Зачем же так строго?

— Где вы были? — как только мы с Баки вошли в гостиную, на нас сразу же налетел Старк. Все остальные так же, с угрюмыми лицами сидели на диванах. — Мы… гуляли, — пожал я плечами, надеясь, что Барнс ничего не скажет про квартиру. Баки лишь скользнул по мне взглядом и сел в кресло. — Питер, тут кое-кто приехал… — ободрительно улыбнулся мне мистер Старк. Прозвенел колокольчик, оповещая о том, что лифт открылся и я повернулся. В гостиную, в сопровождении Хэппи, вошел никто иной, как семейный адвокат Паркеров — Дафний Филиус Глэм. Это был высокий мужчина с черными, зачесанными назад волосами и козьей бородкой. Он, как всегда, был одет в костюм, а в руках он нес свой кожаный портфель. — Здравствуй, Питер, ты так вырос, — фальшиво улыбнулся он, протягивая мне руку, но я намеренно ее проигнорировал, — Мне жаль, что нам пришлось встретится при таких обстоятельствах. Но… мне нужно зачитать тебе завещания. — Завещания? Их несколько? — удивился я. — Понимаешь ли, Питер, когда твои родители погибли… — Они не погибли, они пропали без вести, — зло выкрикнул я, с упрямством смотря в глаза адвокату. Он вздохнул и продолжил: — Твои родители оставили завещание и письмо. Но миссис Мэй Паркер-Дженсен, не захотела, чтобы тебе его вручали в том возрасте, — меня одновременно распирало любопытство и душила злоба. Как тетя Мэй могла не сказать мне про завещания родителей? Я с Дафнием прошел в свою комнату, где мужчина должен был озвучить мне два завещания. Моих родителей и моей тети. Прекрасное начало дня, ничего не скажешь. Первым прочитали завещание тети Мэй. Там говорилось, что квартира в Квинсе должна быть продана в связи с долгами, как и ее машина. Мне оставались только ее вещи и ключ от банковской ячейки, который я сразу спрятал в рюкзак. Дальше шло завещание родителей. В тот момент мое сердце бешено билось. Но… в этом завещании не было ничего. Тоже распродать за долги, деньги отдать Мэй Паркер. И ничего обо мне. Но вот только… письмо. Дафний протянул мне белый конверт. — Его никто не открывал, — сразу заверил меня он. В то время пока я читал, Глэм, казалось, хотел прожечь во мне дырку. Наконец я закончил читать письмо. — Все хорошо? — сразу осведомился адвокат, на что я сразу же кивнул.  — Что ж, на этом наша с тобой встреча заканчивается. Я пойду к мистеру Старку и обсужу его опекунство над тобой, — мужчина вышел из комнаты. Как только дверь за ним с тихим хлопком закрылась, я кинулся ко столу, еще раз перечитывая письмо. « Дорогой Питер, если ты читаешь это, значит мы с папой уже мертвы. Не плачь и не расстраивайся сильно, мы знаем, что ты сильный и все выдержишь. Учись хорошо и слушайся тетю Мэй, мой хороший. А когда будет очень грустно — вспоминай с улыбкой, наши летние каникулы в Агезеве. Там и вправду был прекрасный вид. Мы с папой очень любим тебя, солнышко. Помни об этом. Твоя мама.» Это ведь и вправду был мамин почерк. Я очень хорошо его запомнил. Вот только была одна проблема… мы никогда не были ни в России, ни в Агезеве. Вообще не знаю, что это такое. Мама очень любила загадки. Может быть и это очередная загадка? И я на сто процентов уверен, что она скрывается в этом слове. Я уже проверил, что города Агезев не существовало. Но… для чего эти шифры? Не понимаю. Я ломал голову над этим словом уже полчаса. Слава богу, меня никто не беспокоил. Агезев. А-ге-зев. Так, а может написать цифры напротив букв? Теперь все сложилось в цепочку. Это был номер телефона! Я сразу же набрал его. —Да? — послышалось из трубки. Это был мужской голос, с легкой хрипотцой. И он ожидаемо был мне не знаком. — Здравствуйте, это Питер Паркер и я… — трубку бросили, как только я произнес свое имя. Странно. Я раздраженно выдохнул и бросил телефон на постель. Черт, да что же это такое? — Карапуз, все нормально? — в комнату заглянул Старк. Я кивнул, обхватывая себя руками. — Как на счет посидеть с нами вечером? Мини вечеринка Мстителей, а? — казалось, самому Железному Человеку неловко. Я вижу как он пытается поддержать меня, но не знает как. Мне приятны эти попытки. — Да, конечно, — фальшиво улыбаюсь я. Тони кивает и нерешительно мнется у двери, а потом вздыхает и закрывает ее. Я слышу его удаляющиеся шаги. Почему сейчас это все навалилось? Смерть тети, моя неправильность, тайны родителей. Что вообще происходит? Почему тетя скрывала от меня письмо от мамы? Что за тайный номер? Кто я на самом деле? Слишком много вопросов и так мало ответов. Чувствую себя, как главная героиня сопливых романов тети Мэй. Мои размышления прерывает пиликанье телефона. Я быстро разблокирую его и читаю эсэмэс. «Кто: номер неизвестен Сообщение: больше не звони, иначе мы все умрем. я свяжусь с тобой позже.» Вот это номер. Теперь дело пахнет жареным и это начинает навевать на определенные мысли. Кто этот человек? Что он знает? Я уже хотела вновь перезвонить, но вновь перечитал сообщение. Он свяжется со мной позже. Вдох-выдох, Петра. Вдох и выдох. Стираю сообщение и кладу телефон на тумбочку, рядом с письмом. Голова сейчас чугунная, поэтому мне надо освежиться. Медленно бреду в душ, закрывая дверь ванной на щеколду. Понятия не имею зачем она тут, если дверь, во-первых, можно выбить с ноги, во-вторых, есть Пятница, которая сама и откроет эту дверь. Раздеваюсь, стараясь не смотреть в зеркало. Я уродлив. Ненавижу свое тело. Быстро залезаю в душевую кабину, прихватывая лезвие. Вода освежает, но не приводит мысли в порядок. Где-то под ребрами раздражающе ноет, поэтому я присаживаюсь на кафель, прислоняясь к стенке душевой, и подношу лезвие к запястью. Несколько длинных порезов и вода окрашивается в алые цвета. Переворачиваю руку, смотря как капли крови падают в воду. Делаю еще несколько надрезов на бедрах и ребрах. Долгожданная физическая боль перекрывает душевную. Впервые я столкнулся с таким понятием как селфхарм в четырнадцать. Тогда мы с Мэй смотрели новости и ведущий рассказывал о новой «моде» подростков резать себя. Один из них как раз говорил, что физическая боль заглушает моральную. Я не верила, думала бред. До того момента пока сам не попробовал. Это было в пятнадцать, когда дядя Бен умер. Впервые, мне было настолько больно, что я решил взять в руки лезвие. Сначала было страшно, а потом вошло в привычку от которой я уже не смогу отказаться. Перед глазами невольно всплывает силуэт Баки. Холодный и в тоже время веселый. Неприступный. Он никогда не обратит внимание на меня. На запутавшегося подростка, который увлекается саморазрушением. Прекрасная смесь, не находите? Я поднимаюсь с пола и смываю с кровь с себя и с кабинки, затем выхожу, обтираясь огромным махровым полотенцем. Затем я надеваю толстовку и легинсы. Я знаю, что это женские, но они мне подходят. Я всегда был более женственен и меня всегда дразнили в детстве из-за этого. Взгляд останавливается на моем отражении. Растрепанные волосы, карие, заплаканные глаза, чуть припухлые губы, тонкая шея. Красная толстовка, слишком большая для меня, ведь она почти висит, легинсы, которые облегают мои стройные ноги. От скромности не помру, уж это радует. А вообще, если не приглядываться, то я похож на девчонку. Петра. Пора заканчивать с зеркалами. Я раздраженно выдыхаю и передергиваю плечами, выходя из ванной. Постель мягкая и она прямо таки манит меня к себе, поэтому я прошу Пятницу зашторить окна и полностью укутываюсь в одеяло, прикрывая глаза. Я не собираюсь спать, но все же невольно зеваю. Сам не понимаю, но почему-то засыпаю, хотя точно был уверен, что не хочу спать.