***
— Итак, какой информацией мы располагаем на данный момент? — Убийства совершены в разных районах Сеула, преимущественно в доме жертвы, но из ценных вещей ничего не украдено, мотив преступления не ограбление. — Время смерти разное: колеблется от пяти утра до восьми вечера, убийца следил за жертвами и знал их распорядок дня, выбирая то время, когда они оставались одни. Среди погибших не обнаружено ничего общего: ни знакомых, ни интересов, ни места проживания. — Разброс по времени тоже хаотичен: с момента первого преступления прошло четыре месяца, со второго — три, третье было совершено, — докладчик взглянул на часы, — не далее как вчера, семнадцать часов назад. — Что позволяет объединить все три совершенных убийства? — Во-первых, — доктор Шин взял слово, — похожий «почерк» убийцы — все его жертвы обнаружены с цветами. Перечисляю в порядке убийства жертв: белые хризантемы, белые лилии, белые астры. Во-вторых, жестокость, с какой были нанесены увечья. В-третьих, расчленение трупа — голова, руки, иногда ноги. Могу предположить, что мы имеем дело с серийным убийцей, так, наличие двух и более убийств, похожих по своей структуре и имеющих периоды эмоционального остывания, когда преступник выбирает себе новую жертву. Тэхен только открывает рот, но Намджун на него уже недовольно шикает, заставляя замолкнуть. Тэ, смущенный своей же реакцией, утыкается в записи, так и не оторвав от них глаз за все совещание. — Первое убийство, Ли Хьюн, двадцать семь лет, работала в химчистке «Мыльный дом»; на момент убийства взяла двухнедельный отпуск, жила одна, снимала квартиру в юго-западной части Сеула. Была обнаружена соседом, жаловавшимся на неприятный запах, труп убитой пролежал четверо суток в неестественно высокой комнатной температуре, из-за чего установить точное время смерти невозможно. Расчленение произведено по суставам, руки — до плеч и ноги около крестца жертвы, характер повреждений дает предположить, что убийца использует режущий предмет, — доктор Шин откашлялся и, бросив быстрый взгляд в сторону Тэ, продолжил, — режущие предметы имеют острую кромку, чаще всего плоскую, удлиненную форму, как, например, столовый нож. Руки поставлены ладонями вверх, ноги — ступнями; красная лента проходит по запястьям и щиколоткам, связывая их двойным узлом. На ладонях и ступнях стоит отрубленная голова жертвы, которая как бы взирает на свое собственное тело. Две хризантемы положены поперек тела, в районе грудной клетки, к моменту прибытия цветы засохли. Вторая жертва Юна Ким, семнадцать лет, проживала в восточном районе Сеула, подрабатывала в детской районной библиотеке помощником библиотекаря. Труп обнаружили полицейские: соседи несколько часов пытались дозвониться до жертвы и попросить сделать музыку тише, после бесплодных попыток была вызвана полиция. Руки жертвы отрублены, ладони тыльной стороной прижаты к губам, как бы в попытке защититься. Ноги согнуты в коленях, подобраны под себя, щиколотки связаны веревкой, ступни отсутствуют, вместо них лежат белые лилии, цветы еще не успели завять. На ногах полукруглые резаные раны, очень напоминающие чешую рыбы. В центре ладоней ярко виден гвоздь, глаза зашиты. Ни в одном из случаев не зафиксировано следов сексуального насилия. — То есть, он истязал и подвергал пыткам, но не насиловал? — Именно так. — А что насчет Ли Хьюн, которую недавно опознали? — Пробиваем на общее с другими жертвами, но пока ничего нет. — Ясно, спасибо всем за работу, — Намджун выглядел утомленным, — все свободны, Тэхен, задержитесь. — Быть может, Вам сделать кофе? — спрашивает Тэхен, когда они остаются вновь наедине. Намджун что-то бормочет, и Тэ расценивает это как «да», ему еще немного стыдно за нарушенную просьбу. — Вот, прошу, — Тэхен ставит перед ним чашку со свежезаваренным кофе, и Намджун отмирает. — Спасибо, — он делает глоток, — наличие периодов эмоционального остывания является ключевым в понятии серийного убийцы, так как это основный признак, отличающий их от других. Остывание может длиться неделями, месяцами, годами, пока преступник не найдет себе новую жертву. Проще говоря, период затишья, — Намджун замолкает, уставившись куда-то поверх кофе, и внезапно возвращается к диалогу, — ну и каково твое мнение? — Мое? — Да, как видишь, мы не на экзамене, и «правильно» или «неправильно» тут быть может, но точка зрения нового человека может указать на то, что мы упустили. — Не знаю, — честно отвечает Тэхен, — но я думаю, что это психически больной человек. — Мне нравится твоя честность и прямолинейность, — Намджун улыбнулся, — а еще ты прекрасно делаешь кофе. Вот что, — он протянул Тэхену зеленую папку, — здесь собраны интересные заметки, если так хочешь, ознакомься, но имей в виду — каждый человек индивидуален и неповторим, и прочитать его, особенно такой «тяжелый» случай, не так-то просто. Зациклившись на одном, мы можем упустить другое, более важное. И еще вот, твое удостоверение. А сейчас тебе пора на пары.***
«Опаздываю! Опаздываю! Да еще и на первую лекцию к профессору Санву, меня же живьем съедят, как только увидят! — Тэхен взглянул на часы. — При хорошем раскладе — опоздаю минут на десять, при плохом — на всю жизнь». — Разрешите войти! — Тэхен оказывается под взором всей аудитории, но немигающие глаза профессора осматривают его сверху вниз. Тэхен, со взъерошенными волосами и сбившимся дыханием, представляет, как дико он сейчас, наверное, выглядит со стороны. Профессор кивает. Тэхен медленно проходит по рядам парт, слыша осторожное шушуканье по сторонам. Он смотрит на листки и вымученные лица студентов, а потом вспоминает: на сегодняшний день был назначен зачет, и готовиться к нему он должен был сегодня, то есть вчера вечером. «О нет, какой я дурак, что согласился на это!» — Ким Тэхен, — зовет его профессор, — зачет автоматом. Можете идти. «Ким Намджун, Вы мой бог и спаситель!»***
Что есть Бог, и какое ему дело до людей?
***
«Надо бы отблагодарить. Может, купить ему что-нибудь? Там брелок или талисман на удачу, — Тэхен покачал головой, — пожалуй, будет выглядеть слишком фамильярно. Тогда, может, что-нибудь из съестного? Но я не знаю, что он любит». Тэхен шел домой с закончившихся пар, рассматривая магазины в поисках подарка. Погода стояла теплая, солнечная, не слишком жаркая, но и не слишком холодная. Многие семьи вышли на прогулку, и Тэхену частенько приходилось лавировать мимо пробегающих детей, их смех разносился повсюду, застревая улыбкой на лице. После того, что увидел Тэхен, это самая лучшая терапия, но нужно было время, чтобы немного отойти и привыкнуть — осознать, что это теперь и его обыденные будни. А сейчас лучше отвлечься от тревожных мыслей и сосредоточиться на подарке. На глаза Тэхену попалась маленькая вывеска темно-бордового цвета, почти в самом конце улицы был тупик, и людей там всегда маловато. На террасе стояли плетеные стулья нежно-телесного цвета, уютные деревянные столики, дикий виноград обвивал террасу полукругом, в знойной жаре так приятно было бы сидеть под тенью и пить прохладный зеленый чай: посетители кофейни могли прекрасно видеть, что происходит на улице, в то же время оставаясь скрытыми от чужих глаз. Тэхен вспомнил, что каждый раз хотел зайти туда, но он либо опаздывал на учебу, либо спешил домой. «Зайду, посмотрю, если понравится что-нибудь, можно будет взять Намджуну». Колокольчики оповестили о новом посетителе. Тэхен остановился, разглядывая помещение внутри: кремовые и телесные оттенки, совсем немного строгого черного и блуждающего красного. Справа, в углу, Тэхен смог узнать необычной формы пальму, большие листья с чуть фиолетовыми прожилками смотрели во все стороны; высокий, стройный бамбук, большой кактус, который зацвел нежно-лиловым, и еще несколько других растений, уютно расположившихся в ляпистых горшочках. — Добро пожаловать, — молодой официант неслышно подошел к нему, Тэхен испуганно выдохнул, поворачиваясь. Идеальная, как с иголочки, форма, аккуратно зачесанные назад волосы, приятный парфюм — нечто между чем-то сладким и цветочным. Официант приветливо улыбался, его иссиня-черные волосы вместе с живыми черными глазами смотрели по-особому добро и сразу располагали собеседника к себе — невероятная харизма. — У вас тут очень красиво. — Правда? — официант улыбнулся, и абсолютно точно это была улыбка, шедшая от всего сердца. — Спасибо. — Надеюсь, что и все остальное у вас на высшем уровне. — Конечно. Что будете заказывать? Тэхен заказал яблочный пирог и латте, и, пожалуй, нигде оно не было так вкусно, как здесь. Да за такой кофе Намджун его точно не убьет. — Кажется, я уже стал вашим постоянным клиентом, — Тэхен расплачивается, а официант лишь смеется, да так заразительно, что Тэхен не может сдержать ответного смеха. С таким обслуживанием тут должны быть толпы девушек, но здесь это даже плюс — никакой суеты и толкотни, только покой.***
Я всегда имел особую слабость перед кинжалами. Еще ребенком, помню, я как-то остановился у витрины с ними. Резные ручки и блеск холодного металла завораживал меня. Я стоял, не смея глубоко вздохнуть. В тот момент я не задумывался, хочу ли я свой собственный кинжал — стоять и просто смотреть, как играют блики солнца на лезвии, для меня было уже наслаждением. А потом я получил оглушительную пощечину. Моя шея повернулась до отвратительного хруста и боли, а на щеке расплылся след от маминой руки и царапина от обручального кольца. — Такой же, как и твой отец. Я вздрогнул. Призраки прошлого все так же приходили за мной, не понимая, что я уже давно не тот маленький ребенок. Неважно, об этом я смогу подумать позже. Я прикрыл глаза всего на мгновение. Я уже знал, что хочу сделать. Убивать кого-то ударом в голову не самое разумное решение: череп — достаточно прочная защита, но одного режущего удара по лицу достаточно. Такой удар не опасен, но крайне болезнен и вызывает сильные кровотечения; он заставит ее ослепнуть от страха, боли и потоков крови, льющихся ей на глаза. Никакого сопротивления — только настоящий животный страх, вывернутый наизнанку темно-бордового бархата. Я взмахнул рукой, по телу прошло скованное напряжение от небольшого движения кистью. Слишком резко — плавнее. Я выдохнул и сделал шаг вперед.