La Belle et la Bete

Все вели себя странно. Яхаба решился выйти не сразу, сперва набравшись сил, чтоб если что рыпаться и орать во все горло крики о помощи. Для вылазки решено было выбрать разгар дня, когда тени были совсем слабыми, и теперь можно было проследить, как те, будто живые, изгибались в темны уголках, но никак не могли вылезти на свет и коснуться Шигеру. Остальные жильцы озирались на него, но ничего не говорили. Казалось, даже Ватари почувствовал себя неуютно, когда решил заглянуть в столовую и наткнулся взглядом на Яхабу, но он хоть как-то попытался исправить ситуацию, и хорошо, что вообще не развернулся, будто вспоминая о каких-то делах. - Ты поправился! - радостно воскликнул тот, тут же отводя глаза куда-то в сторону. - Ну почти… Его-то смущение еще можно было понять, конечности Шигеру по-прежнему оставались снежно-белыми, кого-то другого это и впрямь могло напугать или даже разозлить, но Яхаба был благодарен за помощь и заботу, а побочные эффекты… Да фиг с ними. В этом месте подобным не удивишь. - Все почти в порядке, иногда кожу все еще колет, но это мелочи, - заверил Яхаба, - спасибо за... лекарство, - нашелся парень, все еще не зная, как обозвать субстанцию, но не сомневаясь в ее действенности. - Рад помочь! - тут же засветился Ватари, к счастью, не буквально. - Хорошо, что ты еще жив. - Действительно, - неуверенно согласился Шигеру, почти не озадаченный подобным высказыванием. Сбоку подтягивался Киндаичи, все еще с опаской оглядываясь, но распираемый любопытством, он не мог долго оставаться в стороне. - Там правда черепа? - внезапно вывез парень, отчего Ватари едва не подавился горячим кофе, но Яхаба обладал поистине ангельским терпением и стальными нервами. Он лишь улыбнулся так же ангельски, уверяя: - Конечно, можешь не сомневаться. Ватари снова едва не поперхнулся, а Яхаба на секунду засомневался, стоило ли портить и без того не самую светлую репутацию хозяина, но с другой стороны, как можно пороть такую чушь? То есть кто-то реально может в это верить? - А ты не разбиваешь чужие мечты, - подмигнул Ватари, Куними тоже усмехнулся, но оставался в стороне. - Ты знаешь, никто никогда не бывал в той комнате. - Прямо никто и никогда? - с сомнением переспросил Шигеру. - Никто и никогда, - серьезно подтвердил Ватари. - Ну кроме самого хозяина… Да к нему самому никто и никогда не приближался, а если уж случилось заговорить, то не чаще, чем раз в год. - От этого же умереть можно, - прохрипел Киндаичи, будто немедленно решил претворить тот самый результат в действие. Едва не фыркнув от раздражения, Шигеру отвел взгляд. Если поумерить эмоции, то от разговора с Кетани, который этого разговора точно не хочет, действительно умереть можно. От страха и гнетущей ауры раздражения, а Киндаичи явно не тот человек, что может с постной миной выставить невидимый барьер от любого негативного воздействия со стороны, уж даже не заикаясь о том, чтоб осадить непривычное взору обычного человека чудовище. Пусть думает, что хочет, Кетани не сильно расстроится. Конечно, и Ватари, и Куними тоже были насторожены, но вряд ли это серьезно или надолго, Потс вообще не видно. После своей небольшой вылазки до столовой, Яхаба оглянулся было в сторону сада, но от своевольства лиан могли не защитить солнечные лучи, так что стоило себя поберечь, и быстренько вернуться в комнату. Конечно же, не свою. Отчасти он пытался себя обезопасить, но это лишь от маленькой-маленькой части, если не кривить душой. Зверя этот аргумент убеждал, и пусть он рычал, но позволял оставаться без попыток продолжить спор. На деле же Яхаба нагло пользовался положением. Он и сам не был уверен, какую цель преследует в большей степени, вероятно, они все имели значение. Он хотел стать привычным элементом в личном пространстве зверя, хотел узнать его получше, и чтоб у того не было выбора, кроме как открыться и запомнить, что Яхаба любит вишню больше, чем апельсины. Возможно, Яхаба хотел стать ему другом, но как-то дружба не складывалась. Не потому что было все плохо, просто складывалось что-то другое. Сложно было сказать что именно, но когда утром при пробуждении Шигеру почувствовал чужое дыхание на своей шее, защекотало в животе. Зверь был зверем, пусть вызывающим у Яхабы неконтролируемое чувство умиления и желание касаться, но он не был человеком. И возможно, это не было бы каким-то тормозящим препятствием, если бы и Яхаба не был человеком. Но он был. Кетани — нет. Круг начинался по новой, не вызывал отторжения, но все-таки не укладывался так просто в голове. Яхаба не может его поцеловать, что называется, «по-человечески», а намеков Кетани вообще никак не понимал. Шигеру еще ничего не пробовал, но был уверен, Кетани не поймет, ему либо в лоб говори, либо едва ли чего-то дождешься. Двигателем в их отношениях мог быть только Яхаба, и не важно, какой уровень отношений подразумевался. По пути перед глазами мелькнул зал с роялем, но воспоминания были слишком свежи, чтоб туда заглядывать, тем более, странный цветок все еще оставался там. Нет, точно не сейчас. Кто знает, может, он не только предупреждает о неприятностях, но и притягивает их. Кетани в своей комнате мучился с механической головоломкой, как недавно посоветовал Яхаба, правда, с пометкой «нервы успокаивает». Судя по откровенному бешенству от борьбы с этой нерешаемой штуковиной, не очень помогло, но зато отлично убивало время. - Это ужасно! - прорычал Кетани, и у Яхабы просто не было шанса пройти мимо, не потешив своего любопытства. Его ладони тут же легли на чужие плечи, заглядывая, что же там так раздражает хозяина на этот раз. Кубик Рубика он, кстати, так и не решил, но зато сказал, что забавно его вертеть. На сей раз в лапы попался волшебный куб Оскара, так что оставалось ему только посочувствовать. - Ты же сам выбрал… - А ты посоветовал! Что-то доказывать было бесполезно, потому Шигеру просто гладил чужую шерстку, наблюдая за неловкими попытками передвинуть крестовину из одного конца пути к другому. К слову, продвижения-таки были, вопрос в том, насколько успешные. Сперва Яхаба гладил шею, потом перешел на затылок, дальше начал почесывать ушки, больше увлеченный крестовиной, нежели своими действиями. Думалось, и Кетани не заметит этого, но поползновения к подбородку были явно лишними. С явным опозданием, но руку перехватили, сжав в когтистой лапе. Когти давили, оставляя следы, но все же не ранили. Шигеру успел растеряться, не зная, что делать дальше и стоит ли оправдываться, но хозяин неожиданно притянул пойманную ладонь к своей груди. Через ребра стучало сердце, отдаваясь пульсацией под ладонью. Не бешеный и истеричный ритм, но все же учащенный, и это будто бы озадачивало зверя, в то время как Яхабе придавало уверенности. Как же просто он выдает то, что обычно прячут в дальние уголки своей души. Он не понимает себя, он не уверен в том, что это может значить, да и сама привязанность ему уже в новинку. Яхаба, должно быть, ведет себя очень нечестно, но не может же он вот так прямо сказать: «Тебе не кажется, что ты хочешь меня рядом?» Зато может прижаться грудью к чужой спине, наклониться и куснуть за ушко, с наслаждением подмечая чужое урчащее шипение. Он делает это снова, будто это хоть капельку может урезонить жажду поцелуев. Ну хочется целоваться, хоть убей. Будь Кетани человеком, это точно бы уже случилось, и плевать что потом. Неожиданно металлический кубик громко звякнул по столешнице, Яхаба даже вздрогнул, успел увлечься, и тут же все вокруг будто перевернулось. Перед глазами оказался потолок, за спиной мягкий матрас, накрытый одеялами. У Кетани отличные рефлексы и звериная прыть, неудивительно, что Яхаба едва понял, что оказался одним рывком опрокинут на кровать. То есть… серьезно? Неожиданным был не только тот звук, но и то, как сперло дыхание, как внезапно участился пульс и затуманились мысли. Кетани нависал над ним с оскалом, и он действительно был зверем. Тем самым хищным зверем, от которого могли затрястись поджилки. - Ты с ума меня сводишь, - низко рычит хозяин, впиваясь своим хищным взглядом в лицо своего гостя. Нет, уже не гостя. Яхаба думает, что будет полным слабаком и придурком, если Кетани покажется, будто его боятся. Это сведет на нет все предыдущие шаги к сближению. Яхаба не боится, так ведь? Просто внутри все как натянутая струна. Парень облизывает губы, не моргая от напряжения, и рука его дрожит, но все равно тянется навстречу. Пальцы самыми кончиками прикасаются к чужой щеке, словно пробуя по новой, будто совсем иначе, совсем не так, как раньше. - Сильно? - уточняет он, впервые касаясь места, где начинают свой рост усы. Немного колючие, но забавные. - Слишком. - Знаешь, - на выдохе произносит Яхаба, так лениво, но не раздумывая и не растягивая время, к нему наоборот возвращается уверенность, потому что усы-то дрожат, а в глазах помимо звериной прыти маячит растерянность, едва ли не страх того, что он совершил ошибку. - Не знаю, - огрызается зверь, но несмотря на все его недовольство, одна лапа все так же крепко сжимает запястье. И сам не отступает, и другому не позволяет. - Это плохо, если ты этого не знаешь, - не сдерживает смешка Шигеру, - но я не самочка. - Зверь недовольно и смущенно пытается отстраниться, но теперь его самого хватают за запястье. Полностью обхватить не получается, но затормозить движение вполне реально. - Не самочка, но я готов принять тебя. Кетани смотрит удивленно, явно пытаясь обдумать услышанное. Он понимает медленно, но неотвратимо, глядя на Яхабу и то, как дергается его кадык, когда тот нервно сглатывает. Точно, совсем не самочка, как того еще недавно желала Потс, и совсем не желал Кетани. Другой голос, запах, строение тела… Но Кетани и так никогда не видел в нем никого другого, кроме самого Яхабы. - Я не кролик, которому нужна самка для спаривания по весне. - Я знаю. - К чему тогда эти оговорки? Забавно, как он пытается скрыть смущение за недовольством, при этом действуя в точности до наоборот в сравнении со своим грозным тоном. Он наклоняется совсем медленно, Яхаба даже немного успевает устать от «замирания» и выдыхает прямо в чужие усы, щекочущие ему кожу. Они ведь не могут поцеловаться, что ждать тогда? Щекотание чужих шерстинок, мокрый (мокрый!) нос и касание влажными губами. Совсем невинно и целомудренно, но сердце все равно срывается куда-то вниз, и чувствуется, как натянуты и дрожат жилки на шее. Чего таить, к такому нельзя быть привыкшим и готовым, но Яхаба держится, умудряясь не отводить взгляда. - К тому что ты можешь сказать, будто я тебе и не нужен. - Будто? - фыркает зверь, и как же это неубедительно! - Будто, - стоит на своем Яхаба. Зверь немного отодвигается, чтоб можно было рассмотреть человека, и будто все еще чувствует себя неуверенно. Яхаба все-таки не такой как он, они могут понимать одни и те же вещи по-разному, но Кетани сохранил его венок и не смог ответить отказом, когда человек попросился вернуться. Он поддел пальцем ворот чужой рубашки, пуговица выскользнула из петли, и зверь застыл в нерешительности. Люди слабые и хрупкие. Ключицы, обтянутые тонкой кожей, казалось, можно было сломать одним неловким движением. А если он не рассчитает силу, то и вовсе его убьет? - Расстегивай, - в противовес говорил Яхаба, и вопреки любому здравому смыслу, тело зверя слушалось этого голоса, а не того, что зовется разумом. Переход от нормального цвета кожи к белому был плавным, но все равно выглядел забавно. Это словно делало Яхабу человеком чуть меньше, нежели он был на самом деле, заставляя поверить, что и он отсюда, из этого злополучного места. Даже дом боится рыка хозяина, а Яхаба не боится. Нужно ли так опасаться его сломать? Кетани в очередной раз фыркнул, несмотря на все сомнения, что были в его голове, и, может, даже в глазах, руки-то его ни на миг не колебались. Оттягивали момент, позволяли насладиться зрелищем, но надо расстегнуть пуговицы, значит надо, а о том, насколько это правильно, можно посокрушаться потом. Зверь облизнулся и сузил взгляд, его язык коснулся ключицы и проследовал до основания шеи, лапа в миг пробежалась по пояснице, улавливая дрожь чужого тела и тут же крепче захватывая в плен. Яхаба только успел вобрать в легкие воздух, как острые клыки пронзили кожу.