Sanguis Sanctus

"Напомню вам, что непонятная эпидемия уже прекратила существование нескольких удивительных городков... Истоки и обстоятельства этих трагедий остаются скрытыми..." Даниил Данковский, не спрашивая разрешения, взял бумаги из рук коллеги и наскоро пролистал до конца. "Изложено по аргументации Г. Орфа" — Однако, однако... — снова поднял он взгляд. — Откуда это у тебя? — Пришло вместе с письмом. Тебе не всё ли равно, ойнон? По угрюмому тону Артемия было ясно, что Даниил затронул единственную тему, которую тот не хотел с ним обсуждать. Во всём остальном они уже ничего не скрывали друг от друга, будучи напарниками, сплавленными в горниле катастрофы странным сочетанием сотрудничества и противостояния. Насколько бы ни расходились их взгляды и пути, они дополняли друг друга, как небо и земля. Но эпидемия не была побеждена до конца, и даже за пределами Города, давно перейдя на "ты" и став друг для друга просто Даниилом и Артемием, они всё равно оставались Бакалавром и Гаруспиком — учёным и жрецом, несущими каждый свой долг. Данковский взял другую папку. Артемий не возражал, но продолжал пристально наблюдать, как тот переворачивал страницы. Взгляд у него был холоден и проницателен, словно заточенный скальпель, и всегда исподлобья. Увидь их сейчас незнакомец — посчитал бы, что между двумя лекарями зреет кровная месть или как минимум длительный бойкот. Но Гаруспик прекрасно понимал, что означало такое поведение Бакалавра, а Бакалавр знал, что имел в виду Гаруспик таким взглядом: "ну давай, умник, попробуй удивить меня чем-нибудь ещё". "...Следы сверхъестественных сил обнаруживают себя чаще, чем хотелось бы людям разумным и просвещённым. Из доисторических времен выползают химеры, которым поклонялись наши предки много столетий назад." Из папки выпало письмо, вложенное между страниц. Даниил поднял его и тоже мельком просмотрел. — Так я и знал. Хм... Подписалась тем самым псевдонимом, которым назвалась ещё при нашем первом знакомстве у Ламарки... — Она в бегах от Властей, — пояснил Артемий и без того очевидное. — Что не мешает ей посылать тебе доклады своего учителя и прочие сведения, доступные только Инквизиции, — заметил второй. — Чего она до сих пор пытается добиться? — Она как никто понимает, что сложившийся в Городе порядок противоестественен и долго не продержится. Поэтому я убедил её, что мы ещё можем найти другое решение. Получать высшую кровь не из людей — пусть и добровольцев и преступников — а из иного источника. И вот, он нашёлся. Даниил приподнял бровь: — Я не верю в такие совпадения. Аглая Лилич продолжает пытаться манипулировать нами, вот и всё. Хочет разгрести нашими руками какие-то грязные дела, о которые не захотела пачкаться даже Инквизиция. С чего ты так уверен, что судьба Города интересует её больше, чем скорейшая амнистия? Тот вздохнул. Интриги Властей и их эмиссаров его не волновали. Он думал о том, как бы притащить с первого этажа старое кресло. Стола из тесного гостиничного номера оказалось недостаточно, и первым делом они вдобавок сдвинули вместе два табурета, оставив один, наиболее покосившийся, который занимал теперь Артемий. Сидя, двухметровый степной богатырь оказывался как раз вровень с немного склонившимся коллегой. Тот, опираясь на край стола, тенью навис над россыпью исчёрканных заметок, пожелтевших бумаг и разложенных инструментов. После Города его неизменное чёрное пальто под змеиную кожу обзавелось коллекцией заплат и стёрлось на локтях, а часть серебряных застёжек была потеряна при неизвестных обстоятельствах, но Данковский ни за что не хотел с ним расставаться. Теперь он был похож скорее на испытанного жизнью частного детектива, чем на того столичного щёголя, на которого ещё год назад жители затерянного городка оглядывались со смесью благоговения и полусуеверного презрения. Здесь, в Ярнаме, ему пришлось вспомнить, каково это было. — Согласен, тут хватает странностей, — ответил Артемий после задумчивой паузы. — Если у местных была некая особая кровь, по их словам, способная исцелить любую болезнь, то почему они не смогли остановить эпидемию? К тому же, что это была за чума и почему все сведения о ней засекречены не менее тщательно, чем о Песчаной Язве? — Для начала неплохо было бы выяснить, чем эта кровь так необычна и откуда они её берут. Если это банальная фальсификация, массовое внушение для доверчивых простаков и отчаявшихся несчастных, готовых поверить в любой шанс на исцеление, то многие вопросы отпадут сами собой. Разумеется, в таком случае Церкви не оставалось бы ничего, кроме как сжечь часть города, охваченную эпидемией, с которой они были не в силах справиться. А затем замести следы, чтобы никто не заподозрил их чудесное средство в бесполезности. Бакалавр, как всегда, подходил к проблеме логически и скептически. Даже многочисленные сверхъестественные тайны Города не смогли изменить это, хоть и пошатнули некоторые его представления. Гаруспик же, в свою очередь, даже за пределами родных мест оставался жрецом древнего Уклада: — Но не будем исключать, что именно здесь окажется нечто, подобное крови бессмертного Симона Каина и священных авроксов. Быть может, сама Мать Бодхо ведёт нас, сплетая вместе Линии, которые иначе никогда не пересеклись бы. Чтобы сдержать эпидемию, ярнамской крови могло оказаться попросту недостаточно — так же, как и нам. Но теперь дорог любой шанс. Если Песчаная Язва распространится за пределы Города, то жертвенных Приближённых не хватит, а искусственный аналог сыворотки для панацеи воссоздать до сих пор не удаётся. Ярнам может стать нашим единственным спасением, ойнон. Он указал Даниилу на подчёркнутые строки в заметках и добавил: — Я возьму на себя Церковь Исцеления, а ты отправляйся в Бюргенверт. Затем сравним, что нам удастся выяснить. Достанем образцы этой загадочной крови, расспросим местных о симптомах бушевавшей здесь болезни — и всё станет ясно. — Нет уж, — возразил Бакалавр. — К церковникам нужен подход скептика. К ним загляну я, а не ты с твоим талантом влюблять в себя Инквизиторов и ввязываться во всевозможные дикие ритуалы. Тебе куда лучше послужит гордое звание выпускника лучшего университета Столицы, поэтому сам и поговори с ректором Бюргенверта. Мне же с моей скандальной репутацией в научных кругах там делать нечего. Только, ради всех твоих степных богов, надень что-нибудь поприличнее... Но Гаруспик уже упрямо затягивал ремешки на пыльной потёртой куртке, насквозь пропахшей ржавыми вагонами старых поездов, полынно-резкими настойками из трав и, чуть менее уловимо, запёкшейся кровью.