В волшебных водах Авалона

Дверь за их спинами захлопнулась, и Сириус с Верноном огляделись. Надо сказать, изнутри замок Кащея выглядел гораздо менее устрашающе, чем снаружи. — А здесь мило, — заметил Вернон. Особенно милым ему показался небольшой сад, раскинувшийся сразу за воротами. Петунии, наверное, понравились бы эти розовые, крохотные розы, растущие по обеим сторонам от вымощенной плиткой дороги. И сама розовато-серая плитка, выложенная полукруглыми узорами, наверняка привела бы Петунию в полный восторг, и Вернону пришлось бы искать точно такую же для их собственного сада. Впрочем, он, наверное, и правда поищет такую плитку, когда вернется обратно на Тисовую улицу. — Мило, — согласился Сириус и скривился, как от зубной боли. Ему самому, если не брать в расчет цветущие кусты и розовую плитку, все вокруг очень сильно напоминало родной дом. Такие розы его мать, конечно, ни за что на свете не посадила бы, зато резные колонны перед входом наверняка пришлись бы ей по вкусу. Сириус не сомневался, что внутри замка будут и роскошные ковры на полу, и гобелены на стенах, и массивные люстры на потолке, и все будет выглядеть настолько величественно, что ты непременно почувствуешь себя жалким и чуждым среди всего этого великолепия. От мыслей их отвлек очередной скрип двери, на этот раз спереди от них, а не позади, и их взорам предстал старый, весь седой и скрюченный, будто бы сложенный пополам, мужчина, опирающийся на трость. — Здравствуйте, — проскрипел он. — Рад приветствовать вас в замке Кащея. Он не спросил вслух: «Кем будете, и чего вам надо?», но вопрос отчетливо повис в воздухе. — Мы к Кащею, — уже привычно повторил Вернон. — По поручению Яги. — Тогда проходите, проходите, — удивленным старик не выглядел, поманил их за собой и, развернувшись, медленным и очень шатким шагом прошел внутрь замка. Вернон немного задержался и, обернувшись к Сириусу, вполголоса спросил: — Это что, хвост? Сириус кивнул. За спиной старика болтался самый настоящий хвост, с седой кисточкой на конце. Взглянув на старика более внимательно, Вернон увидел и короткие, едва различимые под пепельными волосами рожки. Но делать все равно было нечего, да и о всякой пакости по эту сторону Смородинки они были предупреждены заранее. Поэтому Вернон с Сириусом все-таки отправились следом за хвостатым и рогатым стариком. Они долго шли по пустым залам и коридорам со слишком высокими потолками. По потолкам тянулись золотые росписи, и Вернону постоянно приходилось отвлекать себя, чтобы не засматриваться на них совсем уж откровенно. А засмотреться было на что: все росписи были пронизаны единым сюжетом, который Вернон не всегда мог разобрать, но из того, что смог, сделал вывод, что главным героем той истории был уже знакомый им Змей Горыныч. Или еще какой-то другой дракон с тремя головами и чешуей, нестерпимо ярко горящей золотом на солнце. В общем-то, это все, что Вернон из этой истории понял. Встречались то целые сцены баталий, где Горыныч выступал против целого войска, то просто мирно спящий дракон на вершине горы, то уже знакомый мост через реку, то не менее знакомые богатыри, то художнику, видимо, надоедало вырисовывать снова и снова драконов и людей, и он рисовал довольно абстрактные солнце и облака. Но было красиво. Это Вернон понимал, хотя никогда не был склонен к любованию прекрасным или увлечением каким-либо искусством. Сейчас он даже немного жалел, что никогда не читал те же книги, что читала Петуния, чтобы иметь возможность обсудить их с ней, и что ни разу в жизни не отвел мальчиков в театр или картинную галерею. Да, возможно, для этого они были слишком малы, да и сам Вернон туда не рвался, но… Хотя бы начать пытаться приобщиться к прекрасному ведь еще не поздно, да? — Мне здесь не нравится, — мрачно сказал Сириус, чем отвлек Вернона от мыслей о семье и искусстве. — Тебе нигде не нравится, — моментально отозвался Вернон. Сириус надолго замолчал, прежде чем ответить веское: — Ты ошибаешься. Вернон хотел сказать, что Сириусу явно понравилось у русалок, но не успел. Старик остановился напротив огромных дверей, одних из многих, которые они уже успели пройти. Почтительно стукнул в них, так тихо, будто даже не хотел, чтобы этот стук услышали. Но его все же услышали, и из комнаты за дверьми раздался громогласный возглас: — Войдите! Старик открыл дверь и посторонился, пропуская Вернона и Сириуса внутрь. А потом закрыл дверь за их спинами, оставив их наедине с хозяином замка. Сначала Сириус подумал, что перед ним обычный пьяница, таким был его двоюродный дядя, и мать в детстве запрещала с ним общаться. С тех пор к пьяницам у Сириуса выработалась стойкая антипатия, что, впрочем, никогда не мешало им с Джеймсом, Лунатиком и… пропустить по стакану-другому огневиски, да покрепче, как продавали в «Кабаньей голове». Эх, были же времена! Тогда они все… были еще живы, и Сириус многое — да почти все! — отдал бы, чтобы вернуться вновь в то время. Присмотревшись внимательнее, Сириус ахнул: — Слизерин?! — Британцы?! — в тон ему воскликнул мужчина. Он действительно словно бы сошел с одного из портретов основателей в Хогвартсе. Только вместо угольно-черных волос теперь у него были пепельные, да на лице прибавилось морщин, особенно в уголках глаз и губ, как если бы этот человек много и часто улыбался. Что было странно, ведь из всех четырех основателей именно Салазар Слизерин славился своей суровостью и жестокостью. Однако это был он, несмотря на седину, морщины и сильный запах алкоголя, Сириус почти не сомневался. Как все это переросло в предложение выпить вместе, ни Сириус, ни Вернон так и не поняли. У них даже закралось смутное подозрение, что это какая-то прямо-таки волшебная сила жителей Лихолесья: делать из случайных незнакомцев собутыльников и, собственно, таким образом и знакомиться с ними. — Так вы из Хогвартса? — спросил Кащей. — Я — да, — коротко ответил Сириус и кивнул на Вернона: — Он — нет. — Верно-верно, — покивал Кащей и накрутил на палец прядь куцей седой бородки. Смотрел он при этом на Вернона, да так пристально, что последнему казалось, будто его видят насквозь. Неприятное чувство. — В тебе магии ни на грош, приятель. Что такое грош и когда они успели стать приятелями, Вернон не знал. Но решил, что лучше ему и дальше не знать. Меньше знаешь, крепче спишь, и все такое. Кащей перевел взгляд на Сириуса и усмехнулся: — Гриффиндорец, верно? — Да. — Оно и видно. Как вы в Лихолесье-то угодили, бедолаги? Сириус с Верноном переглянулись и синхронно пожали плечами. Быть приятелем Вернону все же нравилось немного больше, чем бедолагой. — Да рассказывайте, рассказывайте! — подбодрил Кащей и добавил: — Не просто же так вас ко мне эта карга старая послала! — Ты про Ягу? — уточнил Вернон. — Про нее, жену мою бывшую, чтоб ее… — тоскливо вздохнул Кащей и тут же вернулся к прошлой теме: — Так как вы здесь оказались? Делать было нечего, пришлось рассказывать. Слово взял Сириус, почувствовавший себя увереннее после встречи с хоть кем-то для кого Хогвартс — не пустой звук. Кащей внимательно выслушал, кивнул пару раз самому себе и объявил: — Так и быть, верну яблоко это пресловутое! — Отлично! — даже хлопнул в ладоши от избытка чувств Вернон. А Кащей грустно продолжил: — Оно мне и не нужно, в принципе. Я его и забрал-то только из-за Яги, думал, придет она ко мне за яблоком этим, мы поговорим, помиримся… А, чего уж там… — Кащей устало махнул рукой. А Сириус, поддавшись внезапному порыву, сочувственно спросил: — Ты все еще ее любишь? — Люблю, конечно! Ик!.. Мы же… Мы же уже целую вечность вместе! Ну, то есть, были. — Вечность? — Да не помню уже, — Кащей вздохнул еще глубже. — Много лет прошло. Помню, мы когда в первый раз поругались сильно, я тогда как раз в Англию вашу и рванул, Хогвартс строить. А как помирились, так обратно вернулся, мы с тех пор и не ссорились особо, а тут… Вернон незаметно толкнул Сириуса в бок и шепотом спросил: — А когда Хогвартс построен-то был? — В десятом веке, — отстраненно отозвался Сириус. — И они десять веков вообще не ссорились? — не поверил Вернон и усмехнулся. — Сам у него спроси, — шикнул в ответ Сириус. Ему было искренне жаль Кащея, и тема расставания с женой ударила его как ножом по сердцу. Во время заключения в Азкабане он пытался не думать о Туни и Дадли и о том, что оставил их, заставлял себя не думать о них. Он вообще о многом заставлял себя не думать, ни о смерти Поттеров, ни о том, как собственными руками убил одного из лучших друзей… Думать обо всем этом было невыносимо. Азкабан забрал у него счастье и радость, но Сириусу казалось, что он задолго до заключения лишился этих чувств. Он попал в Азкабан уже вымотанный злостью и высушенный до дна собственной виной. Сириус не хотел об этом думать и не хотел вспоминать. Он боялся. Он сбежал из Азкабана, и этот побег сделал его еще большим трусом. Сириус даже не мечтал о том, что Туни примет его обратно или что собственный сын узнает его спустя столько лет, но… Только оказавшись перед домом Туни, увидев ее замужем за другим и счастливой, он в полной мере осознал, что потерял ее. И уже очень-очень давно. А теперь он встретил кого-то, кто так же, как и он сам, лишился любимой женщины. Разве мог Сириус не принять это близко к сердцу? — Я тоже был женат, приятель, — сказал Сириус и ободряюще хлопнул Кащея по плечу. Возможно, в нем просто говорил алкоголь, но Сириусу показалось, что боли у них обоих станет меньше, если разделить ее с кем-то. — Мы, конечно, не были женаты десять веков, но… Вернон встал из-за стола и вышел из комнаты. Он не сомневался, что его отсутствие окажется незаметным. Он мог бы и остаться, но… Блэк не ему сейчас изливал душу, и Вернону не хотелось бы случайно это подслушать. Довольно, в этом путешествии по Лихолесью они и так уже сказали друг другу слишком много того, чего при других обстоятельствах предпочли бы никогда не говорить, тем более — друг другу. Вернон вышел из покоев Кащея, ожидая встретить уже знакомого старика-прислугу (как сказал Кащей, старика этого звали Сигизмунд, и он был самым настоящим бесом), но вместо этого столкнулся с сыном и компанией. — Дадли?! — Папа! — испуганно подпрыгнул на месте Дадли и заозирался по сторонам. — Ой! А мы тут царевича ищем…