Kiss me hard before you go Summertime sadness I just wanted you to know That baby you're the best Summertime sadness — Lana Del Rey.
Бостон, наше время. Утро, хотя на самом был уже день, началось, прямо скажем, не самым чудесным образом. Да что там, оно было по истине ужасным! Голова трещала и гудела, будто раскалываясь на части. Горло пересохло, и сколько бы жидкости Томас не поглощал, это не проходило. Где-то в животе появилась черная дыра, затягивающая в себя все врутренние органы. Брюнет хотел есть, но кусок не лез в горло. Зиющая пустота внутри постепенно поглощала парня, как чернильное пятно, медленно растекающеясе по бумаге. Нет, пустота поселилась в парне не из-за алкоголя. Причиной послужило то, что вчера заставило достать многочисленные бутылки со жгучим пойлом. Ньют. А точнее его отсутствие. Отсутствие в жизни Томаса. Кареглазый шатался по квартире, как восставший мертвец. Он мгновенно выпил всю воду, которая была у него в квартире, по этому сейчас выворачивал наизнанку холодильник, в надежде найти ещё немного спасительной жидкости. Попытки не увенчались успехом. В отчаянии, Томас решил что лучшим решением будет достать лёд и рассасывать его как воду, и открыл морозилку. Льда он там не обнаружил, зато нашел целую бутылку водки. Не долго думая, он достал ее. И вот опять Томас валяется в пьяном угаре на собственной кровати уже поздним вечером. Опять стонет от боли. Не физической. Душевной боли. Но на этот раз он обвиняет во всем себя. И опять, спустя много ужасных минут, измученное сознание начинает показывать парню картины из прошлого. Светлого и счастливого прошлого. Прошлого, в котором было его светловолосого чудо. И кареглазый цепляется за эти видения. Тонет в них. Лас-Вегас, Rivea restaurant, вечер 3 года назад.I got my red dress on tonight Dancing in the dark in the pale moonlight Got my hair up real big beauty queen style High heels off, I'm feeling alive Summertime sadness — Lana Del Ray.
Он понял это не сразу… Но подсознание твердило это с их первой встречи… Раньше его привлекали девушки: с развивающимися волосами, хлопающими ресницами, пухлыми губами и стройными спортивными фигурками. А теперь он был готов завоевать весь мир в одиночку ради улыбки сидящего напротив паренька. Сначала Томас не понимал, что он чувствует; он не замечал этого и удивлялся грызущей изнутри ревности, когда к Ньюту подходили девчонки, флиртовали с ним… К нему тоже привязывались иногда, но Томас быстро их разгонял. Ему было не до них, когда рядом был ОН. Чудесный сероглазый блондин, которого сердце признало своим сразу, а Томас понял это лишь через месяц их знакомства. Но лучше поздно чем никогда, как говорится. И теперь Томас улыбается, глядя на Ньюта. На Ньюта, который ответил взаимностью на такие странные чувства Томаса. Он счастлив, он нашёл свою пару и он наслаждается присутствием этого чуда, которое отныне принадлежит ему… Только ему… От таких мыслей замирало сердце и перехватывало дыхание. И почему-то Томасу казалось, что это будет вечно и это безумно радует брюнета. Томас вспомнил как, собравшись с мыслями, он набрал выученный наизусть и набранный миллионы раз за этот день номер. Но на этот раз он не стёр его как раньше, а позвонил всё-таки человеку, в которого влюбился, и выпалил: — Ньют, я приглашаю тебя на свидание, — ответом ему была тишина, — Ньют? — аккуратно позвал парень. На том конце послышался тяжёлый выдох и прозвучал подозрительный вопрос: — Ты сейчас издеваешься, да, Томми? Томас начал оправдываться и доказывать, что блондин действительно ему нравится и скорее всего это любовь, но его перебило какое-то радостно-предвкушающее: «Я согласен», но было слышно, что эти эмоции пытаются скрыть. Не веря в своё счастье, Томас назвал время и место встречи, а потом пошёл готовиться к наверно лучшему первому свиданию в своей жизни, чуть ли не пританцовывая при этом. Из размышлений его вырвал Ньют: — Томми, — позвал он, — о чём ты задумался, Томми? — О том, что я счастлив, — широко улыбнулся брюнет, — и о том, что теперь со мной будет мой светлый солнечный Ньютти, — тоже решил сократить его имя Томас. Ньют зарделся. И выглядел он при этом так мило, что Томас еле удержался, чтобы его не поцеловать. Взять чувства под контроль заставила мысль, что ещё очень рано и так можно спугнуть это застенчивое счастье и потерять его навсегда… о чём очень страшно думать. Для Ньюта, как и для Томаса, эти чувства в новинку, поэтому надо себя контролировать и не пугать парня. Подошла официантка, та самая, что несколько минут назад принесла заказ. Она поставила перед Томасом стейк, а перед Ньютом — греческий салат. От прекрасных ароматов потекли слюнки и начала кружиться голова. А может это было не из-за запохов пищи, а из-за паренька, что сидел напротив? Посмотрев ещё немного в глаза любимому, Томас принялся за еду. Любимого… Всё ещё не верится. Но вот Ньют облизывает сок с губ и Томас уже не может оторвать взгляд. И забывая обо всем на свете, он просто смотрит на эти губы, такие прекрасные, такие желанные… Губы, которые так хочется смять в поцелуе… «Тормози, Томас!» — мысленный приказ самому себе. С трудом отведя взгляд от блондина, Томас уставился на тарелку, стоящую перед ним. Мозг лихорадочно соображал. Кровь пульсировала в венах от страсти и возбуждения. Брюнет тонул в собственных необузданных чувствах, что поселились в его душе. Ох, как же он хотел его поцеловать. Хотел прикоснуться к нему, к его губам. Хотел зарыться пальцами в его светлые локоны. Хотел быть с ним вечно. Ходел стать с ним единым целым. Крыша постепенно начинала съезжать. Мысли становились все безумнее и безумнее. Кареглазый понимал, что если хочет остаться при здравом рассудке до конца вечера, ему нужно отвлечься. По этому он сконцентрировался на своем стейке, и принялся быстро поглащать его, не особо обращая внимание на вкус. Когда тарелка была отставлена в сторону, парень жестом подозвал официантку и заказал капучино для себя и любимый цитрусовый чай для Ньюта. Тот лишь благодарно кивнул, наслаждаясь каждым кусочком своего блюда. Пока им делали напитки, а Ньют доедал, Томас старательно возводил барьеры в своём сознании: «Нельзя. Рано. Слишком много людей. Слишком велик риск. Нельзя. Вскоре вернулась официантка и поставила на стол высокую, белую четырехгранную чашку с кофе, горячий стеклянный чайник на такой же стеклянной подставке со свечкой, которая не давала чаю остыть, и прозрачную круглую, но пока пустую чашечку на блюдечке их этого же сервиза. В чайнике плавали цитрусовые дольки и листики мяты и зелёного чая. Ньют понянулся к чайнику, но Томас остановил его. — Давай я, — сказал он и не дожидаясь ответа начал наливать чай. — Спасибо, Томми, — улыбнулся блондин, когда чашка наполнилась жидкостью. Томас в ответ лишь улыбнулся. Повисло неловкое молчание. Оно длилось слишком долго, неприлично долго. Томас лихорадочно соображал о чем можно поговорить, но Ньют опередил его. — Ты любишь читать, Томми? — непринужденно спросил светловолосый. — Что? Читать? — креглазый в свою очередь растерялся, но тут-же взял себя в руки. В голове пробежала мысль: «Ну молодец, Томас! У тебя отлично получается быть идиотом!» — Да, Томми, читать. — Люблю… — И я люблю. Какие книги ты предпочитаешь? — Да разные, на самом деле. А вообще обожаю детективы. Могу читать их круглые сутки. — А я фанат фантастики. Что ты сейчас читаешь? — «Пери Мейсон» Эрла Стенли Гарднера. Ты наверное не слышал, но это просто великолепная серия книг! Почитай, как будет время. — А я сейчас перечитываю «Хоббита». Всегда обожал эту книгу. Перечитываю ее каждые пару лет. — Ого! Да ты фанат! — Ага… Что ты читал перед «Пери Мейсоном»? Томас густо покраснел. — Ну… «Пятьдесят оттенков серого»…- промямлил он. Ньют попытался сдержать смех, но и у него не получилось, и он разразился звонким хохотом. Томас стал пунцовее помидора. — Ой, да ладно тебе, Томми. Я тоже недавно читал эту книгу. Просто ты так мило смутился, что я не смог сдержать смех. Томас несмело поднял глаза. Блонди смотрел на него настолько влюбленным взглядом, что по душе моментально растеклось тепло. И счастье. Помедлив пару секунд в нерешительности, кареглазый положил руку на стол, повернув ее ладонью вверх, а Ньют в свою очередь, уверенно накрыл ее своей. Жидкости в чашках постепенно становилось все меньше. Парни болтали, обсуждали разные книги, то и дело переключаясь на другие темы. Прошло ещё часа полтора, прежде чем они наконец попросили счет. Через пару минут, они уже стояли в ожидании лифта и держались за руки. Они зашли, двери медленно закрылись за ними. Больше в лифте никого не было. Они были одни. Кровь в венах опять начала пульсировать, стуча по ушам как барабан. В животе расло приятное напряжение. А тем временем, блондин резко сократил расстояние между парнями до минимума и нежно положил руку на шею парня, тем самым заставляя его забыть обо всем, в чем тот так усердно старался себя убедить на протяжении всего вечера. Брюнет почувствовал дыхание любимого на собственной коже. И это стало последней каплей. Последняя ниточка, сдерживающая кареглазого от падения в омут безумия была оборвана. Он властно притянул Ньюта к себе и накрыл его губы горячим, страстным поцелуем. Все установленные барьеры улетели в глубокую темную бездну. Лишившись последней капли рассудка, Томас резко прижал парня к стене. Он почувствовал как тот морщится от боли, и поцелуй сразу стал легче и нежнее, а рука начинает гладить светловолосого по спине. Стон. Брюнет поймал его, этот сладкий, ещё больше разжигающий страсть, звук. Томас чувствовал руки Ньюта, которые, скользнув по плечам и шее, зарылись в его волосы. И это окончательно и бесповоротно свело его с ума. Эти чувства окончательно опьянили парня. Трезветь пришлось быстро и стремительно. А дело в том, что механический голос сообщил:» Вы прибыли. Первый этаж». Оба начали в экспресс режиме поправлять одежду и приводить себя в порядок. Они быстро дошли до машины, где и настало неловкое молчание. В такой абсолютной тишине, искоса бросая взгляды друг на друга, они доехали до дома Ньюта. Светловолосый пробормотал что-то типа: «Увидимся, Томми. Спасибо… Спасибо за вечер.», После чего пулей вылетел из машины и ретировался в дом. В задумчивости Томас доехал до своей квартиры и, сняв обувь и верхнюю одежду, плюхнулся на кровать, раскинув руки. И улыбнулся. По мнению Томаса свидание было чудесным, особенно его окончание. Он снова и снова переживал тот поцелуй. Их первый поцелуй. И лишь одна крамольная мысль была ложкой дёгтя в бочке мёда. Она отравляла сердце, изнутри прогрызая в нём дыру. «А что если Ньют теперь пересмотрит своё отношение к Томасу? Что если он больше не захочет с ним встречаться? Что если это было их первое и… и… последнее свидание?.. " «Но ведь он ответил на поцелуй! Ему ведь понравилось? Правда же? Значит всё будет хорошо?» Эти мысли боролись в нём. Казалось они сейчас просто взорвут мозг. В этих сомнениях он и не заметил как его начал затягивать в свои сети Морфей. Заснул он, вспоминая сладкий вкус губ возлюбленного и видя как наяву его прелестную солнечную улыбку.Oh, my God, I feel it in the air Telephone wires above are sizzling like a snare Honey I'm on fire, I feel it everywhere Nothing scares me anymore Summertime sadness — Lana Del Ray.
Бостон. Наше время. Первым что почувствовал Томас, когда проснулся было ощущение некоего дежавю. Он опять валялся на смятой постели. Голова опять рассказывалась на мелкие кусочки. В горле опять было суше чем в пустыне. Одно радовало: сегодня все было не так плохо, как вчера, ведь вчера он пил не так много, как днём ранее. Ну, наверное. Он, чесно говоря, не очень помнил события прошлого дня. Томаса полностью поглотило чувство вины. Оно разъедало его. Сжигало заживо. Углублённый в свои мысли, брюнет подошёл к холодильнику. Воды, или хоть какой-то другой жидкости, в нем, как и подозревал парень, не было. Пришлось быстро одеться и выйти в магазин, что был через 2 квартала. Прохладное дыхание ранней осени обдувало лицо парня. Сотни опавших листьев плавали в лужах, по которым шел Томас. В какой-то момент в сознании возникла первая за последние два дня здравая мысль: Найти Ньюта.