Пользуются красками, но пишут чувствами. Симеон Шарден
Бэкхен нервно сдавил пакетик от сока, выдавливая из него последние капли в трубочку. Его правая нога дергалась, не в состоянии ровно стоять на носке. Перед ним стоял мольберт с чистым холстом. Рядом на этюднике лежало разноцветное масло и ряд разных кистей. Художик был морально готов к этому уроку, что его сегодня, если не убьют ментально, то покалечат физически, ведь, по слухам, сегодня у них будет новая натура. И это будет человек. — Бэкхен, если что, можешь сесть у окна, чтобы прыгать было не так далеко, — спокойно ответил Кенсу, методично затачивая ножиком карандаш. Стружка летела на пол, и это парня совсем не беспокоило, так как все равно придется убирать пол после пары. — Хотя тут третий этаж, и я бы на твоем месте лучше бы вытерпел эти несчастные три часа, а потом сбежал. Я не хочу навещать тебя в больнице и возить на инвалидной коляске, а ты явно сломаешь себе позвоночник на куски. — Спасибо, черт возьми, за поддержку, — процедил Бэкхен, со злостью швыряя упаковку в мусорку, что стояла в паре метров. — Не я заварил эту кашу с Сыльги и не мне ее расхлебывать, — пожал плечами Кенсу, сдувая графитную пыль с пальцев и кончика уже острого карандаша. — Слушай, я же не виноват, что в твоей жизни и девушки-то не было. Хоть раз бы повстречался с кем-нибудь, чтобы понять, как это все сложно. Кенсу только безразлично пожал плечами. В этот момент отворилась дверь и в помещение зашла преподаватель Ми. Как обычно в юбке-карандаше, с накрахмаленным воротником и пучком волос. Но сегодня она светилась, словно чистая сотня вон, найденная на асфальте в плохой день. — Молодые люди, сегодня, как вы все знаете, у нас двойная пара, на которой вы рисуете с натуры. Запомните, что особое внимание я буду уделять анатомии и светотени, так как за окном у нас яркое солнце, поэтому все будет максимально отчетливо видно, тем более наша модель весьма рельефна, поэтому я жду от Вас прекрасных работ. Заходи, дорогая! Бэкхен наклонился к мольберту и пару раз легко ударился головой об холст. Так, чисто для того, чтобы наверняка понять, что это ему не поможет. Сыльги стояла на специальном подмосте спокойно, прикрываясь белой простыней. Художник молился всем, кого знал, чтобы ей не пришлось снимать с себя белье, которое черной лямкой виднелось на плече. Иначе она точно от него не останет. И Кенсу придется откачивать. — Знакомьтесь. Кан Сыльги — модель, юная, незамужняя девушка, свободная… — Я вообще-то встречаюсь с одним молодым человеком, — вставила своим ледяным голосом Сыльги. Рядом с Бэкхеном что-то хрустнуло. Как оказалось это Кенсу сломал свой острозаточенный твердый карандаш. Он с новой силой начал его стругать. — Я не вынесу, — тихо шептал парень, остервенело стачивая дерево. — Бэкхен, забудь, что я тебе говорил. Я буду прыгать в окно с тобой, даже если умру, то это будет определенно лучше, чем смотреть на нее обнаженную. — В белье, — шепнул Бэкхен, не сводя взгляда с девушки. Та, в принципе, тоже особо не отводила свои по-кошачьи подведенные глаза. Ее челка прямой волной закрывала чистый лоб, а на ногтях не было ни грамма лака, только чистые аккуратные пластинки. — Бён Бэкхен, если Вас так интересует ее тело, то я оставлю Ваш номер телефона Кан Сыльги, и вы сами все решите, хорошо? А сейчас отнеситесь к делу как профессионал. — Да, преподаватель Ми. — Тогда приступайте. Вернусь через два с половиной часа. Не занимайтесь ерундой. У Бэкхена задергалась рука, стоило только начать намечать фигуру девушки. За столько лет она отпечаталась в подсознании штампом, что ему даже не нужно было смотреть на чужие пропорции. Разум, словно проклятый, сам подкидывал ему воспоминания девушки в его рубашке, напоминал о том, насколько широкие у нее бедра по отношению к талии и грудной клетке, насколько ее запястья тонкие и как сильно надо выделять ключицы. Он помнил, потому что рисовал ее раньше. — Так у вас есть парень? — раздался откуда-то голос сокурсника Бэкхена. Рука вновь дернулась, оставляя на холсте некрасивый четкий, даже для четвертого по твердости карандаша, след. Художник, закусив губу, взял клячку и стал убирать пигмент. Кенсу рядом закатил глаза, взял кисточку в зубы и подошел к окну, распахивая его широким движением. Сыльги зябко поежилась, прищурилась, но промолчала на это действие, зато вопрос не оставила незамеченным. — Да, есть. Редкостный глупец, но это мне в нем и нравится. — Сколько ему лет? — Ваш ровесник. Ему двадцать один, и он тоже художник, — Кенсу рядом бросил печальный, едва заметный взгляд в сторону Бэкхена, у которого в голове взрывались фейерверки из внутренних криков и воспоминаний. — Правда? — Извините, молодой человек, не могу к Вам повернуться, но хотела бы узнать, у кого столь очаровательный бас. Сыльги изменилась. Раньше она не позволяла себе флиртовать с другими парнями при Бэкхене. Даже сейчас, когда их отношения находятся на непонятной границе между «пара» и «чужие люди», она вертела хвостом перед другим. Явно назло. Он решил уйти от мира, сменяя карандаш на широкую кисть и масло на палитре, повидавшей, наверное, все. Сейчас надо просто не думать ни о чем, кроме светотени. Конечно, это же самое важное. Кенсу рядом давно орудовал кистью, сходу меняя пропорции девушки. Его друг не любил делать наброски карандашом, зато точить эти карандаши обожал до покалывания в пальцах. Он всегда переодевался в углу кабинета в старую заношенную белую майку на пять размеров больше, чтобы спокойно вытирать руки об себя, а иногда и кисти. — Ким Чонин. — Очень приятно, Чонин. Скажите, а вы заняты сегодня вечером? — Бэкхен только фыркнул, откладывая кисть и беря в руки телефон. От запаха масла мутило не на шутку. И не только его, поэтому Кенсу панически начал открывать все створки, пуская в помещение свежий майский воздух. Сыльги поправила лямку белья, бросив быстрый взгляд в сторону Бэкхена, а после подарила ласковую фальшивую улыбку Чонину, который на ее вопрос безропотно ответил «не занят». Бэкхен ненавидел здесь уже все. От противно болотной доски до пятен на футболке Кенсу, от запаха жареной курочки с улицы до Сыльги. Ему определенно точно не нравилось рисовать ее. Он бы лучше доработал свой арт на вторник, ведь там осталось буквально пару штрихов. Преподаватель Ми появилась неожиданно, громко оповестив о своем прибытии хлопком двери об стену. Женщина поправила свой воротник и пошла по рядам, придирчиво прищурив взгляд. — Ким Чонин, отличная работа. Сегодня ваша светотень практически идеальна, а вот с анатомией явные проблемы, — женщина склонилась над холстом, заставив тем самым Чонина отодвинуться. Преподаватель Ми отпустила парня, сказав, что тот может спокойно начать собираться. — До Кенсу, нарисовано все слишком небрежно. Слишком резкие черты, грубые мазки. Не думаю, что эта работа потянет на высокий балл, — Кенсу только закатил глаза, что Бэкхен расшифровал как «а эту Кан нормально рисовать и невозможно». Пальцы дрогнули, когда за спиной художника раздался тихий стук каблуков. Рука сильней сжала деревко кисти. Бэкхен закрыл глаза, сделал глубокий вдох и зашелся сухим кашлем, раздирающим глотку. Художник мысленно поклялся сам себе никогда больше не рисовать маслом, однако же прекрасно понимал, что это невозможно. Преподаватель Ми хмыкнула, положив свою тонкую руку Бэкхену на плечо. — Бен Бэкхен, эта, на моей памяти, Ваша лучшая работа. Если бы Вас не знала, то сказала бы, что Вы и есть парень Кан Сыльги. — О, — подала голос девушка, стоило ей только услышать свое имя на чужих устах, — вы чертовски правы преподаватель Ми. Именно он и есть мой парень. Кенсу дернулся, услышав, как друг сломал кисть, обреченно уставившись в колени. Господи, за что?***
У Бэкхена чесалась левая пятка ноги, но он упорно игнорировал это, больше интересуясь фильмом на тонком экране монитора ноутбука. Сегодня вечер понедельника, время дорисовать арт, но что-то совсем не хочется открывать ни новую упаковку пластырей, ни доставать планшет из чехла. Пока Гермиона Грейнджер хмурила свои брови и едва сдерживалась, чтобы не закричать на противного Драко Малфоя из Слизерина, Бэкхен сделал большой глоток обжигающего глотку чая. Сыльги не звонила уже трое суток, Кенсу и того больше, а Бэкхен медленно чах в своей квартире, которая даже от солнечного света загородилась плотными бордовыми шторами. Из дум его выдернула привычная вибрация телефона. [chanyeori_1485] Представь, у нас гроза началась. И такая страшная, что аж стекла ходуном ходят. Бэкхен усмехнулся и, поставив фильм на паузу, подошел к окну. Смеркалось. Небо окрашивалось красивым розовым заревом, плавно переходящим в персиковый. Воздух не был таким жарким, как в субботу, когда художник в последний раз выходил из дома. Из открытого только что окна пахло свежестью. И легким запахом сырости, хотя на небе не было ни облачка. [baekssoul] А у нас тут солнечно. И закат очень красивый. Как прошли твои выходные? [chanyeori_1485] В эту субботу фоткал друзей. Они встречаются не так давно, но жутко прекрасные вместе. Сладкие, конечно, но чертовски нежные. Даже завидно стало. [baekssoul] А, наверное, те, что у тебя в профиле висят. Они выглядят, как парочка из дорамы, честно. А я вот все выходные «Гарри Поттера» смотрел. Упал в дество что ли? Вроде 21… [chanyeori_1485] Мне старшая сестра всегда говорила, что для магии есть место в сердце в любом возрасте. Даже в сорок кто-то до дыр перечитывает «Властелина колец» и оптом скупает бузиновые палочки, изображая из себя волшебника. Кто-то заказывает из Китая костюм божьей коровки, чтобы быть похожим на супергероиню Парижа. Все дело вкуса. [chanyeori_1485] Слушай, мое имя ты уже узнал, но я твое — нет. Как тебя зовут? А то из твоего профиля совсем ничего непонятно. [baekssoul] Не скажу. Пускай никто из сети не знает моего настоящего имени, окей? Маленькая тайна взамен на спойлер арта на завтра, согласен? В ответ тут же пришел смайлик с пальцем вверх. Бэкхен закатил глаза и, откатив стул на колесиках от стола, щелкнул пару раз мышкой, открывая программу для рисования. В этот день он решил не заморачиваться и просто нарисовать красивый пейзаж с ярким деревом в центре. Растение не имело привычной кроны из зеленых листьев, только алые розы. Внизу, у самых корней был нарисован ручей с серебряными переливами и переходами. Щелчок затвора — и снимок отправлен Пак Чанелю. [chanyeori_1485] Это удивительно красиво, художник-ним! Преклоняюсь перед Вашим талантом. Ладно, не хочешь говорить имя, то так и буду звать тебя просто «ты». Ты уж прости. Ладно, я побежал: друг зовет на прогулку вдоль моря. Бэкхен выдохнул сквозь зубы, поднимая взгляд к потолку. Пятка больше не чесалась, зато жгло кончики пальцев и ныло в висках. Знаете, такой тупой длинной болью, которая возникает, когда организм устает. От таких болей не спасает ни сон, ни таблетка, ни теплый душ. Единственное лекарство — заняться своим делом. Тем, которое заставит тебя забыть о кузнице в черепе. Ты всегда, буквально через пару минут, находишь баланс черного и белого в себе. Баланс в движениях и мыслях. И как бы плохо тебе в этот момент ни было, ты всегда после будешь доволен результатом, считая это своим самым великим творением. Бэкхен довольно хмыкнул, достал планшет, стилус, одним резким движением распаковал упаковку чистых белых пластырей и, закусив нижнюю губу, начал творить. Кажется, этот глупый Пак Чанель в который раз подарил ему вдохновение.