Инстаграм и море

Можно научиться ценить каждую каплю росы, отражающую мириады миров. Любовь к лилиям или к дальним мирам имеет в основе ту же космичность. Так будем измерять космической любовью! Николай Рерих

      «Любовь? Что такое любовь? Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть Бог, и умереть — значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику.»       Чанель отложил книгу и закрыл глаза, давая им немного отдохнуть от нагрузки. Читать допоздна — лучшее лекарство от дум. Все, от сердца до разума, погружается в мир на страницах, и ты готов заново что-то начинать делать. Как-то неожиданно чтение, фотографирование и Бэкхен заняли всю его повседневную жизнь. Если первые два были раньше, то последний человек стал чем-то неземным.       Бэкхен сидел на своем стуле за столом и сейчас клеил пластырь с розовыми котиками на палец. Он опять дорисовался до стертых пальцев. Чанель встал, подошел со спины и схватил чужую ладонь, целуя пораненный палец. Бэкхен вздрогнул, но тут же мягко улыбнулся, подставляя плечо под град легких поцелуев. Последний за ушком, и тихий шепот:        — Завтра Рождество, а мы торчим с тобой дома, как два затворника. Пойдем пройдемся, сфоткаемся у елок, поиграем в снежки.        — А еще завтра вторник и мне нужно обновить инстаграм, — буркнул Бэкхен, который тоже был явно недоволен тем, что ему приходилось тратить время рисуя большого плюшевого медведя с красным бантом вокруг шеи.        — Хочешь куплю такого же медведя?        — У тебя денег нет на такого, — хмыкнул Бэкхен, вставляя стилус в специальную подставку, а после уже обычной мышкой сохраняя все изменения и выключая компьютер. — Пошли, герой.        — Ну что ты так сразу, — обиженно протянул Чанель, тут же ласково целуя чужие губы. Художник тут же ответил, слегка кусая нижнюю, а после проходясь по ней языком и заставляя фотографа вспыхнуть краской.        — До сих пор стесняешься, моя сладкая булочка.       Любовь дает каждому крылья и только человек может решить, какая пара ему достанется в самом конце. Одни выбирают путь честности и верности, получая в награду белоснежные крылья, в перьях которых постоянно путаются лучи солнца, даря им небесное сияние. Другие — лжи и обмана, а из лопаток, словно ножи, прорезаются темные и кожаные, как у летучей мыши.       Чанель еще не мог увидеть свое оперение. Прошло еще не так уж много времени, зато он точно успел почувствовать вкус отношений и понять, почему Сехун совсем о нем забыл, стоило только Сонхи появится в жизни друга. Вторая половинка всегда требовала к себе много времени, да и сам ты практически забывал о чем-то кроме чужого вкуса губ, крепких объятий и трепетных слов, сказанных ночью на кухне за чашкой чая.       Зимняя сессия не вызывала особых проблем, хотя перед экзаменом по Истории искусств Бэкхен активно собирал чемодан и думал, как бы сбежать. Уложить его в ту ночь было практически невозможно, но Чанель смог, закутав эту верткую гусеницу в одеяло и начав напевать колыбельную. Так он узнал, что у него еще и голос хороший.       Сжимать узкую ладошку Бэкхена очень волшебно. Чанель постоянно кусал губы и довольно жмурился, говоря художнику, что это от мороза, хотя на самом деле от запредельного счастья. От такого, что прямо сносило крышу.        — Куда ты меня тащишь? Мы же хотели просто погулять на свежем воздухе, — быстро-быстро начал говорить Бэкхен, стоило его только потянуть в сторону большого торгового центра.        — Ты хотел медведя с бантом на шее, — Чанель остановился и нахмурился. — Тебе же нужен подарок.        — Мой подарок — это ты, глупый, — насупился Бэкхен, морща нос, который в ту же секунду мягко поцеловали. Чанель улыбался широко, показывая все зубы, выпуская сквозь них облачко пара. — Пойдем просто посидим в кофейне, а потом уже и в снег, мокнуть.       В кафе было уютно, тихо и еще пахло имбирными пряниками. Они и лежали на прилавке небольшой горочкой. Все разные, покрытые разной глазурью с разными рисунками, а еще запакованы в шуршащую обертку. Бэкхен сразу выбрал себе большой пряник с динозавром, пока Чанель долго решал между Железным человеком и Человеком Пауком. Художник назвал его ребенком, а фотограф только ухмыльнулся, сжимая в руке телефон, на который быстро сделал пару снимков того, как его парень выбирает пряник, кусая губы и блестя глазами.        — Ты так и не помирился со своим другом Кенсу? — Чанель отпил из высокого стакана кофе со сливками. Бэкхен недовольно нахмурился, вдруг со злостью ломая пряник.        — Нет, он — предатель. Мог бы и сказать, кто его подружка и мы бы спокойно разошлись, но строит из себя непонятно кого. Даже сидит в другом конце аудитории и с кем-то переписывается. Тоже мне друг.        — Меня Сехун тоже динамит. Но там Сонхи, а против этого прекрасного человека я ничего не имею. Пока она делает из друга нормально парня, а не затертого хулигана, то пожалуйста, — Чанель откусил большой кусок пряника и тут же запил его кофе.       Сидеть где-то вот так, закутанными в свитера и толстовки, было для Чанеля еще полгода назад недостижимой мечтой. Словно кто-то решил подарить ему все за все годы одиночества. Теперь фотограф прекрасно понимал, почему Сехун так часто целовал свою половинку, жался к ней, ластился, словно кот. Потому что только чужое тепло могло успокоить сердце. Бэкхена хотелось сжимать в свои руках, едва не ломая ребра. Бэкхена хотелось целовать до онемения губ, до боли, потому что так было точно правильно.       Щелчок. На экране телефона появился снимок Бэкхена. Чанелю жутко вдруг захотелось оставить это воспоминание где-то под кожей, под крышкой смартфона, но разве это важно? Бэкхен трогательно кутался в свою одежду, сжимал в руках чашку с горячим шоколадом и смотрел в окно. У него красивый профиль: красивый разрез глаз, тонкие брови, аккуратный нос и маленькие губы. Если можно было бы, то Чанель достал бы из груди сердце и отдал бы его художнику, запаковав перед этим в упаковку из-под пряника. Все для своего парня.        — Ты так часто меня фотографируешь, — смущено выдал парень напротив, делая очередной глоток шоколада. — Это смущает.        — Прости, — виновато почесал затылок Чанель, — но ты настолько красив, что я не могу удержать в себе порывы. И вообще, это ты виноват, что я взял в руки камеру. Но все равно спасибо. Хоть так я понял, чего хочу от жизни.       Они просидели в кафе еще полчаса, допили кофе и горячий шоколад. Бэкхен накрошил пряником на стол и сейчас пытался незаметно смести на пол крошки, за что получил очень недобрый взгляд от баристы за стойкой. Кутаясь обратно в шарфы и куртки, Чанель только и делал, что стебал его по поводу и без. Любя, конечно, это Бэкхен понимал, но дуть щеки не переставал.        — О, Бэкхен! — когда они уже дошли до двери из кофени, за окном которой хлопьями падал снег, их окликнул женский голос. Художник схватился за чужую руку и потянул Чанеля на улицу, хотя сам фотограф встал, как вкопанный и во все глаза смотрел на девушку.        — Это ты Кан Сыльги?        — Знакомы? — девушка недоуменно наклонила голову в сторону из-за чего красивая укладка покачнулась. Чанель выпутал свою руку из почти железной хватки бэкхеновских пальцев и подошел к модели, протягивая ей свою ладонь.        — Наслышан о тебе от Бэкхена. Меня зовут Пак Чанель и я его парень.        — Точно, — хлопнула в ладоши Сыльги, цепляя ногтями друг об дизайн на них. — Ты же тот самый парень из квартиры, который ходил в один трусах. Как я могла забыть… Все же приятно познакомиться с тем, кто присматривает за моим маленьким Бэкхенни. Хотите кофе?        — Мы только что выпили, — Бэкхен встал рядом и хмуро посмотрел на девушку, что тут же стушевалась, явно не зная, как закончить разговор. — Пойдем, Чанель, мы же хотели еще по площади пройтись.       Не успел Бэкхен развернуться, как в него тут же врезался какой-то парень, художник пока не разобрал, кто, зато то, что его одежду заляпали сливками с кофе, он разобрать уже успел. И громко ругнуться сквозь зубы. Он вскинул подбородок, чтобы отвесить пару «хороших» слов еще одному виновнику испорченного рождественского настроения, но все слова застряли в горле, не желая выходить нормальными фразами. Художник, словно глупая рыба, открывал и закрывал рот, пока в голове, словно по кусочку собиралась ситуация.       До Кенсу стоял перед ним в модной нынче белой рубашке с черными надписями на английском, заправленной в штаны с высокой талией, подпоясанные ремнем. Волосы уложены гелем, а на губах блестит легкий блеск для губ. С малиновым отливом. Бэкхен высунул язык, издал какой-то странный рвотный звук и повернулся к Чанелю, утыкаясь ему лбом в плечо и закрывая глаза.        — Солнце, ты уже вернулся? А я вот тут Бэкхена с его парнем отловила. Помнишь, я тебе звонила и говорила, что у него в квартире голый парнишка? Так вот он этот парнишка.        — Солнце? Звонила… — сипло выдавил Бэкхен, протягивая руку и хватая Кенсу за воротник рубашки и заглядывая ему прямо в глаза. — только не говори, что тогда в твоей постели была Сыльги? Что за…        — Извините, вы можете потише? — к ним подошел менеджер, которая натянула на себя улыбку и явно едва сдерживалась, чтобы не вышвырнуть всю эту компанию за двери без курток и шарфов. — Воспользуйтесь нашими уборными для того, чтобы почистить свой свитер от сливок.        — Спасибо, — ответил Чанель за своего парня, тут же утаскивая его в туалет. Там, нарвав салфеток и смочив их водой, фотограф начал оттирать сливки, что уже немного впитались в ткань, пока Бэкхен медленно моргал глазами, все еще плохо соображая.        — Это правда что ли? — спросил художник, когда Чанель выкинул испачканные салфетки и стал мыть руки. Он посмотрел на Бэкхена через зеркало и пожал плечами, мол, возможно. — Почему именно Сыльги? Ну что за судьба у меня такая… Теперь понятно, почему он мне не рассказывал, боялся, что я на него сильно обижусь. Не сказать, что я и сейчас рад, но все же…        — Хэй, — Чанель взял чужое лицо в свои руки и заставил на себя посмотреть. — Мы уже с тобой оба поняли, что судьба любит крутить наше колесо удачи, иначе, как мы вдвоем могли сойтись. Вот и они сошлись. Такое бывает, и просто сейчас запихни свои обижульки в одно место и пойди поговори с ним, как мужчина с мужчиной.       Кенсу неловко размешивал сливки в своем кофе, пока Сыльги рядом возмущалась, что делать этого нельзя, ведь вкус теряется. А Бэкхен рвал в руках бедную салфетку, делая под ладонями гору трупиков из обрывков. Чанель тактично попивал кофе и вообще активно не понимал, как оказался в этом дурдоме и почему эти двое взрослых, вроде, людей не могут наконец заговорить.        — Бэкхен, начинай, — Чанель пнул ногой коленку художника, на что тот только шикнул «предатель». — Так вы встречаетесь… Долго?        — Месяца три уже, — задумчиво протянула Сыльги, ногтями барабаня по столу.        — Так это же сентябрь. Стоп, то есть вы были в отношениях, уже когда она вернулась? И тогда, когда ты шутил про «выброшусь из окна», ты реально просто придуривался? А карандаши чего тогда точил? Ты же точишь их только тогда, когда нервничаешь, — Бэкхен перевел взгляд на Кенсу, который только смущено покраснел.        — Потому что она заигрывала с Ким Чонином. Мы немного поссорились перед этим, вот она и мстила, а к тебе прилипла для прикрытия. Пока она ездила по своим модельным делам, мы переписывались, созванивались, а потом я встретил ее в аэропорту и предложил втречаться. Она согласилась, но все равно предложила тебя побесить, а ты так смешно это делаешь, что я просто не мог отказать.        — Тоже мне друг. Я же жить не мог спокойно, особенно когда в мае ты позвонил. Так стоп. А в мае-то, в мае как?        — Ну мы это, — Кенсу сделал глоток кофе, пока Сыльги предусмотрительно взяла в руки целую салфетку, что еще не попала под гнет пальцев Бэкхена и закончила за него: — Мы переспали. Он мне тогда всю шею обкусал и в наказание я попросила звонок тебе.       Кенсу выплюнул кофе, а девушка тут же вытерла ему губы, пока Бэкхен обреченно упал головой на свою ладонь. Чанель закатил глаза, начиная успокаивающе поглаживать бедро своего парня, проводя пальцем по коленке.        — Прости, До Кенсу, но это реально оказалось предательством. Если бы мой друг меня морозил своими отношениями с девушками, то я бы точно утопил его в ближайшем море.        — Это кого ты топить тут собрался, неблагодарный? — рядом со столом остановилась еще одна парочка. Парень схватил Чанеля за волосы, оттягивая его голову назад и приблизив свой глаз к чужому так близко, что ресницами можно было запутаться. — В глаза, зараза, смотри. Я ему помогаю, кормлю с рук почти, значит, а он меня в луже топить. Сонхи, любимая, не готовь ему больше ничего.        — Я и так месяц ему ничего не готовила, дурак. У него же теперь Бэкхен в кухарки ушел.        — В какие кухарки? — возмутился Бэкхен, хлопая ладонью по столу и руша горочку обрывков салфеток. — Я тоже плохо готовлю, но лучше, чем Чанель, но я же не кухарка.        — Бэкхен, а это кто? — вставил свое слово Кенсу.        — Да это ты неблагодарный! От вас с Сонхи — дорогая, к тебе нет никаких претензий, знаешь же — ни слуху ни духу столько времени бывает, — перехватил чужое запястье Чанель, немного повышая голос.        — Да что ты говоришь? — рыкнул в ответ его друг.        — Я Ли Сонхи, а это — О Сехун. Мы близкие друзья Чанеля, — девушка отошла в сторону и пожала ладонь сперва Кенсу, а после ласково улыбнулась Сыльги, — какие классные ногти. Сама делала или в салон ходила?        — В салон. Подожди, у меня где-то тут визитка есть, — модель вмиг взяла в руки сумку, начиная в ней усилено искать визитницу. — Сейчас, сейчас, сейчас…        — Чанель, успокойся. И ты, Сехун, — попытался утихомирить друзей художник, но фотограф быстро его посадил на место, бросив что-то вроде «Это мужские разборки, не лезь». — Я не мужчина?! Ты хочешь сказать, что я не мужчина? Если я с тобой встречаюсь, это не значит, что я не могу тебе и кулаком в челюсть заехать.       Через пять минут они стояли на улице, пока за ними захлопнулась дверь кофейни, а администратор все так же натянуто улыбалась. Она стояла у дверей и махала им ладошкой, пока они не отошли от входа на приличное расстояние. Сехун, Чанель и Бэкхен шли молча, обижено друг на друга дуясь, Кенсу шел спокойно где-то немного впереди, затормозив на пару секунд около художественного магазина. Так, повздыхать, что цены на его любимую акварель выросли, и пойти дальше. Девушки увлеченно обсуждали маникюр Сыльги. Модель уже давно нашла визитку и сейчас рассказывала про дизайн, что ей делали на каком-то показе.       Они дошли так до главной елки. Странным комком людей, что вроде был и знаком друг с другом, но все равно держались особняком. Кенсу вдруг схватил Сыльги за ладонь и потянул в сторону какой-то будки у ели. Девушка, прочитав название, радостно застучала каблучками, втягивая своего парня в поцелуй еще до того как они скрылись за стенками укрытия.       Омела.        — Пойдешь? Или еще покричите друг на друга? — начала Сонхи, делая шаг в сторону еще одной будки. — Нет, мы можем, конечно, и не пойти, но тогда месяц не жди от меня ничего.        — Это жестоко, — впервые за прошедшее время заговорил Сехун, но тут же наклонился и оставил поцелуй на чужих губах. Легкий и едва заметный, но оба только заулыбались, потеревшись друг о друга красными от холода носами. — Прости, Чанель, я был не прав. Я бы тоже тебя не простил, скрывай ты свои отношения от меня. Ладно, мы пойдем. С Рождеством!       Бэкхен недовольно стянул перчатки с ладоней и отправился к ближайшему сугробу, скатывая холодный снег голыми руками и тут же отправляя его в ухо Чанелю. Тот повернулся и, не успев среагировать, получил еще один в лицо.        — Попал!        — Ну зачем перчатки-то снял? — протянул фотограф, наклоняясь и собирая прямо с асфальта немного снега и делая из него плотный маленький снежок.        — Ты тоже без перчаток. Это чтобы мы были на равных, — уклоняясь от атаки прокричал Бэкхен, отправляя следующий снаряд ему в спину. Чанель вывернулся, случайно чуть не натолкнулся на людей, проходивших мимо, и быстро добежал до Бэкхена, заваливая его в снег.       Художник вдруг захохотал, задрыгал ногами и начал просто кидаться в него снегом, попадая в основном в лицо, а, следовательно, и под одежду. Чанель ухмыльнулся, повалив парня опять в снег и укладываясь сверху, вжимая его своим телом в кучу снежинок. У Бэкхена блестели глаза, сияли прекрасной чистотой, был красный нос, немного потрескавшиеся губы и тяжелое дыхание.       Фотограф быстро наклонился и поцеловал Бэкхена, пока тот опять не начал делать из него снежную мумию. От контраста температур жар прошелся по всему телу, отдавая в сердце тяжелым «бум». Художник улыбнулся сквозь поцелуй, крепко обнял и притянул его еще ближе, открывая шире рот и пуская в ход язык. Лизнув чужую кромку зубов, Чанель отскочил, больно падая попой на асфальт, и начал вытирать губы.        — Как бы ты из себя не строил крутого, моя стеснительная булочка, главным все равно остаюсь я. И я мужчина!       Чанель поднялся, отряхнул штаны от прилипшего снега, а Бэкхен уже стоял рядом, дуя губы и прося еще один поцелуй.       Их первое Рождество было встречено на улице, в мокрых от снега штанах, заляпанном сливками свитере и с поцелуем на губах. И пускай они так и не купили большого медведя с бантом на шее, оба были счастливы.