Свет в глазах твоих

Так они просидели несколько минут. Рокэ прижимал к себе все еще испуганного юношу, очень осторожно касаясь губами его кожи. Целовал… Дик, с трудом возвращаясь в себя, не сразу понял, что происходит, но когда до него дошло, свободно дышать стало труднее, чем в чудовищном сне. Горячие губы эра, нежно касающиеся виска, чувствовать было настолько упоительно и невероятно, что хотелось бесконечно долго протянуть этот момент. Ричард замер, зажмурился и почти растворился в невозможных прикосновениях. Что происходит, эр Рокэ? Оставляющая на коже пылающую дорожку нежность очень медленно спускалась ниже, от виска на горящую щеку Ричарда, туда, где давно высохли пролитые во сне слезы отчаяния. Каждое касание ощущалось смелее предыдущего, и когда маршал добрался до скулы, поцелуи его больше не казались Дику трепетом крыльев ночного мотылька. Рокэ целовал с нарастающим чувством и добавил в палитру ощущений Ричарда соскользнувшие на спину, прикрытую лишь тонкой сорочкой, горячие ладони. Создатель сохрани! Как же чудесно! Юноша задохнулся и чуть подался вперед, стараясь получить максимум тактильного контакта. Нет, не Создатель… Взывать к Творцу, который после случившегося точно захлопнет перед ним, падшим герцогом, Врата Рассветные, было совершенно неправильно. Но разве сейчас это имеет какое-то значение? Дик, отбросив мысли о нескором еще свидании с пламенем Заката, мысленно умолял своего эра не останавливаться… Он, заполошно вжимаясь в сидящего рядом маршала, мечтал лишь о том, чтобы Рокэ не опомнился как можно дольше. Более того, Дикон, войдя в полнейший раж, дернул головой, подставляясь под горячие губы Алвы своими, приоткрытыми и жадными, крадя поцелуй. Миг блаженства, рассветной неправедной нежности, безумия в чистом виде и… все закончилось. Дик, не в силах сдержать разочарованного стона, ощутил, как, рвано выдохнув, Рокэ поспешил отодвинуться. —  Квальдэто цэра… — прошелестело в темноте сдержанное кэналлийское ругательство. Ричард, не отдавая себе отчет в том, что делает, протянул руку, притягивая ускользнувшего маршала обратно с едва различимым: «Эр Рокэ, прошу…» — Ричард… — голос Рокэ так мало походил на привычный яркий баритон, которым обычно говорил маршал, сейчас он звучал как-то глухо, — мне не следовало… Дик, плохо соображая, к чему клонит его эр, руководствуясь разбуженной Рокэ чувственностью и слушая лишь собственное сумасшедшее желание, слепо нашарил губы маршала и прикрыл их ладонью, не позволяя сказать лишнего и сходя с ума от собственной смелости, однако прекратить все сейчас ему не позволила бы бушевавшая внутри страсть, властвовавшая над разумом. Слишком далеко они оба зашли. — Пожалуйста, — произнес Дикон, толком не понимая, что хочет до него донести очнувшийся от наваждения Рокэ, не желая этого знать, определенно не желая. — Я очень прошу… Его руку, лежащую на губах Рокэ, мягко отстранила чуть подрагивающая ладонь маршала. — Я не должен был… — выдохнул Рокэ все тем же глухим и пугающим тоном. — Не должны были что? — настороженно уточнил Дик, вцепляясь в руку маршала, чтобы тот вдруг не вздумал подняться и уйти. — Терять контроль, — отрезал Рокэ жестко, но руки не отнял и выбраться из кровати попытки не предпринял. — Я воспользовался твоей слабостью… — Ерунда, мне самому хотелось, очень…- не узнавая себя, горячо возразил Дик, ощущая какую-то интуитивную, почти звериную уверенность в каждом слове — ему действительно хотелось, чтобы вернулись горячие, полные скрытой страсти губы Рокэ, чтобы можно было их снова поцеловать, совсем не так, как он целовал прекрасную Марианну, хотелось поцелуя от своего эра, немедля. Рокэ замер. Разглядеть его лицо в темноте Дику было не дано, но ведь это только к лучшему… В такой момент видеть эра, пусть даже незрячего и неспособного ответно увидеть горевшее от стыда лицо своего оруженосца, Ричарду было не под силу. Пусть так, пусть в темноте, на равных… — Ты не знаешь, о чем говоришь, это просто эмоции, Дик… — тихо и все также глухо произнес маршал, — я хотел лишь успокоить тебя, прогнать дурное видение. Ты кричал… — Мне показалось, вы желали большего, — продолжал настаивать Окделл, — я чувствовал это. Рука маршала, все еще находящаяся в пальцах Ричарда, дрогнула, и Дик почувствовал, как она напряглась. Значит, он ни на суан не ошибся: эр, как бы дико это ни звучало, тоже желал близости. — Ты не ошибся, — наконец снова заговорил Алва, — но это не меняет дела, я не смел… — Помнится, когда-то вы сказали мне, что смеете все, — не унимался Дикон, осторожно поглаживая чужие пальцы, — разве что-то изменилось? — Все… — выдохнул Рокэ, вырывая у Ричарда свою руку. — То что со мной приключилось… Видишь ли, весь мир для меня теперь существует только в прикосновениях, есть еще слух, но он зачастую обманчив… А потому так легко было забыться… Ричард не позволил ему договорить и, впервые жалея о том, что в спальне царит мрак, снова подался вперед, шаря в темноте руками и скользя пальцами по жестким волосам маршала. Это было непросто, но… Он не хотел слушать, не желал слышать о том, что Рокэ поцеловал его по ошибке, или о том, что маршал сожалеет о собственной слабости. Все вздор! А стало быть, нужно немедля монсеньора в этом переубедить, доказать, что такой исход имеет право на существование. И находя в темноте чужое лицо, Дикон желал доказать маршалу, что они оба в этом нуждаются в равной степени. — Пожалуйста, эр Рокэ… — прошептал он уже в губы Алвы, — позвольте мне помочь вам, и тем самым вы поможете мне.