Свет в глазах твоих

Лионель надолго не остался. Выпил два бокала «крови», вкратце пересказал дворцовые новости, не очень охотно, как показалось Дику, отвечая на вопросы маршала, но, вероятно, так было оттого, что несмотря на все заверения Рокэ, Окделлу Савиньяк до конца доверять не желал. Ну и кошки с ним! Ричард, закончив разливать вино, вернулся за стол и сидел тихонько, погруженный в свои тяжкие мысли, тревожно поглядывая на эра. А что как монсеньор действительно решится куда-то ехать? Да, эр Рокэ за прошедшее время научился отлично ориентироваться в доме и держался так, что незнающий человек ни за что не догадался б о его слепоте, но любая неожиданная мелочь за стенами особняка могла обратить ситуацию в если не в трагедию, то уж точно выдать недуг маршала с головой. Перед тем как уйти Савиньяк поднялся и, подойдя к Рокэ вплотную, негромко произнес: — Подумай над моими словами, Росио. Сильвестр действительно опасается повторения той ночи. Мне очень не хотелось бы тебя торопить… я прекрасно понимаю, что если о твоей слепоте проведают враги, положение может оказаться даже хуже, чем в случае твоей гибели, но долго бездействовать тоже опасно. — Спасибо, Ли, — Алва поставил свой бокал на подлокотник и на несколько мгновений прижал руки к незрячим глазам — жест, который для Ричарда всегда служил сигналом, что эр озабочен. Савиньяк не двинулся, глядя на маршала внимательно и, как показалось Дику, ожидая ответа. Алва его ожиданий не обманул. — Обещаю подумать о том, как быть дальше. Лионель кивнул с облегчением. — До свидания, мой друг. Будь я также набожен, как Его Высокопреосвященство, я б молился за твое скорейшее выздоровление, однако мне остается лишь надеяться, — произнес он на прощание и вдруг, склоняясь к сидящему маршалу, коснулся его руки. Дик, не спускавший с них глаз, заметил, как монсеньор вздрогнул при этом прикосновении. Когда же Савиньяк ушел, дышать Ричарду стало чуть легче, но не более того. Некоторое время они сидели в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием дров в камине, а потом Дикон, перебравшийся на ставшее для него уже привычным место на ковре, не сдержавшись, спросил: — Вы ведь не думаете о том, чтобы отправиться во дворец, правда, эр Рокэ? Маршал с ответом не торопился, задумчиво и слепо глядя куда-то в пустоту, слегка постукивая пальцами по дереву подлокотника. Дик протянул руку и забрал пустой бокал, стоявший совсем рядом с беспокойными пальцами, дабы эр не опрокинул его. — Думаешь, не справлюсь? — отозвался он спустя минуту, когда Ричард уже не ожидал получить ответа. — Я думаю, что в подобной ситуации не справился бы никто, — честно отозвался Дик, касаясь пальцем кромки бокала в том месте, где его касались губы маршала. Сердце юноши преступно забилось чаще, он отдернул руку, поспешно отставил взволновавшее его стекло подальше и с трудом продолжил свою мысль: — Господин капитан королевской стражи это прекрасно понимает, потому и не был категоричен, а только намекал. На тонких губах скользнула полная горечи усмешка. — Вот именно что намекал. Если бы все не было так серьезно, он бы даже не завел этот разговор, прекрасно понимая, чем грозит мое разоблачение. Однако думаю, что потянуть немного время мы можем. Ричард с трудом сдержал вздох облегчения, который наверняка не остался бы незамеченным. Сказанное означало, что монсеньор не собирается сию же минуту отправляться на конную прогулку по городу или, что много хуже, с визитом во дворец. Рокэ продолжал: — Для начала мне стоит принять у себя несколько нейтральных персон, которые впоследствии самым невинным и непредвзятым образом смогли бы опровергнуть распускаемые слухи о моей смерти. Кого-нибудь далекого от политики, кого не принято считать моим союзником или врагом. — И такие имеются? — вдруг забывшись, поинтересовался Ричард. По его разумению, Ворона в столице либо обожали и были его сторонниками, либо ненавидели, но то уже другой лагерь, который теперь активно раздувал слухи и создавал напряжение, лагерь, который он сам недавно… покинул? Перед глазами юноши появилось разочарованное лицо эра Августа. Вот он-то точно отчаянно желал, чтобы слухи о гибели Ворона были правдой. А еще… Дик вспомнил о том, что несколько писем от кансильера нераспечатанными лежали на его столе уже много дней. Он малодушно избегал их касаться, терзаемый собственными чувствами к эру, не без основания полагая, что они могут стать заметны кансильеру даже в строчках письма. Не отвечал поначалу осознанно, а потом просто перестал заходить в свою комнату и забыл. Наверное зря? Может, эр Август считает, что и Окделла уже нет в живых? Ведь с момента, как случилась трагедия, Дик не покидал особняка, погруженный сначала в тревогу, а потом в заботы об эре. Дик хотел было спросить совета у Рокэ, но тот вздумал ответить на дерзкий вопрос оруженосца. — Ну, взять, к примеру, чету Капуль-Гизайлей, — отозвался маршал с улыбкой, — чем такой вариант плох? Прекрасная Марианна вряд ли вызовет подозрения в том, что она подыгрывает кардиналу, а что до милейшего Ко-ко, так о его бесхитростности по столице ходят легенды. А кроме того, приемы милой баронессы не обходят стороной все сливки нашего общества. Так или иначе пойдут разговоры об этом визите, светская болтовня будет посвящена моему самочувствию и бледному утомленному виду, и это позволит нам выиграть немного времени для того, чтобы решить, как быть дальше. — Или для того, чтобы к вам вернулось зрение, — тихо произнес Дик, скорее для себя, чем для того, чтобы его услышал Рокэ, однако тот услышал. — Мы должны исходить из того, что имеем, Ричард, витать в облаках и лелеять мечты я себе позволить не могу — это прямой путь к поражению. В голосе Рокэ послышалось раздражение, и Дик понял, что его замечание кольнуло эра в больное место. Плохо. Неужели Рокэ, всегда такой сильный и несгибаемый, перестал надеяться? Принял все как есть и сдался? Неужто он даже не станет продолжать внутреннюю борьбу с недугом? Ричард готов был в этом спорить с монсеньором до бесконечности, он нутром чувствовал, что надежды терять нельзя. Но как быть, если эр ее оставил? Откроешь рот — разозлится же… И осознать это поражение маршала было так тяжко, что меркла радость от того, что пугавший Ричарда выход в город отодвигался на неопределенное пока время.