***
Раз, два, три. Три громких стука. Чимин с сомнением смотрит на телефон и думает, что, быть может, ему показалось: галлюцинации пошли, такие совсем не веселые и не радостные. Все же слух его не обманул — пришла смс-ка от Хосока. Чимин морщится, представляя примерное содержание: «Буду ждать на нашем месте, как обычно.» Никаких тебе ни «привет», ни «как дела», ни «хочешь ли ты встретиться». Никаких вопросов, четко и ясно, констатация факта. Чимин усмехается, глядя на коротенькую строчку: надо же, он угадал слово в слово. — Чимин-а, прекращай, — Хосок присаживается к импровизированному костру на первом этаже заброшки. И ни слова о том, что они не виделись почти неделю, что до их обычного времени еще часа три-четыре, а Чимин, как ни в чем не бывало, уже ждет здесь, потому что знает, что Хосок придет сюда раньше и будет «грустно вздыхать». — О, Сокки, привет, — Чимин обхватывает колени руками и глупо качается из стороны в сторону, посмеиваясь. — Я же просил меня так не называть, — в раздражении Хосок передергивает плечом и замирает. Хосок смотрит не на Чимина, а куда-то в бок, пустым взглядом. — А я просил меня не оберегать, хы, — сонливо произносит он, но Хосок никак не реагирует, и всего на секунду глупое выражение радости слезает с его лица, он ждет, пока Хоби шевельнется, — опять? — Это ты опять? — не зря говорят, лучшая защита — нападение. — Ну, я только немножко, хен, совсем капельку, — Чимин большим и указательным пальцем показывает, как мало его взяло, рука начинает двигаться сама по себе, становясь похожа на гуся, и Чимин вновь хохочет. — Наркоша хренов. Они не боятся быть услышанными — это здание пользовалось дурной славой еще даже до начала стройки. Потом, когда началось строительство, ходили байки о каких-то тенях и прочих радостях потусторонней жизни. Правда, была тут кучка подростков, решившая проверить свои силы, но Чимин, издававший топот и чуть глуповатый смех, вместе с Хосоком, неожиданно появляющимся во всех концах стройки, заставили поразмыслить ребят. Чимин до сих пор посмеивается над фото, запечатлевшим размытый силуэт Хосока. — Да ты даже вблизи на призрака походишь, — Чимин грозил Хосоку пальчиком и находил это весьма забавным. — Все не можешь забыть ту историю? — Да ты видел их лица? Особенно, когда ты появился почти перед самым выходом, а я — откуда они пришли; бедняги, они были похожи на стайку воробьев, такого страха, небось, натерпелись. — И благодаря кому это все произошло? — Да ты просто плохо получился на фотке, вот и бесишься, а я ж говорил — позировать надо. — Пусть лучше твой брат попозирует, ему-то все полезнее будет. — Ему до меня все равно никакого дела, — Чимин не перестает покачиваться, гусь все еще его забавляет, — женился бы на своей работе, и черт с ним. — Ну-ну, — с сомнением летит от Хосока, — посмотрел бы я на тебя без его-то деньжат. — А мне-то что? Он дает, я трачу, — Чимин, как испуганный ребенок, прячет голову в руках. — Договаривай, — Хосок поддается вперед, как гончая, учуявшая запах мяса, — я вижу, тебе есть, что сказать. — Шавка за ним какая-то увязалась. — Он че, еще домой собаку притащил? — Хуже — говорит, его помощник. Как там его, Ким чего-то там. — Неужели, — Хосок, сам пораженный своей догадкой, подползает ближе к Чимину и тычет его локтем в бок, проговаривая на распев, — наш маленький Чимини ревнует? — Вот еще, нашел дурака. — Да-а? А чего ж ты такой злой. — Так и знал, не надо было тебе ничего рассказывать. — Чимин-и, — Хосок двигается ближе, — эй, не злись. Пойдем, — на лице Хосока расцветает улыбка. Чимин хмурится: от грустного Хосока можно ожидать очередную историю о том, как его никто не любит, но от самодовольной улыбки, с какой он сейчас смотрит на Чимина и протягивает ему руку, можно ожидать все, что угодно. — Куда? — Хо не отвечает, запуская руку в свои неестественно рыжие волосы, и пропускает короткие пряди между пальцев, потому что знает, так Чимин не сможет ему отказать. Он видит в глазах Чимина пелену, замаскированное желание и угадывает чужую физическую боль от невозможности повторить его действие. Он садится на корточки, видя в сверкающих глазах Чимина свою самодовольную улыбку, и притворно-опасно прикладывает пальчик к пухлым губам. — А то ты не знаешь, — глаза Чимина вновь заблестели. Хосок хочет рассмеяться ему в лицо, дать пощечину, избить его до отливающих синевой синяков, до хруста костей, до полной беспомощности, расцарапать своими ногтями его бледную кожу, оставить укусы до крови и прижать к себе, обнимать, покрывая лицо невесомыми поцелуями-бабочками, шептать какую-то чепуху и никогда не отпускать. Но Хосок знает истинную причину блеска в глазах Чимина — скоро он получит новую дозу. Каждый наркоман имеет свою нычку, свой последний шанс, о котором он никому не говорит. Рассказать о ней — все равно что заблокировать последний выход, это интимнее, чем признание любви. И Хосок уверен, Чимин никогда не опустится до того, чтобы разделить с ним эту тайну. — Чимин-и, не оставляй меня одного, пожалуйста, — шепчет Хосок, обнимая Чимина, пока тот все еще нервно дергается. Новая доза учащает пульс, заставляя нелепо смеяться и смотреть на прыгающие красные квадратики. Первые несколько минут Чимин агрессивный, Хосок только крепче обхватывает его, но спустя пару минут Чимин снова добродушный паренек, ушедший в страну фантазий. Хосок не в силах смотреть на синюю от нескончаемых уколов кожу — он опускает рукав толстовки. Но это единственное, почему Чимин все еще с ним. — Дурак, ты не останешься один, я всегда с тобой, — Юнги докуривает сигарету, стоя за колонной, и, засунув руки в карманы, уходит. Юнги тоже знает такое понятие, как личное пространство. Просто надо будет удостовериться, что Хосок вернулся домой. «Сокки, значит, да? Хотел бы я так тебя называть».***
Тэхен стоял с подносом в руках, на котором были две чашки крепкого кофе и пара булочек. Все же это лучше, чем ничего. Намджун выглядит так, будто еще немного и он просто упадет от недосыпа и утомления, а тут столько работы, помимо того Флориста: за оставленные цветы на месте преступления Намджун вскользь намекнул, что должны будут подключить еще одного следователя к делу. «Но что мне сказать? — Тэхен топчется прямо под дверью — прерывать разговор Намджуна с Шином как-то не хочется, доктор Шин на него всегда смотрит, как на пустое место, даже профессор Сангу стал теплее к нему относиться; одна беда ушла, и тут же на ее месте образовалась другая и не менее серьезная, — подумают ведь, что я еще подлиза». — Как он? — доктор, как всегда, краток в выражениях. — Ничего хорошего, он еще не пришел в норму. — Тэхен, — Тэ вздрагивает около двери, слыша свое собственное имя, и уже собирается войти, неловко улыбаясь, как Намджун опережает его: — Что с ним? — Ты возишься с ним, как курица с яйцом. Это нельзя делать, это можно, это ты не знаешь, это ты не помнишь, а здесь я тебе все расскажу. — О, нет, он слишком большой для яйца. Это настоящий маленький цыпленок. — Зачем это тебе? От цыпленка еще больше проблем, чем от простого яйца. — Мы же договорились, Шин, без любопытства. — Никакого любопытства, чисто профессиональный интерес. Я хочу знать, с кем работаю, и я говорю откровенно: я ему не доверяю. — Шин, перестань накручивать себя, я знаю, времена сложные. — Я не накручиваю, Намджун, и ты прекрасно знаешь, какой у меня нюх на таких. — Шин. — Ладно-ладно. Пожалуй, я пойду, еще столько дел накопилось, хотелось бы разобраться с ними до вечера, — Тэхен в растерянности оглядывается, не зная, что делать с подносом с кофе и булочками, и не находит ничего лучше, как оставить его у двери. — Просто присмотрись к нему хорошенько, он на самом деле неплохой парень, — Тэхен уходит, сдерживая себя, чтобы не перейти на бег. — Вот и первая крыса, — только бы глухой не услышал, как задребезжали кружки. — Все продолжаешь его обижать, — Намджун встал, забрал поднос с кофе и булочками, закрыл дверь и вновь сел за свой стол, — а он ведь тебе даже сахара принес и булочки, как ты любишь. — Он не секретарша, чтоб кофе носить. — Прекращай смотреть на булочку, как на врага народа, и ешь, ворчун старый.***
«Хоби, ты возвращаешься домой уже четвертый раз, что-то проверяя, не лучше ли просто остаться дома? Так и тебе, и мне будет спокойнее». Хосок вновь появляется на дорожке, ведущей к его автобусу, и спешно проверяет, все ли он взял. Он останавливается и, кажется, еще немного и начнет выкладывать все содержимое своего рюкзака прямо на дорожку, лишь бы посмотреть, все ли он взял. Юнги это совсем не нравится. Спустя несколько мгновений, Хосок словно просыпается, испуганно озираясь по сторонам. «Да все, все ты взял, успокойся, не то опоздаешь на пару, — Юнги жует сигарету и сам уже начинает волноваться больше Хосока, — его тревога будто передается по воздуху». Не в силах сдержать нарастающее плохое предчувствие, Юнги достает вторую сигарету и закуривает. — Кажется, я забыл проверить дверь, — медленно говорит Хосок сам себе и поворачивает обратно к своему дому. Юнги нервно курит, пытаясь успокоиться, пока мимо него проходит нужный Хосоку автобус. «Ну, не надо так все близко воспринимать, Юнги, ну не впервой уже, успокойся и перестань себя накручивать из-за Хосока». Следующий автобус прибудет не раньше, чем через полчаса, а это значит, Юнги успеет заехать в кондитерскую и купить Хосоку что-нибудь вкусное за сегодняшнюю нервотрепку с утра. Юнги надевает шлем и давит педаль газа, стараясь не думать, что Хосок сейчас сидит в самом темном углу своей квартиры и собирается с силами выйти из дома, дрожащими руками закрывая дверь. «Должно же быть что-то хорошее за весь день?»***
— Здравствуйте, у меня опять посылка к Чон Хосоку. Хосок нервно хихикает. Курьер, совсем еще мальчишка лет пятнадцати, рыжий, с кучей веснушек на щеках, протягивает бланк и маленькую коробочку светло-сиреневого цвета с розовой лентой поперек. — Кто бы это ни был, он явно Вас балует, — мальчишка с благодарностью принимает бланк. — Почему же? — Ваши сладости из самых дорогих, не все могут позволить себе такое, иногда шефу приходится готовить их вручную. Ой, — он прижал руку к губам, — только прошу, не говорите шефу, а то он меня уволит. — Значит, ты не видишь заказчика? — Нет, шефу только смс-ки приходят. Ну так что, не расскажете? Мне очень нужна эта работа. — Не волнуйся, я никому не стану говорить. — Спасибо большое, — парнишка горячо его поблагодарил и ушел дальше разносить заказы. Кто-то каждый день, а то и по несколько раз за день, шлет ему подарки, собирая все, что любит Хосок. В этот раз вишневый торт, сдобно украшенный вишней и цветочками. Хосок закрывает коробку, чувствуя, как омерзение доходит до крайней точки. Коробка медленно погружается обратно, движения замедляются, пока взгляд Хосока не становится совсем пустым. Спустя несколько секунд Хосок вновь в хорошем расположении духа, а дорогой подарок — в мусорке. Хосок не знает своего поклонника, но тот определенно просит прощения за что-то. Хосок же пока не готов принять ни извинений, ни подарков. У него есть Чимин на все случаи жизни, и его все устраивает.***
Она стояла у входа в свою комнату, держа в руках вазу с букетом, решая, куда лучше поставить цветы. Глупая. Цветы не должны стоять отдельно от тебя — только вместе ваша композиция будет совершенной. Мягкий ковер проглатывал мои и без того неслышные шаги, я встал позади нее с занесенной вверх рукой; она все еще любовалась подарком, не догадываясь о моем присутствии. Секунда. Она поворачивается. Теплая улыбка сменяется удивлением, затем неверием, а зрачки расширяются от ужаса занесенного кинжала; ее, как и меня в детстве, чарует блеск металла. Она забывает даже о том, что надо дышать. Я чувствую искрящийся на кончиках пальцев страх, впитывая его в себя, пытаясь утолить жажду, но мало, мало, мало-мало-мало. Она кидает в меня вазу с цветами быстрее, чем я успеваю опустить занесенную руку на ее прекрасное личико. Я читаю в ее, на удивление, чистых глазах решимость. Она пятится к двери, не спуская с меня взгляда, молча стиснув губы, и медленно отходит в сторону гостиной. Ваза с цветами пролетаем мимо меня, и на белом ковре расползается уродливое пятно. Я слышу, как крутится в голове надоедливая мелодия, как ругаются соседи этажом выше, чувствую, как цепкий взгляд бродит по моей фигуре. Это было неожиданно, настоящий сюрприз. Она рассказывала, что, кажется, ее дедушка был военным, но я и подумать не мог, что в ней соберутся лучшие качества. Определенно, с ней я могу создать лучшую скульптуру. Мышка прошмыгнула мимо меня в коридор. Что ж, да начнется игра.