Свет в глазах твоих

Дик, запинаясь о расстеленный у кровати ковер, добрался до одного из кресел и тяжело опустился в него, чем вызвал гримасу раздражения на лице Алвы. Да, тот не мог его видеть, но слышать все неловкие перемещения оруженосца маршалу никто не мешал. Снова покраснев, Дик замер в кресле, ожидая язвительного комментария. — Устроились? — голос эра в полной мере оправдал ожидания Ричарда, и по тону юноша понял, что маршал ни в коем разе не ожидает его ответа, поэтому просто кивнул головой для себя, так как Алва видеть его не мог. Тот, развернув лицо в сторону кресла, чтобы создать ощущение полноценной беседы, продолжал: — Прекрасно. В таком случае мы можем сразу перейти к делу. Ричард внимательно и с проклятой жалостью, которая рождалась в нем без спроса и норовила выплеснуться наружу, снова зля маршала, глядел на бледное и — теперь, с более близкого расстояния это стало заметно — изможденное лицо Алвы. Он не был в порядке, как изначально показалось Дикону. Да разве и могло быть по-другому? Даже если Рокэ не пострадал, падая с Моро, то факт потери зрения не мог пройти для Ворона даром. Такое любого сломило бы. Рокэ выдерживал паузу. И Ричард не сразу сообразил, что тот желает получить свидетельство, что его слова услышаны. — Я вас слушаю, эр Рокэ, — выдал Дик. — Замечательно, — фыркнул маршал, — в таком случае позвольте вам сообщить, Ричард, что в силу сложившихся обстоятельств я вынужден забрать назад свои слова о том, что обязанностей у вас нет и не будет. Так получается, что вы единственный человек в моем доме, кто имеет в наличии достаточно времени, чтобы послужить мне опорой хотя бы в первое время, покуда я… — Рокэ запнулся, поднося к лицу руку жестом столь привычным, как делал прежде, в минуты задумчивости, но стоило его пальцам коснуться ткани, прикрывавшей глаза, рука сейчас же отдернулась, а губы болезненно надломились. Однако маршал взял себя в руки, — покуда я не освоюсь со своим положением. Дик, несколько озадаченный, молчал. Что значит «послужить мне опорой»? Спросить напрямую он не посмел, зато тут же представил себе дурацкую картинку того, как будет водить эра по особняку за руку. Однако снова требовалось среагировать, и он нетвердо произнес: — Я сделаю все, что потребуется, монсеньор. — Вот только не нужно этого драматизма в голосе, Окделл, — снова разозлился маршал. — Это ни в коем случае не означает, что вы будете вынуждены находиться при вашем увечном эре круглые сутки, разумеется, у вас будет время для того, чтобы совершать визиты к ненаглядному кансильеру с подробнейшими докладами, как и на мечты о дымчатых глазах Ее Величества. — Да как вы… — теперь настала очередь разозлиться Ричарду. — Так вот, значит, как вы обо мне думаете?! — А что, я должен думать по-другому? — голос Рокэ, и без того сиплый, сделался сухим и невыразительным. — Я буду находиться при вашей персоне столько, сколько потребуется, — зло выдохнул Дик, — что же до личного… я смогу вернуться к своим делам, как только выполню свой долг перед вами. — О, бросьте… — рявкнул Алва, отворачиваясь, — еще одно слово, и я пожалею о своем решении связаться с вами, Окделл. Дик заткнулся, сердито сопя, злясь то ли на себя — за то, что позволил грубость в адрес пострадавшего маршала, то ли на маршала за его жалящие слова. Кроме того, упоминание эра Августа растревожило вину, которая и без посторонней помощи жила внутри Ричарда. У кансильера после возвращения с войны Дик бывать не любил, ходил к нему нечасто, стыдился своего малодушия, но… эр Август, старательно рисующий эра Рокэ мерзавцем, как юноше казалось, был в корне неправ. Рокэ таким не был… Но как убедить почтенного господина Штанцлера в том, что он неправ, Дикон не знал. Да, если говорить по совести, не особо и пытался. Проще было трусливо избегать встреч с другом семьи, чем Дик в последнее время и занимался. Но откуда эру Рокэ было это знать? Как и то, что Ричард соскучился по маршалу за то время, что Рокэ провел в Кэналлоа, неожиданно сильно соскучился, а еще он испытывал долю вины за то, что с маршалом приключилось. Ведь если разобраться, это Ричард так горячо настаивал на том, чтобы Алва вмешался в бесчинство, которое творилось на улицах столицы. Возможно, Рокэ тоже винит в случившемся оруженосца, оттого и жалит… Мысль была свежей и… чудовищной. Злость Ричарда как ветром сдуло. А с губ непрошено и горько сорвалось: — Простите… Рокэ, уловив изменение в тоне, снова повернул лицо к Окделлу. — Простить? — прохрипел он слегка удивленно. — О чем это ты? — Если бы я не настаивал тогда на том, чтобы вы вышли в город… — Ричард закрыл лицо руками, — Останься вы тогда в особняке, ничего не случилось бы… — Идиот, — совершенно неожиданно, но без прежней злости выдал Алва, — не выйди я тогда, как ты изволил выразиться, в город, эти твари не оставили бы от него камня на камне. И твое желание в этом вопросе не играло абсолютно никакой роли. Поэтому выбрось подобную чушь из головы и просто постарайся мне помочь, хотя бы первое время, чтобы я не свернул себе шею, скатившись с первой же попавшейся на моем пути лестницы. Ричард выдохнул. Не винит? Но как же… — Вы можете полностью на меня рассчитывать, эр Рокэ, — очень хотелось, чтобы облегчение в голосе не было явным, Ричард смущенно потер переносицу и чуть тише добавил, — я сделаю все, что будет в моих силах. Рокэ скривился и усмехнулся, снова переходя на «вы»: — Послушать вас, Окделл, так можно подумать, вы собираетесь… — маршал неожиданно замолк и после непродолжительной паузы вздохнул, тяжело и как-то безысходно, а потом, отбросив насмешку, произнес:  — Буду признателен… Мне не хотелось бы отвлекать Хуана от дел, коих у него предостаточно, и уж тем более просить о помощи кого-то из слуг. Что до вас, Ричард, мне казалось, что после наших с вами похождений и приключений в Варасте вы бы не отказали мне в поддержке. Кроме того, мне она потребуется и за пределами особняка, особенно там. О том, что случилось, знает только узкий круг лиц, которым я доверяю, для всех остальных — Первый маршал Талига получил небольшую контузию и на несколько дней выведен из активной политической и светской жизни столицы. И мне очень хотелось бы, чтобы вы помогли мне поддерживать иллюзию того, что я пострадал не столь сильно, как это случилось на самом деле. И вот это было действительно потрясающим. Дик, приоткрыв рот, глядел на маршала. И потрясало его даже не то, что Рокэ не планировал обнародовать свой недуг, разволновало юношу не это. Оказывается… он, Ричард Окделл, тоже входит в тот узкий круг лиц, которым эр Рокэ доверяет. Более того, доверяет настолько, что… — А как же ваши слова на счет кансильера? Как можете просить меня держать все в тайне, если считаете, что я побегу ябедничать? — не удержался Дик, глядя, как на губы Алвы выползает знакомая ухмылка, на короткий миг сделавшая маршала почти прежним, каким тот был до ранения. На короткий миг… Сердце Ричарда болезненно сжалось. Рокэ улыбался очень недолго. — Я так не считаю, — сказал он серьезно, — в противном случае вы уже были бы на полпути в свой Надор. Просто… Что — просто, Алва так и не озвучил. Да оно было и неважно. Самое главное для себя Ричард уяснил — его в трагедии никто не винил и, что было куда важнее, эр Рокэ не думал усомниться в его, Ричарда, чести. Хотя здесь вопрос был несколько двояким. Было ли честным утаивать от эра Августа столь важную информацию? Но в данный момент этот вопрос не был для Дика вопросом. Если маршал не желает обнародовать информацию о своем увечье, Ричард сделает все, чтобы эта информация не вышла за пределы особняка на улице Мимоз.