Зачем же так строго?

Я просыпаюсь только вечером и из-за того, что кто-то треплет меня за плечо. Сон отчаянно пытается вновь завладеть мной, поэтому я слепо отмахиваюсь от руки и вновь накрываюсь одеялом. — Что ночью-то делать будешь, паучок? — слышу я голос над ухом и открываю глаза. Рядом со мной на кровати сидит Баки. Мысль о том, что я в леггинсах, заставляет меня накрыться одеялом до подбородка. — Проснулась, спящая красавица, — ухмыляется он и встает, — Мы ждем тебя в гостиной. Мужчина идет к двери и я позволяю себе облегченно вздохнуть. Не заметил. Но вдруг, около двери Барнс остановился и, улыбаясь, повернулся ко мне. — Классные штанишки, — после этой фразы Джеймс сразу выходит за дверь. — Баки! — возмущенно вскрикиваю я, чувствуя как горят щеки и уши. Боже, неужели я уже опозорился перед ним? Со вздохом встаю из теплой постельки и сменяю легинсы джинсами. Перед зеркалом кое-как приглаживаю торчащие во все стороны волосы и, показав себе язык, иду в гостиную. — С пробуждением, — отсалютовал мне стаканом с янтарной жидкостью Бартон. Я лишь кивнул, усаживаясь в мягкое кресло с ногами. Атмосфера была уютной, все о чем-то переговаривались и смеялись. — Питер, а ты бывал где нибудь кроме Нью-Йорка? — вдруг раздался голос рядом. Это был Сэм Уилсон. Вот только теперь все уставились на меня. — Ну... да. Тогда в Германии..., — пожал я плечами. — И все? — удивилась Наташа. Я отвел глаза, задумываясь. — Нет. Был еще один раз, — я вспомнил, — Мы с родителями поехали во Францию. — О, класс. Диснейленд, все дела, — сразу приободрился Старк. Улыбка медленно сползла с моего лица. Никакого Диснейленда тогда не было. Я почти не помню, что там было. Только обрывки. И... это была клиника. Да, точно. Мне ставили уколы. Потом белый, обшарпанный потолок с яркими лампами. Я вспомнил ту ужасающую боль, которая раздирала мое тело. Особенно было больно в области сердца. — Питер? Что с тобой? — я очнулся, как от транса. Передо мной сидел Стив, держа руку на моем плече. — Я... задумался, — тихо отвечаю я. — Ну ладно, — казалось Роуди хотел немного разрядить обстановку. Все вновь разговорились, втягивая в разговор и меня, хотя мыслями я был совсем в другом месте. Что это за клиника и почему я ее почти не помню? Зачем нужно было уезжать в другую страну? Для чего? И что мне вкололи тогда? Я вздохнул, вновь подключаясь к разговору о русской выпивке. Кажется, водка. Наташа опять спорит с Бартоном и Баки, что сможет перепить всех. Эх, русские корни это что-то. В конце концов Наташа перепила Бартона, который по виду уже был в зю-зю, затем вместе с ним слег и Сэм. Я тихо посмеивался над взрослыми. Мистер Старк с Роуди пытались поднять молот Тора. Брюс пытался успокоить разбушевавшуюся Наташу, которая показывала акробатические движения. Стив в это время говорил, что-то о нравственности и двадцать первом веке. Я чуть улыбнулся, понимая, что никто меня сейчас не замечает, поэтому тихо встал с места и так же тихо вышел из гостиной. Им и без меня весело. Я зашел в свою комнату, доставая из рюкзака ленточку. — Мистер Паркер, напоминаю, что завтра похороны вашей тети, — раздался голос Пятницы и я вздрогнул, судорожно выдыхая. Меня не покидало чувство того, что я забыл что-то. Что-то очень важное, но это были точно не похороны Мэй. Как будто кто-то специально стер память. И от этого становилось только хуже. Я вынул из рюкзака лезвие и покрутил его в руках. Металл переливался при свете лампы и огней Нью-Йорка, что проникали в мою комнату через панорамное окно. — Питер? Все в порядке? — кто-то стучит в дверь. Хотя это не кто-то, это Баки. Я быстро прячу лезвие под подушку, а рюкзак закидываю под кровать, — Я могу войти? — Да, конечно, — дверь беззвучно открывается и в комнату входит мужчина. Он выглядит отдохнувшим. — Ты ушел..., — повел он плечами, а я отвел взгляд. — Ну... я не пью водку, уж точно не смогу поднять молот Тора или поддержать Кэпа в моральных учениях, так что я бы все равно там не пригодился, — пожал я плечами, услышав смешок Барнса. Он закрыл дверь и прошелся по комнате, садясь на кровать. Мы просидели в тишине еще несколько минут. — Ты когда-нибудь просто создавал сценарии в своей голове, которые никогда не произойдут в жизни, но делают тебя таким счастливым, что ты просто продолжаешь выдумывать их? — вдруг спрашиваю я, уставившись на огни ночного Нью-Йорка. — Да. Такое было много раз. Правда до войны, но было, — после минуты молчания тихо отвечает Барнс. Я медленно выдыхаю и ложусь на кровать рядом с ним. Кажется, он напрягся, но старается этого не показывать. Несмотря на это, я прижимаюсь к нему, как будто ищу защиту. Защиту от этого огромного мира. Чувствую, как Баки аккуратно приобнимает меня и кладу свою голову ему на плечо. — Ты готов к завтрашнему дню? — шепот кажется оглушительным. В комнате сейчас царит какая-то странная, чарующая атмосфера. — Нет, — так же шепотом отвечаю я, боясь спугнуть момент. Страх просто закрадывается в мою душу. — Я рядом. Старк рядом. Мы все хотим помочь, — чувствую как Джеймс начинает перебирать рукой пряди моих волос. Это довольно таки приятно и я прикрываю глаза, полностью расслабляясь в руках Барнса. Минут через десять, когда я уже проваливаюсь в сон, чувствую как Баки собирается уходить и ловлю его за руку. — Останься, — мой голос дрожит, выдавая страх. Я не хочу остаться в этой темноте один. Кровать вновь прогибается под весом мужчины и я чувствую, как тот ложится рядом. Я прижимаюсь к нему, а он вновь меня обнимает. Становится спокойней. С Баки мне всегда спокойней. — Спи, я не уйду, — тихо говорит Барнс, крепче прижимая меня к себе, — Буду охранять твой сон. — Очень признателен, — улыбаюсь ему в шею и вновь проваливаюсь в царство Морфея. В эту ночь мне опять снились тени. Я слышал голоса, до боли знакомые, но никак не мог разобрать их. Я видел картинки, но не мог сложить это все в единую картину. Тут и там сновали тени. Одни были высокие, другие низкие, третьи какой-то неестественной формы. А еще... звучала колыбельная. Такая родная и знакомая. И голос, который ее пел, тоже был мне знаком. Мама. Эту колыбельную пела мне мама, когда я был совсем маленьким. Когда мне исполнилось пять, отец запретил петь мне, ведь я уже «взрослый». Я помню, как тогда мне было обидно, но все же мама продолжала петь мне в тайне от отца. Это были только наши моменты, среди тысячи звезд. Мама рассказывала мне о космосе. Она обожала эту вселенную. Я помню ее искрящиеся глаза, когда просил рассказать о той или иной планете. И она рассказывала. Показывала фотографии, статьи. Она увлекала меня. Она всегда стремилась к звездам. Кто-то потрепал меня по плечу, но я лишь отмахнулся, накрываясь одеялом с головой. Я дико хочу спать, из-за этих голосов я нифига не выспался. — Питер, вставай, — я фыркнул. Не хочу вставать. Не хочу идти на похороны. Ее похороны. Я увижу Мэй в гробу. Она не улыбнется, не скажет, что все нормально. Она мертва. — Питер..., — Баки стянул с меня одеяло, — Давай вставай. Ждем тебя внизу через полчаса. Мужчина мягко улыбнулся мне и вышел из комнаты, а с хлопком двери во мне вдруг не осталось никаких эмоций. Как будто все высосали. Я бездумно встал и прошел в ванную, где принял душ и причесался. Затем я надел смокинг и вышел из комнаты. — Ты готов? — спросил меня Тони. Он тоже бы одет в черную одежду. — Да, — соврал я.