***
Звёзды меркли, небо светлело под лучами рассвета. Наступил новый день, и девушка, сжав волю в кулак, переступила порог школы. Начались воспитательные мероприятия. Семь дней президент люто вправляла мозг нарушившим дисциплину парням. Семь дней слышались их стоны и жалобы. И всё это время она старательно прогоняла от себя гнетущие мысли, погружаясь в горы работы. Время шло, и так, незаметно, утопая в делах, пролетел уже целый месяц. Месяц ежедневной борьбы с самой собой. Месяц улыбок через силу, месяц ночных кошмаров. Прошла пора экзаменов и наступило долгожданное лето. Миябигаока не появлялась на горизонте. Видимо, опасаясь за репутацию, наследник пока оставил идею возмездия, а, возможно, были и другие причины. Всё это время она старательно игнорировала Такуми, общаясь с ним лишь деловым тоном и только по вопросам учёбы, а он, в свою очередь, не давил на неё, понимая, что девушке ещё нужно время. Но и одна она не была, он каждый день молча и идя чуть поодаль провожал её домой. Внимательно следя, чтобы ни у кого не возникло желания даже подумать подойти к ней. Парень безмолвно беспокоился, тайно приходя ночами к её дому и смотря с улицы на тёмное окно. Он чувствовал, что Мисаки сейчас очень сложно и ей требуется поддержка, но, хорошо зная характер Аюдзавы, он не смел навязываться, догадываясь, что это вызвало бы у неё совсем обратную реакцию.***
Школьные будни были уже позади, и на работу сегодня её не звали: весь коллектив вместе с руководителем отправился на пляжный отдых, а она, сославшись на болезнь, отказалась. День за делами по дому пролетел очень быстро, а вечер незаметно рассеялся в прохладной ночи. Приняв лёгкий душ, Аюдзава, замотавшись в полотенце, проскользнула в свою комнату. Воздух из распахнутого окна обдал бодрящей прохладой. Мурашки поползли по нежной коже, и она, сделав глубокий вдох, скинула с себя махровую ткань. Ступая босиком по скрипучему полу, Мисаки медленно подошла к зеркалу. За долгое время беспокойных ночей она значительно похудела, и фигура из спортивной превратилась в по-настоящему хрупкую. Окинув отражение скептическим взглядом, девушка рукой провела по выступающим рёбрам. Тяжело вздохнув, президент проследовала к старому шкафу, из которого извлекла пижамные шорты и короткую майку. Переодевшись ко сну, девушка легла в постель. За окном ярко сияла луна, ночной ветерок раскачивал шторы. Мама в очередной раз дежурила в ночную смену, а младшая сестра уехала на все каникулы в летний лагерь. Дома Аюдзава осталась совсем одна, отчего на душе ей было тревожно. Перевернувшись на бок, она закрыла глаза, старясь представить что-нибудь доброе, что заменит собой кошмар. Минуты шли, звуки потихоньку стихали, увлекая девушку в сон. Сначала всё было очень даже неплохо: Мисаки мысленно перенеслась в далекое детство, когда их семья была ещё полной и отец ласково гладил её по голове. Мама была молодой и веселой и звонко смеялась, держа на руках вторую дочь. Видя это, девушка сама улыбалась, чувствуя себя по-настоящему счастливой. Но вдруг всё вокруг почернело, и сон резко сменился кошмаром. И снова чужие руки держат мёртвой хваткой, пот капает ей на лицо, слова врезаются в мозг. Ворочаясь, она жалобно стонет от фантомной боли, что там, во сне, для неё настоящая. Тело прошибает озноб, и, сильно дрожа, она поджимает колени к груди, в которой бешено бьётся сердце. Картинка растворяется в новой. Теперь у события есть свидетель. Усуи видит её под Торой и с отвращением отводит взгляд. — Ты мне противна… — звучит его голос в самой голове, и слёзы обиды застилают глаза. Игараши смеётся, продолжая использовать её тело. Присутствие Такуми добивает. Хочется провалиться, хочется умереть. Но наследник держит её крепко, горячая плоть раз за разом болью вторгается в неё против воли. Купюры липнут к мокрой от пота спине. Руки всё ещё скованы сильной хваткой. — Усуи… — жалобно плачет она, обращаясь к уходящему парню. — Усуи… — зовёт его из последних сил. Но он на неё даже не смотрит. — Шлюха… — достигает слуха его голос. — Не-е-т! — истошный вопль вырывается словно из самой груди. — Мисаки… — прохладная ладонь легла на мокрый от пота лоб, и тело пробрала дрожь. — Нет! — крик сорвался на плачь, и сильные руки сжали в объятиях, прогоняя пелену сна. Президент ещё не осознала, что проснулась и в комнате она уже не одна.