Свет в глазах твоих

После той ночи все неуловимо стало меняться. Ричард, верный своему слову, не оставлял маршала, проводя рядом с эром почти все доступное ему время. То было несложно — только не теперь, когда Рокэ дал понять Дикону, насколько нуждается в его присутствии. То было отрадно и в тоже время горько-сладко — каждую минуту видеть монсеньора, служить ему опорой, чувствовать себя глазами этого невероятного человека. За всю свою бытность оруженосцем Ричард впервые в полной мере ощутил свою значимость и полезность. Помня о страхе монсеньора, следующей ночью Дик решил остаться ночевать подле Алвы совершенно осознанно, отбросив возникающие сомнения и стараясь не думать о том, как непросто ему будет отвыкать от всего этого, когда маршал освоится и сможет легко обходиться без постоянного присутствия оруженосца. То будет еще когда-то, а сейчас… Сейчас Дик, с трудом унимая дрожь, подставлял маршалу плечо, старался не вздрагивать, когда тот в тишине кабинета протягивал руку и дотрагивался до лица Ричарда, желая убедиться в том, что Окделл поблизости, подавлял рождающуюся в душе жалость, которая норовила зазвучать в голосе и могла расстроить Алву, прятал от всего мира и от себя самого рождавшееся где-то под ребрами греховное томление, которое возникало от всего происходящего. Эр Рокэ тоже изменился. Ричард подметил это уже утром. Почти исчезла язвительная манера обращения к Дику, которая так ранила юношу в первые дни болезни маршала. Теперь не было даже намека на то, что Алва тяготится помощью своего оруженосца, не слышно было резкого и холодного «Окделл», как, впрочем, и насмешливого «юноша», Рокэ звал Дикона по имени. Однако чем сильнее время приближалось к вечеру, тем явственнее Дик ощущал нарастающее напряжение маршала. Догадаться, в чем дело, было нетрудно. Притихающие днем страхи всегда оживают ближе к ночи, и не имеет значения, кто ты — умудренный жизнью Первый маршал или потерявший отца и опору в жизни мальчишка: боязнь ночных кошмаров не щадит никого. Потому Ричард принял совершенно естественное решение не оставлять эра и ночью. Больше того, он настоял на том, чтобы маршал ночное время проводил не в кабинете, торча бесконечные часы до рассвета в кресле, а в собственной спальне, лежа в кровати. Эту инициативу поддержал и Хуан, отчего-то возложивший на себя заботы и о благополучии оруженосца своего соберано. А потому, несмотря на протест юноши и горячие заверения Дика в том, что он прекрасно проведет время, сидя в кресле, в спальню монсеньора по распоряжению Суавеса была внесена софа. Хуан оказался непреклонен в этом вопросе. Рокэ же хмурился и, как показалось Дикону, от подобных приготовлений в восторге не был, однако и не возражал открыто. И все же перед тем, как устроиться на ночевку, заходя в собственную спальню, Рокэ посчитал нужным озвучить свои соображения: — Я безмерно благодарен за поддержку днем, Ричард, ваша помощь помогла мне почувствовать себя почти в норме, насколько это вообще возможно в том состоянии, в котором я сейчас нахожусь… — губы маршала искривились было в горькой усмешке, но он одернул себя, возвращая лицу спокойное выражение, и продолжил:  — Особенно меня воодушевила наша небольшая тренировка, — Дик поймал тень легкой улыбки, скользнувшей по лицу Рокэ, когда тот упомянул небольшой поединок, который они по настоянию маршала предприняли после завтрака. Оказалось, что слепота ничуть не помешала эру одержать быструю и эффектную победу над Ричардом. Как ему удалось так четко парировать удары и уходить от атак Дикона, для юноши осталось тайной, да и создатель с ней… Главное, результат поединка произвел на маршала поистине исцеляющее действие, в незрячих глазах появился блеск, бледное лицо озарилось улыбкой. Он ничего не сказал вслух, но Дик отметил, что маршал доволен собой. Замечательно! Ричард был безумно рад такому результату, та улыбка дорогого стоила. А кроме того юношу радовало то, что даже не видя ничего, эр Рокэ вполне был способен за себя постоять. Думать о том, как вышло бы, окажись на месте Дикона кто другой, чью руку маршал знал не так хорошо, как навыки Ричарда, юноша не желал. Рокэ тем временем продолжал: — Но я не смею рассчитывать на большее, а именно на то, чтобы провести в вашей компании грядущую ночь. Да, я прекрасно помню слова, сказанные вами накануне, и уверен в том, что вы костьми ляжете, но не отступитесь от своего обещания, чего я допустить не могу, — говорил это маршал спокойно, и все же Дик не мог не видеть, что каждая фраза дается Рокэ с определенным трудом, потому не выдержал и перебил его, спеша заверить, что именно так он и собирается поступить — сдержать каждое сказанное ночью слово. — Эр Рокэ, я… Рокэ вскинул руку, жестом обрывая Дика на полуслове.  — Несмотря на все ваши благородные порывы, Ричард, я отлично понимаю, что вам требуется отдых, в особенности если учесть, что прошлой ночью вы почти не спали, а посему настаиваю на том, чтобы вы отправились к себе и… — Я останусь с вами, — Дикон закусил губу, чтобы голос его не дрогнул. Перед глазами появилось побелевшее потерянное лицо маршала, каким Ричард увидел его после вчерашнего пробуждения. Даже мечтать о том, что Алва попытается уснуть, оставшись один, было бы верхом наивности. А стало быть, бросить эра один на один с непроглядным мраком Ричард просто не мог. — Это решенный вопрос. Я буду спать здесь, — Дик кивнул на принесенную прислугой софу, на которой уютной горкой лежали обтянутые сафьяном подушечки, — и если вдруг вам снова приснится дурной сон, разбужу вас. Маршал кивнул, чуть слышно вздыхая, и в этом вздохе Ричарду послышалось облегчение. Рокэ не желал одиночества, то было ясно, но не мог позволить себе не соблюсти формальности и хотя бы не предпринять попытку вразумить своего оруженосца. Тщетно, конечно… Дик решил, что оторвать его от монсеньора возможно будет только силой. Когда же вопрос с ночевкой был улажен, Рокэ нащупал свисающий с полога кровати атласный шнур и дернул его, вызывая в спальню Хуана, который не замедлил явиться, чтобы помочь Алве переодеться в свободную ночную сорочку и устроиться в постели. На все эти приготовления Ричард смущенно не глядел. Он отвернулся, медленно стянул с себя колет, нарочито долго растягивая одну застежку за другой, скинул домашние туфли и, все так же не глядя в сторону хозяйской постели, не раздеваясь более, забрался на свое импровизированное ложе, укладывая голову на ворох мягких подушек. И только сейчас, касаясь щекой прохладного сафьяна, Дикон почувствовал, как сильно он устал за этот день. — Доброй ночи, эр Рокэ, — произнес он, едва сдерживая зевок. — Доброй ночи, Ричард, — отозвалось из темноты. Уходя, Хуан погасил свечи, уравнивая положение монсеньора и его оруженосца, погрузив спальню Алвы в бархатистый мрак, отчего Дикону спать захотелось еще сильнее… — Не буду спать… — пробормотал он скорее сам себе, нежели для того, чтобы его услышал маршал, проваливаясь в тягучую, словно патока, и такую же сладкую темень.