Зенне

Мехмед не сводил глаз с приглашенных танцоров. Удобно расположив валик под рукой, он полулежал на диване, наслаждаясь отточенными движениями и красотой полунагих мужских тел. Сегодня во дворце был прием в честь нового французского посла. Поэтому были приглашены зенне. В их империи было не принято показывать иноземцам, да и вообще посторонним мужчинам, своих женщин, поэтому на такие мероприятия приглашали танцоров мужчин. Впрочем, и в театрах, и в уличных представлениях все роли, и мужские, и женские, всегда исполняли мужчины. Женщина имела право танцевать только для своего господина, являя лишь его взору свой прекрасный лик. Пресыщенный откровенными танцами своих наложниц, султан был очарован пластикой мужского танца живота, так же, как и все находящиеся в приемном зале. Иностранный посол, не сдерживая льющих через край эмоций, жестикулировал, хлопал и что-то лопотал на своем языке, обращаясь к своему помощнику, впервые увидев такое диковинное зрелище. Мехмед изредка презрительно косился на него. «Эти христиане такие несдержанные, - думал он про себя. – Разве подобает мужчине так громко восторгаться? Даже если эти юноши так прекрасны, подобно стихиям?» Он внимательно разглядывал трио парней. Те разыгрывали целое представление перед зрителями. В центре двигался стройный парень. Его обнаженный торс спереди, выше линии сосков, прикрывал край накидки с головы. Черная полупрозрачная ткань скрывала почти всё лицо танцора. Султану были видны лишь глаза: темные и выразительные, пробирающие до дрожи своей глубиной. Парень отдавался танцу со всей страстью молодого тела, будто выточенного из слоновой кости искусным резчиком. Он неподражаемо двигал тазом: то плавно покачивая им в такт музыке, сопровождая эти покачивания волнообразными движениями рук, то быстро крутил животом, чуть-чуть отставив ногу, что казалось, будто с него упадет низко сидящая на бедрах широкая юбка с двумя длинными, доходящими почти до бедер разрезами. По центру, на алой, кровавого цвета ткани юбки шла черная вставка из той же ткани, что и накидка на голове. И когда парень играл животом, взору зрителей представала игра черного и красного цветов. Казалось, языки пламени пылающего костра танцевали для присутствующих. Что-то неуловимо женственное было в облике парня. Может быть, эти грациозные движения и тонкая талия? Но язык бы не повернулся, назвать его девушкой, глядя на мускулы и четкие кубики пресса. Да и сам его танец отличался дикой и безудержной мужской силой и холодной красотой, завораживал, рассказывал историю, погружал в тайну. Глаза танцора полыхали, когда он кружил, повинуясь мелодии, но когда его взгляд проходился по зрителям и султану, они становились холодными и равнодушными. Мехмед на миг затаил дыхание. Что-то знакомое промелькнуло в мимолетном взгляде парня, но султан не смог уловить, что именно. Зенне продолжал двигаться под музыку, поворачиваясь к зрителям то одним, то другим боком, и больше не обращал внимания ни на кого, отдавшись музыке и своим движениям. Мехмед стряхнул с себя наваждение и стал разглядывать других танцоров. Двое других, под стать солисту, были прекрасно сложены. Их лица, в отличие от лица солирующего зенне, не были спрятаны накидками. Ткань покрывала только волосы танцующих, а азиатские черты с огромными, слегка раскосыми глазами выдавали в них выходцев из Восточной Азии. Султану приглянулся тот, что двигался слева от солиста. У танцора были теплая солнечная улыбка и грация пантеры. Он так искусно выгибался и пускал волну всем телом, что султану этот юноша казался водой, просачивающейся сквозь пальцы. Словно в подтверждение этого сравнения, танцор закружился, и его юбка глубокого синего цвета, такого, как море в штиль, взметнулась, открывая стройные ноги, и тут же обвила их, когда зенне остановился. Раскинув руки в стороны, он стал имитировать ими игру волн, при этом двигая животом и плечами. Мехмед облизнулся от такой соблазнительной картинки. Кровь в его жилах побежала быстрее. Определенно, этот танцор был водой, у него словно не было костей, и он мог принимать любую форму. Султан мечтательно разглядывал фигуру парня, отмечая, какой округлый и соблазнительный зад у того, и представляя, что тот мог творить с такой гибкостью в постели. Щеки Мехмеда вспыхнули от прилившей к ним крови, ему стало душно, и он сделал знак евнуху с опахалом. Безусловно, нужно узнать, где Мурад-эффенди, новый главный евнух султанского гарема, отыскал такие бриллианты. «Может быть, стоит оставить эту троицу во дворце для услады своей скучающей души?» - похотливо подумал султан и наткнулся на презрительный взгляд третьего зенне. Моргнув от неожиданности, Мехмед уставился на третьего танцора, но тот уже улыбался и продолжал танцевать, как ни в чем не бывало. Повернувшись к зрителям боком, он ритмично двигал всем телом. Но в его движениях не было страстности солиста или грации второго зенне. Все движения третьего были порывистыми, резкими и, в то же время, какими-то легкими. Он словно кричал о своем мужском начале, ураганом двигаясь по пространству помещения. Его широкая юбка темно-желтого цвета, словно песок, танцующий от порыва ветра в пустыне, мелькала то рядом со страстным огнем, то со спокойной водой. Зенне встали спинами друг к другу, завершая круг. Танцоры подняли руки вверх. Делая красивые пассы руками, зенне двигались по кругу. Мелодия оборвалась на высокой ноте, и танцоры повернулись лицом друг к другу, останавливаясь и разводя руки в стороны. Зазвучали ритмичные удары бубна, и каждый из них, красиво выворачивая кисти и одновременно поднимая и опуская руки, стал двигать задом под заданный ритм. Они поднимали то одно бедро, то другое, плавно отводя его, если ритм был замедленным, или же трясли ягодицами, попадая в быстрый ритм мелодии. На завершающем аккорде этого сказочного представления «вода» и «песок» поддержали солиста со спины с обеих сторон, поднимая свободные руки вверх, а тот медленно выгнулся назад, красиво перебирая руками за головой, и замер. Заморский гость вскочил и бурными аплодисментами приветствовал трио танцоров, выступление которых произвело на него неизгладимое впечатление. Зенне, кланяясь зрителям, пятились к выходу спинами, и только когда они оказались в темном коридоре, выдохнули с облегчением. Парни не успели еще даже привести себя в порядок и снять сценические костюмы, как в отведенную для них комнату осторожно постучали. Вся троица испуганно переглянулась, а солист, пряча лицо за накидкой, которую не успел снять, кивнул одному из танцоров, показывая на выход. Когда тот открыл запертую на засов изнутри тяжелую дверь, в комнату вихрем ворвался Ризза, тут же запирая засов. Солист выдохнул и снял накидку. - Учитель, ты что-нибудь узнал? – спросил он у ворвавшегося к ним наставника. - Да, Дже-Дже, узнал. Новости плачевные. Твой отец исчез неделю назад. Кое-кто видел, что его под покровом ночи, в исподнем, тащили стражники султана в пыточную комнату. Лицо молодого человека исказила боль. Друзья с сочувствием посмотрели на него. Тот, что открыл дверь, спросил у учителя, по какому обвинению схватили евнуха, ведь статус этого человека не позволяет пытать его. Для этого требуется серьезное обвинение. - Ючон, разве нужна причина, если надо убрать неугодного человека? – с горькой иронией ответил вопросом на вопрос Ризза. – Накануне султан спрашивал у своего главного евнуха, где скрывается его сын и есть ли от него известия. Ахмет ответил, что знать не желает этого неблагодарного мальчишку. Но султан не поверил ему, и ночью Ахмета схватили. - Ублюдок, я убью его, если он что-то сделал с отцом, - гневно раздувая ноздри, заявил Дже-Дже. - Тише, мальчик, не знаешь, что ли, что и у стен есть уши? – остудил его старший. И в этот момент, словно подтверждая слова взрослого мужчины, раздался требовательный стук в дверь.