«Падай. Я тебя ловлю»

Горит. Все горит. Опаляет неистовое пекло… Раздирает раскаленная духота. И крики – как песня, яркие, громкие. Выскабливают душу, тянут за струнку, тянут. На цепях – подальше, чтобы звон металла не мешал слушать – обвитая матовой сталью, скованная и измученная, висит девица. Он расположился в объятьях кресла, подобного трону – комфортного и мягкого – созерцает добычу лениво, с досадой поскрипывая зубами. Надоело, мать вашу. Ничего нового. Вот... Вот сейчас! Она истошно разрыдается, примется униженно, повизгивая от ужаса, умолять, бесплодно дергаться. Мужчина, не скрывая гневной гримасы, сжимает кулак – затыкает ей глотку. Срастаются пухлые, чувственные губы. Рот исчезает, словно его и не было никогда – задолбал ее тоскливый, обреченный вой. А он недовольно хмурится и, налегая на подлокотник, подпирает подбородок правым кулаком. Покручивает палец на левой, потусторонними чарами наматывая на кончик внутренности своей жертвы. Ничего особенного. Психокинез, пожалуй, первое, чему он научился – сколько веков назад это случилось? Он не помнит. Лишь знает, что очень давно. Баба на станке бьется, из-под сомкнутых век, пачкая съежившиеся от жара ресницы, стекают вязкие струйки крови – вместе с глазными яблоками. У нее красивые глаза. Палач неуловимо улыбается – «были глаза» – мысленно уточняет он, испытывая непередаваемое удовольствие. Но минула минута, и он, с обреченным вздохом, вновь поддается унынию. Рутина. Когда-то, на заре восхождения по ступеням иерархии, он искренне наслаждался причиняемыми экзекуциями. Изощренными. Отталкивающими. Безобразными и отвратительными даже для его изобретательного наставника. А теперь… так. Просто потому, что необходимо. По барабанным перепонкам грохнуло тревожным набатом – отчетливо слышались гулкие, неотвратимые шаги тяжелой поступи. Он покинул кресло и опустился на пол, благоговейно трепеща. Его человеческий облик – атлетические мускулы, чистая кожа и горделивая осанка – растворился. Не осталось ничего, что связало бы его с родом людей ибо вместо сильных ног и холеных рук – вьющийся спиралью, густой черный дым, очертаниями напоминающий фигуру, падает на колени. Склоняется в почтительном поклоне. Он близко. Он идет. — Встань, — рокочет голос приветствием. — Мой мастер Аластар, я не смею, — учтиво отвечает демон, не поднимая на посетителя темного, как безлунная ночь, взгляда. Он всем своим существом, каждой молекулой прокопченной смрадом геенны сути преклоняется перед учителем. Он низводит Аластара, великого и яростного, на самые жуткие глубины адские и готов хоть на смерть по его велению. И Аластар, хоть и требует – «встань» – понимает заранее, что ученик не отважится на столь невообразимую дерзость. Ибо если рискнет стоять при нем – незамедлительно умрет. — Опять висит, — упрекнул Аластар, неодобрительно посмотрев на пыточный станок. — Ты утратил огонь, Дэргал? — Нет, — Дэргал с трудом сдерживает холодящую, омерзительную для порождения преисподней дрожь. Прячет сопутствующий фатальному предположению наставника испуг – и это единственное, чего он воистину боялся. Ведь утратить огонь для падшего равносильно утрате сверхъестественной мощи. Права называться демоном. Милосердию – наивысшему оскорблению. — Лучшая пытка та, что не пачкает рук, мой господин, — продолжил он, виртуозно спрятав леденящий ужас. — Отлично, — воскликнул учитель. — Отлично! — повторил он, удовлетворенный пылом и решительностью подопечного. — Я отправляю тебя на землю. Немедленно. — Какие распоряжения будут? — теперь демон дрожит от взволнованного нетерпения. С ухмылкой представляет очередную фееричную прогулку. О, земля! Мир порочных, растленных, наивных человечков. Огромная планета сочащегося болью мяса, которое можно резать, крошить и дробить, выворачивать наизнанку – и оно окончательно сдохнет, не сумев исцелиться назавтра. Огромная, почти неисчислимая паства соблазненных! — Найти, — неопределенно пожал плечами Аластар. — Искусить… — жутковатый, пропитанный жаждой крови оскал. — Ты и святого введешь в грех, вития*, — хохотнул он. — Нет в аду более ловкого и хитрого. — Благодарю, мой господин, — Дэргал принял похвалу с радостью, но и с надменностью, так ему свойственной. Все – и он первый – в курсе, что ученик мастера Аластара искусен в фальши и красноречии. — Звучит просто. — Похвальна твоя уверенность, но не спеши, — высший опустился на кресло, еще несколько минут назад занимаемое Дэргалом. Сквозь прищур глянул на подчиненного. — Подробности ты узнаешь, когда займешь оболочку. Но предупрежу заранее – ты должен низвергнуть ангела. Ангела четверга. — Но… — слегка ошарашенно протянул демон, теряясь в догадках. Крылатые – вечные враги падших, и убивать их он готов сколько угодно. Но и представить не мог, что они тоже попадают вниз. — Иди, — небрежно отмахнулся Аластар, не намереваясь вдаваться в пространные объяснения. — И не подведи меня. Спустя мгновение демон перемещается в мир живых. В аду есть свои преимущества в сравнении с землей. Здесь непередаваемо тошнотворно воняет. Мечется, продувая до нутра, сырой стылый ветер. Мерзость. Дэргал, притаившись тончайшей пеленой мрака на стене, придирчиво выбирает среди пешеходов будущую упаковку. Определяется, заметив красивого, пышущего молодостью и здоровьем, лет двадцати семи парня. Сворачивается расплывчатой струйкой. Забивает ему нос и глотку, просачивается в организм, овладевая каждой молекулой. Деспотично отодвигает его владельца на задний план, лишает воли. Отныне он полноправный хозяин мускулистого, гибкого, пластичного тела. Светлые волосы, объемная грудная клетка, буграми перекатывающиеся под кожей мышцы. Дэргал примерял его, как новый костюм у портного. А душа, запертая в темнице собственного сознания, сможет лишь наблюдать. Смотреть на липкие пятна киновари, на чужие страдания, не имея шанса что-либо изменить или исправить. И плевать. Главная проблема демона – ангел. Кастиэль. Соблазнить пернатого – нелегкое дельце, но отнюдь не невыполнимое. Особенно, если тебя натаскивал, как бойцовского пса, сам Аластар. Стискивал в железном кулаке, выворачивая остатки света, захлебывающийся воплем в пароксизме муки комок, называемый Дином. Дином... Винчестером, кажется. Не важно. Старое имя подернулось смрадной серой и несмываемой копотью. Протравилось запахом паленой плоти. Дин Винчестер умер в тот момент, когда впервые взял в скользкую от бурых потеков кисть пыточный инструмент и впервые срезал кожаный ремень со спины какого-то обреченного. Срезал, громко хохоча промораживающим сатанинским смехом. Дэргал покинул геенну в точности в нужном месте и в точности в нужное время, на одной из магистралей Сан-Франциско. Где-то здесь, на окраинах и в извилистых переулках, буйствовала война – извечная, непрекращающаяся, бескомпромиссная война между сияющими Чертогами и инфернальными кострами. Ангелы могущественны. В них яреет свет благодати, данной Богом. Они способны уничтожать собратьев Дэргала одним прикосновением. В них сверкает ослепляющая и слепая вера. И именно на своей наивной вере они и падут – мастер Аластар все просчитал и предусмотрел. Стоит только одному из них предать Небо, как следом и остальные пропитаются сомнениями и перестанут бороться. Не справятся с греховным искушением. Гениальный план – наконец-то ад покончит с пернатыми ублюдками! И всякая душонка отныне будет принадлежать аду. А по кругам развесят на дыбах тех, кому не посчастливится пасть в последних сражениях. Восхитительное зрелище! Правда, сначала бы воплотить в реальность возложенную наставником задачу. Демон вышагивал по тротуару пружинистой, энергичной походкой. Осязал, как рядом сотрясают эфемерное пространство грандиозные всполохи мощи – ангелы схлестнулись с порождениями геенны. Где-то совсем недалеко, поворот, еще один… У перекрестка валялись искалеченные мертвые люди – вернее, их прах. Опустевшие, покинутые мистическими существами вместилища. Вокруг двух трупов на поблескивающем дождиком асфальте выжжены отпечатки гигантских крыльев. Еще пятеро покойников не так прекрасны – оболочки неудачливых демонов. «Падаль» – пренебрежительно скривился Дин. Полтора десятка на троих, и только двое пернатых погибли. Оставшиеся в живых агрессивно атаковали последнего – именно за ним Дэргал отправился на землю. Стройный брюнет с побледневшим от усталости лицом, в нелепом плаще. Он, невзирая на численное превосходство врагов и очевидное утомление, упрямо, стоически отбивался, едва успевая прикрывать себе тыл. Вот у него на шее со спины повис демон, другой подхватывает упавший из изящной ладони клинок. Дин посвящен – настал его черед. С взбешенным, торжествующим воплем он нападает на своих. Умело. Остервенело. Улыбаясь. Адское пламя, давно же он не убивал! Ни разу с тех пор, как вернулся домой, исполнив предыдущее задание. И ныне, по праву наделенный преисподней, щедро одаренный дьявольской мощью, он с восторгом кромсает, увечит и изгоняет собратьев. Кровожадно поглощает. Алчно терзает обломки голыми руками. Сардонически ржет во все горло. Черноглазый, набросившийся на ангела, даже не успевает опомниться – Дэргал сдирает его сокрушительным гребком и, поддавшись боевому безумию, буквально снимает с плеч голову, заливая себя веерами алых струй. Лишь тогда, узрев потрясающую в неописуемой жестокости сцену, ангел встрепенулся. Он не осознал, что опасность смерти миновала, даже не разобрался, кто спас его от стаи озверевших демонишек – схватка началась и завершилась слишком стремительно. И лишь своей светлой благодатью он чувствовал присутствие падшего. Молниеносно подхватил отнятый клинок, собрал в пучок осколки истощенных сил и схватил его за шею. Уронил на мокрую тропинку, размахиваясь для удара. Дин, ухмыляясь, показал ему тьму своих глаз. Кастиэль прижал к его виску острие клинка и только сейчас понял, что противник не сопротивляется, зачарованно созерцая что-то. — Это… — растерянно вымолвил Дин, — крылья твои? — он смотрел пристально, смотрел глубоким, черным, как сам мрак взглядом за вессель измотанного, но прекрасного в гневе ангела. На потрясающие, лишающие дара речи, роскошные и видимые исключительно сверхъестественным существам ветви, покрытые тонким кружевом невесомых перьев и мерцающей пылью, переливающейся полным цветовым спектром. — Да, — вдруг подтвердил ангел. Он не отпустил врага, но и не атаковал, сам не находя причин столь шокирующей опрометчивости. — Костры геенны! — восхищенно выдохнул демон. И на его чужих, позаимствованных губах играет неуловимая усмешка. — Теперь и умереть не жаль. — Убирайся, — бессильно проронил Кастиэль, отстраняясь. — Давай, пока я не передумал. Дэргал, отныне носящий прежнее имя «Дин», проворно поднялся и скрылся из переулка, оставляя в нем свою жертву. Первый шаг сделан. 1*Вития (анахронизм) - оратор, ритор, красноречивый человек.