Свет в глазах твоих

До столовой добрались без сложностей. Рокэ уверенно дошел до лестницы, практически не ошибившись, и то, как его рука легла на перила, показалось Дику настолько естественным, что не знай он о слепоте маршала, никогда бы не подумал такое. Ступени Алва тоже преодолел свободно, но, дойдя до последней, остановился. — Ну как? — спросил маршал, чуть повернув голову в сторону Дика. — Замечательно, — выдохнул Ричард, совершенно не кривя душой. — В таком случае давай пробовать двигаться дальше, — Рокэ снял руку с перил и сделал осторожный шаг вперед, — если на моем пути появится препятствие, буду тебе признателен, если ты дашь мне знать. Так и пошли. Рокэ шагал уверенно, неторопливо, словно бы с ленцой, Дик же в свою очередь внимательно за ним наблюдал, в душе сожалея о том, что маршал решил больше не касаться его плеча. Так было правильно, Ричард понимал это; для того чтобы привыкнуть к такой слепой походке, эру нужно было прежде всего привыкнуть к одиночеству во мраке, но… — Через пять шагов будет поворот направо, — негромко предупреждал Ричард, видя при этом, что Рокэ притормаживает и сосредотачивается. Повороты и нечастые порожки предупрежденный эр преодолевал блестяще, но то было в особняке, который маршал знал с самого детства. А как выйдет с дворцом? Впрочем, пока что думать о дворце было преждевременно. Завтракали в тишине. Дик, уткнувшись носом в свою овсянку, изредка кидал в сторону эра короткие внимательные взгляды, любуясь тем, как этот невероятный человек умудряется держаться за столом, не видя ничего. Движения Рокэ были плавные, но точные, рука безошибочно опускалась на приборы, подхватывала тонкий фарфор чашки. Сев на свое привычное место, маршал первым делом ознакомился с расположением предметов на столе, осторожно ощупав все, что перед ним стояло, и лишь после этого велел стоящему подле него слуге наполнить тарелку и налить в чашку шадди. Ричард ел, не чувствуя вкуса, глотал обжигающий шадди — не ушедшая с ночи тревожность и сумятица в мыслях делали еду несущественной. Зато сидящий напротив Алва неожиданно сделался чем-то похожим на центр мира. Никогда прежде Дик не уделял своему эру столько внимания. Сейчас глядел, хотя надобности в том не было. Подмечал то, о чем раньше не задумывался, — тонкость и гладкость кожи, удивительную для возраста Рокэ. Любовался выбившимся из общей массы и упавшим на лицо маршала смоляным локоном. Ворон не мог сейчас видеть Ричарда, и это позволяло юноше безнаказанно на него таращиться. Смущенно, виновато, неправедно. Неожиданно хлопнула от порыва ветра растворенная верхняя рама. Дик вздрогнул. В тишине удар получился громкий, словно выстрел. Алва дернул рукой, и почти полная шадди чашка, стоявшая подле его тарелки, опрокинулась на стол, заливая белоснежную скатерть. Несколько секунд ничего не происходило. Дик растерянно глядел на растекающееся коричневое пятно, когда же он поднял глаза на Рокэ, то испугался. Красивые черты маршала искажала злость. — Твари все раздери! — прорычал маршал, резко и, несомненно, специально смахивая с поверхности стола стоящую на нем посуду. Та с жалобным звоном билась о пол, разлетаясь на фарфоровые куски. Юноша не сразу понял, что такая мелочь, как перевернутая чашка с шадди, могла стать той соломинкой, которая переломила хребет верблюду. Рокэ не желал принимать того, что с ним случилось, и скрываемый ото всех страх, смешанный со злостью на судьбу, теперь вырвался наружу. Дик замер, не в силах произнести ни слова. Он цеплялся взглядом за злое, полное до сих пор сдерживаемого отчаяния лицо Рокэ, не смея открыть рта. Алва вскочил, роняя стул, на котором сидел. — Ну почему было просто не сдохнуть? — маршал быстрым шагом направился в ту сторону, где была дверь. Ричард поднялся и кинулся следом, понимая, что в таком состоянии эр может ушибиться или даже пораниться. Рокэ дошел до двери, все еще рыча: — Всем было бы от этого только легче, так ведь, Ричард? — он беспомощно шарил дрожащей от ярости рукой в поисках дверной ручки. — Вы и вам подобные смогли бы вздохнуть свободно! Найдя, наконец, ручку, Рокэ с силой дернул дверь на себя, едва ли не сталкиваясь со спешащим на шум Хуаном. Это столкновение окончательно вывело маршала из себя, но главное, шарахнувшись от Суавеса, Рокэ запнулся о порожек и упал бы, если бы домоправитель его не подхватил. — Соберано… — Убери руки! — крикнул маршал, вырываясь. — Оставьте меня все в покое! Я сам смогу со всем прекрасно справиться. Вы слышите? Вы оба! Я не нуждаюсь ни в опеке, ни в вашей жалости! Дик потрясенно молчал. Хуан, не изменившись в лице, продолжал удерживать Рокэ, дабы тот не сорвался окончательно. — Вон пошли! — Не раньше, чем помогу вам добраться до кабинета, — отрезал Суавес, все еще удерживая маршала за плечи. — После — все, что пожелаете. Когда за Хуаном прикрылась дверь, Дик продолжал стоять посреди столовой, усыпанной фарфоровыми осколками. Разобраться в том, что творилось сейчас у него в душе, было мудрено. Одно он знал наверняка: соваться сейчас к маршалу было неразумно и бесполезно. Ворон не пожелает его принять, говорить с оруженосцем не станет, а сам Дик вряд ли имеет те же полномочия, что старик Суавес, который служил еще у Алваро и знал Рокэ с детства. А стало быть, Ричарду оставалось только ждать, пока буря утихнет. Оглядевшись по сторонам, юноша поднял опрокинутый маршалом стул и тяжело опустился на него. Сел за стол, подперев руками подбородок, и прикрыл глаза, размышляя. Срыв, случившийся у него на глазах, доказывал то, что Рокэ, кем бы он ни казался окружающим, — прежде всего живой человек, не лишенный страха. Но страх этот был не такой, как у большинства; Дик видел, как держался монсеньор на войне, кидаясь в самое пекло, — смерти Алва не боялся, нет. То был совершенно иной страх. Рокэ боялся беспомощности, боялся чужой жалости, боялся остаться немощным калекой. Ричард зажмурился крепче, так чтобы исчез розовый свет, пробивающийся через опущенные веки. Тьма, черная и непроглядная. Хорошо было знать, что стоит только пожелать и этот мрак рассеется. А как чувствует себя человек, который такого знать не может? Ричард вытянул руку, осторожно скользя пальцами по скатерти, вздрогнул, когда они коснулись мокрого пятна, — неожиданно и неприятно, а когда послышались шаги, поспешно распахнул глаза, узнавая вернувшегося Хуана. Рокэ так сделать не мог. Не мог открыть глаза, чтобы увидеть, кто к нему подходит. Дик смотрел на вошедшего в столовую Хуана. Хотелось спросить, но Ричард сдержался. Суавес подошел к столу, вскользь окинув погубленный, рассыпавшийся в черепки фарфор быстрым взглядом, а потом, подняв глаза на Дикона, тихо и устало произнес: — Соберано просил вас подняться к нему в кабинет, дор Рикардо, он ждет.