***
Смотря на город из окна, я сидела в раздумьях. Поведение Макса не укладывалось у меня в голове, и я не могла понять, что он задумал. Хотя информация, которую он нам дал и была в какой-то степени полезной, но возникал вопрос - откуда у него такая информация за столь короткий срок? - Я ничего не понимаю... - услышала я голос Эйнджела, откинувшегося в кресле и водящим пальцами по воздуху, управляя голограммами. - Что именно? - спросила я его. - Я проверил криминальные сводки города, хакнул сервер управления полиции города, поднял кучу отчётов по случаям, где возможно фигурировали вампиры, - начал было Эйнджел, - Но посмотрите сюда. Я слезла с подоконника, и подошла к парням. - Вот, смотрите: слева список дел, в которых присутствовали жертвы с ранами, схожими на укусы, разрыв тканей и расчленение, - слева на голограмме находился список цифр и букв, обозначающих номер дела и даты когда они были открыты, отмеченные на карте соответствующими точками, - Я не вижу даже отдалённо что-нибудь похожее на то, что ты предположила. Никаких случаев, находящихся поблизости лабораторий, банков крови и стационарных клиник словно нет. - Может, стёрли данные? - предположила я. - Даже если данные стирают, остаётся цифровой след, который должен был ссылаться на подобные происшествия, - ответил Эйнджел, - Складывается ощущение, что либо информация, как сказал бы наш не в меру вспыльчивый друг, полное вонючее гуано, - кивок в сторону Алекса, - Либо такого просто не происходило. - Либо это всё очень хорошо скрывается, и скорее всего, с участием властей, - подошёл Алекс, вскрыв на ходу запотевшую бутылку пива, - А это что за синие точки? - Это вторая странность, которую я приметил. Дело в том, что это места, где находились или находятся на данный момент церкви, религиозные центры и просто места сбора верующих. - Ну и что? Зачем нам сдались эти святоши? - буркнул Алекс, делая жадный глоток, - Они к нашему делу не относятся. - Ты так уверен в этом? - повернул к нему голову Эйнджел, в это же время наслаивая фильтр с пометками на карту. От увиденного брови невольно поползли на лоб. Точки криминальной сводки сходились с точками, где находились все «островки спасения Душ». - Ёптеть, они что, решили трахнуть монашек? - выдал Алекс, аккуратно ставя бутылку на стол. - Не думаю, что они заинтересовались ими в интимном плане, - нахмурился Эйнджел. - Скорее, исключительно в гастрономическом интересе, - добавила я. - А чем вам секс не гастрономический интерес? - спросил нас Алекс. - Кретин, заткнись со своим недотрахом, - проворчал Эйнджел. - Что естественно... - Да-да, уже проходили девять тысяч пятьсот три раза, - махнул протезом Эйнджел. - Меня вот что интересует, - встала я рядом с голограммой, - Они вообще функционируют до сих пор? Эйнджел тут же не говоря ни слова, занялся поиском информации, и через некоторое время, я услышала его хрип. Обернувшись, я изрядно встревожилась: лицо Эйнджела побледнело, глаза были широко открыты, а руки била дрожь. - Как? Зачем? Какой в этом смысл?! - дрожащим голосом он вгонял нас в беспокойство. - Что случилось? - пододвинулся Алекс, и увидев голограмму, заработал такое же выражение лица. Поняв, что и от Алекса не добиться ответа, я подошла к парням и взглянула на то, что вогнало меня в шок. На изображениях творился сущий ад: разгром, хаос, море крови и остатки растерзанных тел людей, разбросанные в стороны. От кого-то не оставалось и целого места на теле - настолько оно было изуродовано до неузнаваемости. - Охуеть не встать... - выдохнул Алекс, - Кто-то косплеит техасскую резню бензопилой? - Скорее всех серийных убийц разом, - просипел Эйнджел, - Но зачем? У меня был только один ответ на то, что я увидела: - Акции устрашения. - Устрашения?! - выпалил Алекс, - Нихуя себе устрашение, тут натуральное дитя пыточной поигралось, не иначе! Эйнджел взял дрожащей рукой открытую Алексом бутылку и сделал несколько глотков: - В любом случае, это явно не рядовые разборки кланов. - Тогда Макс... - начала я, но меня перебил Алекс: - Макс не маленький, разберётся с проблемами в случае чего. Да, я тоже волнуюсь, но он верно сказал - нам в городе группой делать нечего. По крайней мере, пока. И раз он пошёл на разведку, то предлагаю отдохнуть, и завтра уже думать что дальше. - Но... - хотела я возразить. - Алекс прав, - перебил меня Эйнджел, - Мы сорвём план Макса, если сунемся наружу все вместе. Поэтому, остаётся только ждать результатов его деятельности. Мои пальцы на спинке кресла сжались, кожа скрипела под ними, грозясь разорваться от нагрузки. - Джесс, - позвал меня Алекс спокойным голосом. Я повернулась к нему, выжидающе. - Просто доверься ему, - сказал тот, - Может по нему и не скажешь, но если у него есть какой-то план, то мешать ему не стоит. Я снова посмотрела в окно. Мрак ночи уже царил на улицах, покрыв своей тьмой небо. «Возвращайся. Обязательно вернись ко мне, Максимилиан», - взмолилась я про себя.***
Я следовал за падре по пятам. Находясь в некотором отдалении, я всматривался из под капюшона в прохожих, переулки, машины. Искал любое отклонение от привычной картины всех городов. Вот, падре зашёл внутрь церкви через чёрный вход. Я невольно окинул взглядом здание: мраморные стены убежища Душ выглядели потрёпанными, словно сам город хотел вытравить их из своих улиц. Витражи в стенах при ночном свете словно играли с сознанием, искажали смысл изображённых на них картинах, а вершины шпилей, стремившихся в небеса, терялись во тьме, будто обломанные кости, обглоданные падальщиками. Готический стиль здания был мне близок по духу, и казалось, поэтому я словно ощущал от него некую печаль, смирение со своей участью стать тенью памяти давно покинувших его стены прихожан и служителей. Но было в этом ощущении что-то такое незримое, словно это место ещё не сдалось, не опустило свои плечи на радость палачам. Обойдя по кругу это святое для моего спутника место, я решил зайти с парадного входа. Сделав первый шаг по ступеням, я невольно застыл на миг, чувствуя присутствие чего-то могущественного, но почти потерявшего все свои былые силы. Продолжив подъём, я мысленно спросил: пустит ли оно меня, человека, в коем сидит монстр и дух отмщения, подпитываемый Бездной, в свои чертоги? Позволит ли мне помочь вопросившему у меня услуги? Поможет ли мне свершить моё отмщение? И тут же, как только в полушёпоте слетели мои слова с губ, я ощутил странное тепло. Согревающее, успокаивающее и твёрдое своим намерением дать мне эту возможность. Я на ходу слегка поклонился, благодаря за этот ответ. Подойдя к двери, я медленно её отворил ровно настолько, чтобы пройти самому, и как только я скользнул в этот проход, обернулся, закрывая её за собой. Повернувшись, я ахнул от той красоты, что скрывалась от меня всё это время. Высокие своды крыши, выполненные резьбой, витиеватыми узорами переплетались между собой. Канделябры освещали помещение ровно настолько, чтобы создавать атмосферу успокоения, безопасности и какого-то даже интима что-ли... Хотя, последнее это скорее мои шаловливые фантазии. Я прошёл вдоль пустых скамей, медленно чеканя стуком каблуков шаг и приближаясь к трибуне с фреской, на которой была изображена дева с семью вонзившимися в её грудь мечами. - Красиво, правда? - раздался голос падре со стороны, отчего я вздрогнул. Повернув к нему голову, я видел перед собой уже не отчаявшегося человека, что заливал своё горе алкоголем, но смирившегося с участью служителя церкви. - Кто изображён на ней? - поинтересовался я у него, ибо я даже отдалённо похожего ничего не видел за всю свою жизнь. - Это дева Мария, сын мой, - ответил мне падре мягко. - Та самая дева Мария?! - изумился я, - Которая по Библии родила Христа? - Непорочная, Богородица... У неё много имён в верованиях людей, но да, это она, - кивнул мне священник. Не то чтобы я верил в Бога, Всевышнего и так далее, но на всякий случай я перекрестился, и почувствовал, как руку жжёт болью. - Почему? - вполголоса я спросил самого себя, уставившись на дрожащую руку. «Потому что ты мой, Путник, и святость тебе причиняет вред» - ответил мне голос Смотрящей, от которого я на автомате поёжился, ощущая холод и безумие этой сущности. - Вот же ж... - прикусил я язык, едва не начав крыть матом в религиозном месте. - Ты отдал себя служению Тьме, сын мой. Почему? - спросил меня падре. Я сжал так и продолжающую дрожать руку другой, садясь на ступени спиной к фреске. - Кого вы видите перед собой, отец? Чудовище в человеческом обличии? Монстра, что родом из такой глубокой Тьмы, что невозможно представить? - начал я говорить, невольно опустив голову, - А ведь когда-то я был простым человеком, что вёл своё жалкое существование среди людей. Один в этом равнодушном мире, что перемалывает тебя, превращает в пустую оболочку, обогащая твою Душу ранами и отщепляя от неё осколок за осколком, пока не останется ничего. Пока не станешь Исчадием... - повернулся я к нему, чувствуя, как по лицу поползли узлы «Чёрного Света». Святой отец отшатнулся от меня, видя то, что происходит со мной. - Но однажды, когда я уже некоторое время пробыл в этом мире, мои близкие подверглись опасности. Смертельной опасности, и я поддался этому монстру внутри себя, принял его силу, - отвернулся я от него, - Ради защиты тех, единственных дорогих мне людей, я отдался этому. - Почему ты не воспротивился? Почему ты пренебрёг помощью Отца Нашего? - изумлённо спросил падре. - Потому что он отнял у меня всё! - вскочил я на ноги, - Он отнял у меня семью, отнял у меня мою кровь! Жестоко, молниеносно, оставил меня одного в этом чёртовом мире, чтобы я страдал не понимая за что! - прокричал я, переполняемый злостью и печалью, - Даже не пощадил двух моих маленьких племянников, один из которых был особенным мальчиком! Так скажите мне, за что я должен его любить и мириться с этим, если он сделал ТАКОЕ?! Какая здесь помощь Бога?! Отец не знал, что сказать в ответ, так и застыв на месте с растерянным выражением лица. - Так я и жил, пока не попал сюда. Пожираемый горем, злобой и печалью, поддаваясь воле Исчадия, позволяя ему управлять мной потому, что я ненавижу всю эту мнимую справедливость и благо церквей любого вероисповедания. Чудовище, что желает отмщения. Вдруг, почувствовав прикосновение, я обернулся. Падре, держа меня за плечо, с печалью на лице сказал: - Мне прискорбно слышать от тебя эти слова, парень. Мне действительно жаль, что с тобой это случилось... - Все так говорят, отец, но реальность такова, что всем плевать, - сжались мои кулаки от напряжения. - Именно потому, что мне не плевать, я хочу тебе кое-что показать, - отпустил он меня, - Следуй за мной, дитя. Не знаю почему, но я пошёл за ним. Зайдя в одну из дверей, и поднявшись по винтовой лестнице, мы выбрались на один из шпилей, возвышающихся над улицами. Вокруг царила глубокая ночь. не смотря на то, что мы были в городе, на небе отчётливо были видны звёзды. Очень много звёзд. - Когда-то и я лишился своих родных, дитя, - начал говорить падре, - У меня тоже была семья, мы жили в простом доме. Я, моя жена Клаудия, и трое детей. Двое мальчиков и девочка. Я работал на поле, как и моя женщина, ещё до рождения детей. Я стоял рядом с ним и молча слушал. - Помню тот день, когда мы впервые встретились с ней, - улыбнулся тот, - На неё напали дикие звери, а я, услышав крик о помощи, первым бросился на выручку. Представь себе, девушка, раненая, сидела в окружении волков, а я бросился туда. Разогнав зверей и получив много ран, я впал в забытье, а когда очнулся, то первое что увидел, это была она. Она, склонившаяся надо мной и ухаживающая за ранами, улыбнулась мне. И её голос, казался мне ангельским пением, а глаза были чисты и невинны, словно в них была сама благодать Божья. - Понимаю, красивая девушка, - кивнул я. - И вот, когда уже мы жили вместе и она родила нам троих детей, на наши земли пришла война, - опустил голову падре, - Все они, все, жестоко погибли в пожаре. - Сочувствую вам, отче, - прикрыл я глаза от рези, - Это действительно жестоко. - И я также, как и ты, вопрошал Господа: за что ты так с нами поступил? Почему ты оставил меня на этой земле? Я корил себя, едва не убил своё тело... И тогда, когда я уже готов был попасть по ту сторону сна, я увидел чудо. - Чудо? - переспросил я. - Да, то было Чудо, что явилось мне. Верёвка оборвалась, а я, пролежав, содрогаемый слезами и бессилием до самой ночи, увидел её. Мою Клаудию... Помню всё как вчера: она повела меня за собой, как я тебя сейчас, и показала мне на звёзды, сказав: «я знаю, тебе тяжело, Деограсиас. Тяжело настолько, что тебе кажется, будто ты в бездонной тьме. Ты коришь себя за то, что считаешь ошибкой, думаешь, что твоя жизнь, после нашего ухода, бессмысленна. Опустив руки, поддавшись бессилию и отчаянию, ты растворяешься в этом, считая себя проклятым», - отец Деограсиас поднял взгляд на небо, - Взгляни на эти звёзды, дитя. Я поднял голову, смотря на звёздные огни в небе, плотным ковром украшающие темноту ночи. - «Даже если думаешь, что огонь твоей Души угасает, не поддавайся этой мысли. Хотя, тебе и кажется, что ты бродишь во тьме, пытаясь найти ответы на свои вопросы, но помни - это не затухающий огонь костра в дебрях твоей памяти и боли. Это не иссякающая на глазах надежда, но огни Душ на звёздном небе. И я верю в то, что все наши огни станут звёздами на ночном небе». Я стоял рядом, едва сдерживая слезы в глазах от этих слов. - И я действительно верю в это, дитя. Верю в каждого из нас, людей, что однажды, когда мы уйдём за грань этого сна, мы станем звёздами на этом небосводе. Станем звёздами, что укажут путь тем, кто помнит, и верит. Рука Деограсиаса легла мне на плечо: - Однажды ты найдёшь своё прощение, дитя. И твой путь будут освещать звёзды тех, кто тебе дорог, но уже находится по ту грань сна. Я поднял взгляд на небо, и словно подкошенный, рухнул на колени, не в силах больше сдерживаться. Оттуда на меня смотрели те, кто давно уже покинул мир живых. Те, о ком я до сих пор помню. Я увидел их... Увидел своими собственными глазами. И словно этого было мало, эти пять фигур из звёздного света спустились ко мне, ничтожному, чтобы подарить мне частичку своего тепла. Вот, ко мне подбежал мальчик. Его взгляд как всегда особенный и не по возрасту умный, проникающий глубоко внутрь этой скорлупы, что царит вокруг моей Души. Хоть он и не говорит, но я его очень часто понимал, как и сейчас, когда он своими пальчиками цепляется за мою одежду, просясь на руки. Рядом ходит стесняясь его младшая сестра, и улыбается мне в унисон звонкому смеху своего старшего брата. Рядом с ними присаживается их мать, тоже улыбаясь мне немного уставшими глазами. К нам подходят двое уже не молодых человек. Мужчина и женщина. Волосы хоть и чёрные, но уже затронутые сединой. Присаживаются на колени рядом с нами. Из глаз взрослых идут слёзы радости встречи, что так долго уже не случалось. Протягивают руки, заключая меня в свои объятия. Такие родные, тёплые, но далёкие объятия, которые дети никогда не забывают. Объятия родителей. - Простите меня... - прерывистый шёпот срывается с моих губ, - Простите что так редко вас вспоминаю... Они понимающе улыбаются мне в ответ. Отец треплет мне волосы своей рукой, а мама, сама уже плача, прижимается ко мне щекой. Мы так сидим какое-то время, проливая слёзы, пока они не встают. - Нет, не уходите, прошу вас... - протягиваю я руку в мольбе. В груди так больно, что дышать становилось трудно, любое движение отдавалось такой же болью и скорбью, словно терновые корни опутали меня, не давая двигаться, а я, разрывая себя, рвался из них. Но я также и понимал, что это невозможно. Что нельзя удержать то, чего нет. И встав рядом друг с другом, они начали подниматься вверх, в ночное небо, усеянное звёздами. Они улыбались мне вслед, а мои племянники махали своими ручками, прощаясь. Слёзы застилали взгляд. Ничего уже невозможно было различить сквозь них, а я всё равно смотрел на них. На Души своей семьи, что по велению Чуда, спустились ко мне, показав мне тем самым то, что казалось было невозможно в моей жизни. Они показали мне Веру. Настоящую Веру, которую невозможно описать, даже если ты очень сильно захочешь. Опустив взгляд на свои руки, я обнимаю ими себя за плечи, продолжая трястись от плача и снедаемый болью. - Если ты такое чудовище, коим себя считаешь, явилось бы тебе это Чудо сейчас? - спрашивает меня отец Деограсиас. Я поднимаю голову, встречаясь взглядом со священником: - Не знаю, отец... Я не знаю - опускаю я голову на грудь, опустошённый произошедшим. - Тогда пойдём вниз. Наверняка уже нас заждались, - зовёт меня за собой Деограсиас, а я, безмолвно поднимаюсь с колен, и перед тем как зайти в дверь, оборачиваюсь к небесам и звёздам. - Спасибо, - едва шепчу я им прежде, чем за мной закрывается дверь.