выпаливает это слишком поспешно, — пожалуйста, Кайло. Он отрицательно мотает головой, беря ее под руку и ведя сквозь толпу обратно, в сторону стоянки. Все же не стоило приводить ее сюда, слишком рано. Когда-нибудь наступит это «не рано», однажды. Но не сегодня. — Мороженое, — Рей сжимает в руках своего ушастого пришельца, упрямо хмурит лоб. — Купим и сразу поедем, ладно? Ну пожалуйста… — Ладно, — это не займет больше минуты и заодно успокоит ее, оттолкнув беду подальше. Может, и обойдется в этот раз. — Ладно, только быстро. Очередь к киоску с разноцветным мороженым в вафельных стаканчиках — всего из нескольких человек. Ему не по себе, и в затылке все так же покалывает нехорошим предчувствием. Он не может видеть глаза Рей, но уверен на сто процентов, что ее взгляд мечется по толпе. Девушки, стоящие в очереди прямо перед ними, все время оборачиваются и хихикают, бросая на него выразительные взгляды. Наверное, поздно двигать ниже на глаза козырек кепки, да и ни к чему — они через час уже не вспомнят, как выглядело его лицо. Но, видимо, нехорошее предчувствие, которое скребется в затылке последние несколько минут, все же связано не только с Рей. — Эй, мистер, — одна из девушек опирается локтем на стойку, надувая и лопая огромный белый пузырь жвачки, пока вторая делает заказ и расплачивается за мороженое. — Мы тут с подругой поспорили на два бакса по поводу очков. Вашей подруге и среди ночи солнце светит, или вы ей фингал подбили и она его так прячет? Он не успевает даже рот открыть, когда его опережает Рей. — А он меня похитил и насильно держит рядом с собой, — тоже надувает ярко-розовый пузырь и дает ему лопнуть с громким хлопком, повисая на нижней губе. — Очки заставил носить, чтоб никто не узнал, мое лицо во всех новостях по телику было месяц назад. Не видела, что ли? — Я телик не смотрю, — девушка фыркает и качает головой, — кто его вообще в наше время смотрит? — Вот он смотрит, — Рей кивает на него через плечо. — Постоянно, ни один выпуск новостей не пропускает. Говорю же, натуральный псих. — А с виду ничего так, — девушка забирает у подруги мороженое и, проходя мимо Рей, тихо шепчет ей на ухо, бросая теперь уже неприязненный взгляд на Кайло. — Послала бы ты этого верзилу на хер, чтоб до конца жизни фингалы за очками не прятать. На протяжении всего этого диалога он не шевелится, только следит глазами за тем, как она пожимает плечами, пока девушки исчезают в толпе. — Вам с каким вкусом? — продавец мороженного барабанит пальцами о прилавок. — Эй, ребята… Он видит свое отражение в черных стеклах очков Рей. — Бэнг… — она вздергивает подбородок. — А теперь мы пойдем кататься на чертовом колесе.

***

— Не нужно так делать, — его голос звучит именно так, как надо: спокойно, рассудительно, увещевающе. Кабинка чуть раскачивается на легком летнем ветерке, а до земли далеко-далеко. — Я же просил тебя ни с кем не разговаривать. — Ты обещал мне, — здесь можно снять очки, здесь они не требуются, когда их всего двое на одном квадратном метре, колени упираются друг в друга. И ее взгляд полон обиды. — Обещал, что дашь позвонить Роуз. А вместо этого повел меня в сраный луна-парк. — Детка, — он трет пальцами переносицу, стресс принес с собой тупую боль в висках. — Ты позвонишь Роуз чуть позже, ладно? Когда мы пересечем границу штата и… — Она же волнуется, — голос Рей опасно дрожит. Грядет беда. — Каждый день себе места не находит, наверное… — Я сказал: после, — хватит ей потакать во всем, от этого только хуже. У всего есть лимит, и у его терпения тоже. — Мы больше не дискутируем об этом, Рей. — Ты лжец, — медленно скрипят крепления кабинки, сквозь поцарапанные стекла далеко внизу мир пылает миллионами фонариков. — Я больше тебе никогда не поверю. Он не отвечает на это. Что вообще можно ответить на подобное? Уверять, что исправится? Что в следующий раз будет не так? — Интересно, — она склоняет голову набок, в огромных блестящих глазах отражаются вспышки первых залпов фейерверков, и Кайло дергается от запоздавших оглушительных хлопков, таких близких, будто по его роте, засевшей в окопах, снова начался артиллерийский обстрел, и мир вокруг полнится разорванной плотью и вонью горелого мяса. — Что с тобой случится, если я сейчас просто выйду наружу? Толпа внизу зачарована вспышками в небе, совсем не обращает внимания на чертово колесо и кабинку на самом верху, в которой распахивается дверца, нарушая все правила безопасности. Ветер треплет выбившиеся волоски из пучка Рей, худи ходит волнами на тощей груди, а одна стройная нога в запыленном кроссовке зависает над многометровой пустотой. — Не важно, что случится со мной. — Вот она — беда, которую обещал вечер, да? Он сможет ухватить ее за что угодно: худи, ногу, руку, волосы, и не дать провернуть этот трюк. Но есть крюк намного острее, тот самый, который зацепит ее и стопроцентно удержит внутри, в полной безопасности кабинки, рядом с ним. — Важно то, что случится с Роуз. Разноцветные вспышки салютов пляшут по румяному веснушчатому лицу, превращая в одну из тех токсично-неоновых картин Уорхола, которые похожи на кислотный трип намного больше, чем на искусство. Ее распахнутые губы блестят в вечернем полумраке, когда она оборачивается к нему и смотрит спокойно и даже немного разочарованно. — Ладно, счет сравнялся. Но, знаешь, твои аргументы становятся скучными, Кайло. Колесо проворачивается так медленно, что можно сто раз успеть представить себе ее неподвижное, разбитое на осколки тело там, внизу, на земле. И все же, когда дверца кабинки снова захлопнута, Рей ерзает на его коленях, все никак не может устроиться так, чтобы было хорошо им обоим.

***

Наверное, он больше чувствует, чем видит эту вспышку, на обратной дороге от чертового колеса до парковки, когда они с Рей рука об руку идут сквозь галдящую толпу. Камера на мобильнике щелкает всего один раз, но этого вполне достаточно, чтобы уничтожить весь его мир, повергнуть в дымящиеся руины всю его жизнь. — Нет, — Рей, у которой весь нос и губы перемазаны белой пудрой от медового доната, роняет последний сладкий кусочек прямо на грязную землю, вцепляется липкими пальцами в его рубашку и тянет на себя. — Нет, не надо… Девушки, те самые, которые завели с ними разговор возле киоска с мороженным, разворачиваются и быстро исчезают в толпе. Та, что советовала Рей сбежать от Кайло, на ходу убирает телефон в задний карман джинс. Он сжимает пальцы Рей в своей руке и срывается с места, но она дергает его назад, хватается за край рубашки и тянет обратно. — Не надо, пусть уходят… Они начинают привлекать внимание и Кайло наклоняется ниже, пытаясь не потерять глазами в толпе уходящих девиц. — Я просто заберу телефон, Рей, успокойся. — Нет, не просто заберешь, — она упрямо трясет головой. — Я знаю, что не просто заберешь. Я знаю, что ты… — Просто. Заберу. Телефон. — Время тикает, и с каждой секундой он все ближе к пропасти. — Пойдем, сама увидишь. Он почти что тащит ее за собой, потому что выбора нет. Конечно, было бы быстрее и намного эффективнее, если бы он был сам, но не оставлять же ее одну среди толпы. Нет, конечно. Если хоть одна фотка попадет в интернет, если хоть одна фотка дойдет до полиции… — Я позову на помощь, — Рей впивается короткими ногтями в его ладонь, сжимает изо всех сил. — Клянусь, я заору так, что вся толпа сбежится… — Не заорешь, — они быстро идут в сторону парковки, туда, где скрылись девушки. — Потому, что… Она кричит так, что у него волосы встают дыбом и леденеет спина. Просто открывает рот и голосит, нарочно спотыкаясь и падая на колени, и люди оборачиваются на ее крик практически мгновенно. Они смотрят пару секунд, потом подаются в их сторону, пытаясь понять, что произошло, и он знает — это конец. — Ох, твою ж мать! — Рей хватается за ступню, трясет головой, и голос ее плывет среди умолкнувших людей, такой звонкий. — Лодыжку подвернула, блин, как же больно! Милый, понесешь меня? Не могу идти… Она почти карабкается по нему, и онемевшие руки сами собой подхватывают ее, пока она кивает людям с извиняющейся улыбкой. Все нормально, простите, что побеспокоила, и все в том же духе. Напряжение спадает, но рубашка липнет к спине и волосы под кепкой взмокли. — Я уже сказала, — она прячет лицо в изгибе его шеи, и пластик темных очков царапает взмокшую шею. — Твои аргументы становятся скучными, Кайло. Когда он возвращается к машине, она сонно морщится и трет глаза. Его сладкая девочка, полная радости и горя, блаженства и неприятностей, и беда в ее глазах смотрит на него в упор, сверлит неизбежностью. — Что ты сделал? — Забрал телефон, — он заводит машину и оборачивается через плечо, выруливая с парковочного места. — Я же сказал. — Я не верю тебе, — Рей видит его насквозь, это и так понятно, но что он может с этим поделать? Да ничего. — Дай сюда, я сотру фотку. — Я уже стер. Забудь об этом. И говорить тут больше не о чем. Тонкая, но крепкая цепочка, тянущаяся от ее лодыжки к сиденью, тихонько вклинивается мелодичным перезвоном в шум мотора, заполнившему салон.

***

Из сна его вырывает боль. Она растекается от шеи во все стороны, будто кипяток, обжигающая и жалящая. По коже ползет горячее, значит — она проткнула кожу, и Кайло замирает, не шевелится, открывая глаза и стараясь дышать короткими вздохами. — Ты обещал. В неровном свете телевизора Рей кажется миражом, тонким призраком, продолжением сна, и реальной ее делает только розовая жевачка, мелькающая меж ровного белого ряда острых зубок. Он не знает, как ей удалось расстегнуть тот ремень, что стягивал ее лодыжки, но наручники на запястьях так просто не снимешь, поэтому те до сих пор блестят в тусклом свете холодным металлическим блеском, прямо напротив его лица. Горячие бедра стискивают его ребра, а тонкие пальцы намертво вцепились в отломанную дужку от ее Рейбанов, острый скол которой уже пропорол кожу и впился в яремную вену — надави чуть сильней, и хлынет таким потоком, что уже не остановишь. — Ты обещал. — Беда нависает над ним, подобно дамоклову мечу, смотрит зелено-карими глазами, потемневшими сейчас почти до черноты. Вот в этом все и дело. По телику как раз заканчивается выпуск новостей, которые он так и не досмотрел, вырубившись от усталости. Зато досмотрела Рей. — Ты чертов лжец, думаешь, можешь вот так легко нарушать данное слово? — Но ты же нарушила, — с каждым словом острый пластик впивается в горло, но какая разница? — Ты дала слово, но собиралась сбежать от меня. Я найду тебя где угодно, Рей. Она наклоняется ближе, и ее дыхание, полное сладости, ласкает ресницы. — Почему? Он с трудом сглатывает, скашивая глаза на ее пальцы. — Ты знаешь. — Да, знаю. — Складка меж ее бровей чуть разглаживается. Она отклоняется назад, ослабляя хватку, и давление становится не таким болезненным. — Но я хочу услышать. Снова. Ночной блок рекламы включает в себя алкоголь и табак, а еще казино. Яркий свет от экрана пляшет по светлым обоям мотельной комнаты, лижет дерганым светом белый потолок, и голос за кадром приглашает испытать свою удачу и сыграть в рулетку или блэкджек. Испытать свою удачу. Он уже испытывает, когда отнимает руки от простыни и кладет на ее худые бедра, ведет вверх до самых ребер, очерчивает полукружья подушечками больших пальцев. — Потому, что я… Тянет за край майки, чтобы она нагнулась ближе, еще ближе, еще.  — …готов уничтожить весь этот гребаный мир… Он не замечает, как получается так, что у него во рту оказывается ее жевачка, мешаясь сладостью между языками. Острый пластик обломанной дужки очков теряется в складках простыней, и вместо него на горло ложится цепь, соединяющая браслеты наручников. И пока он выпутывается из штанов и задирает подол ее футболки, она все давит и давит, отнимая почти весь воздух. Дергается от первого грубого толчка, чуть приподнимаясь, пытаясь избежать боли, но тут либо одно, либо другое — либо дави, либо беги. Поэтому ей остается только жалобно скулить. А ему — задыхаться.

***

— Прошу прощения, сэр… Рано или поздно это должно было произойти, так ведь? Да, должно было. Беда, тенью скользящая за ними по пятам, наконец-то показывает себя в полный рост, явившись в виде полицейского, который даже смекнул достать заранее из кобуры свое табельное оружие. Пальцы Рей в его руке дрожат. — Да, офицер? — Голос Кайло ровный и нейтральный, а сердце барабанит в груди о том, что этот полицейский уже вполне себе мог вызвать подкрепление заранее. — Что-то случилось? — Могу я попросить вашу спутницу снять очки? — А в чем дело? Конечно же, дело в том, что ее ищут уже месяц по всему штату и в нескольких соседних, и ее сладкое веснушчатое личико не сходит с экрана телевизора. Вот в чем дело. — Нам позвонили с заправки и сказали, что она похожа на девушку, которая разыскивается… — Это бред, — Кайло лезет негнущимися пальцами в нагрудный карман и достает удостоверение, тыча его в лицо полицейскому. — Она моя невеста, офицер, позвонившие вам люди явно обознались. Начинается дождь, и по стеклу черных Рейбанов Рей с перемотанной прозрачным скотчем дужкой ползет мокрая капля. На парковке минимаркета ни души. — Детектив Рен, — полицейский хмурится, снова поднимая на него взгляд. — По какой причине забрались так далеко от своего штата? Отпуск? — Мы едем в Вегас, — он прячет удостоверение обратно в нагрудный карман. — Собираемся пожениться. — Замечательно, — без улыбки отвечает коп и поворачивается к Рей. — Мои поздравления, мэм, могу я посмотреть ваши документы тоже? Дождь барабанит все сильнее, набирая обороты, и Рей вздыхает. — Нет, — она поднимает руку и тянет очки с веснушчатого носа. — Не можете, офицер.

***

Это тоже показывают в вечерних новостях. В вечерних новостях показывают все и сразу, и люди зря перестали смотреть телик. Потому что в мире происходит много всякого дерьма. Нужно быть в курсе ограблений и перестрелок, угонов автомобилей и похищений. И об участившихся нападениях на полицейских с летальным исходом тоже рассказывают в новостях. Сразу же после уже порядком приевшегося сообщения о розыске беглой убийцы сенатора Палпатина, непонятно каким образом сбежавшей из заключения накануне суда. По словам ее адвоката, Роуз Тико, она просто исчезла из камеры предварительного заключения.