***
— Ало, Тэхен, где тебя черти носят? — Н-намд. — Так, на сборы десять минут, я жду тебя внизу, наш Флорист вновь объявился. — Ты извини, что я так резко, — Намджун выглядит смущенным, не каждый раз следователь Ким Намджун катает своих подчиненных на байке. А эта черная кожаная куртка с видневшейся надписью по всей спине «Rap Monster», говорила, что Намджуна тоже вырвали из приятного времяпрепровождения. Тэхен опустил взгляд вниз: на правом колене зияла небольшая прорезь. Намджун только что сбежал с самого модного показа в истории? — Ничего, — ехидно приговаривает Тэхен, — я могу поинтересоваться. — Нет, — голос Намджуна звучит так категорически, что только больше и больше распаляет желание спросить. — Ладно, — говорит Тэхен и как-то быстро сдается. Намджун набирает скорость, а Тэхен лишь сильнее прижимается к Намджуну. — Так что, она красивая? — Не слышу. — Она красивая? — кричит Тэхен в ухо Намджуну. — Я же просил без любопытства, — Тэ кожей чувствует, как около Намджуна нависает зловещая аура «еще-один-вопрос-и-искать-уже-придется-тебя». — Прости. — Все вопросы после собрания, Тэхен, договорились? — Намджун дождался неуверенного кивка Тэхена, натянул доброжелательную улыбку на лицо и поздоровался со всеми сидящими в зале. — Что нам известно? — Жертву звали Янг Сон, двадцать четыре года, безработная. Родители, Хюн Лим, пятьдесят два года, и Исыль Сон, сорок три, развелись, когда Янг было три года, после девочка жила то у одних, то у других, пока в возрасте семи лет ее не забрала бабушка, Минхи Лим, у нее девочка и жила. Как отметили соседи, жертва была доброй девушкой, но после смерти своей бабушки стала злой, грубой и равнодушной, начала пропускать рабочие дни (работала в туристической фирме), была уволена, вот уже почти как год ни с кем не разговаривала и почти не появлялась на улице, жила на деньги, которые ей присылали родители. — Теперь, значит, ненужный ребенок, да? — Да, скорее всего, она таким и являлась. — Родители у нее не последние люди, так что прессу основательно просили молчать. Пока никто, кроме следственной группы, не знает о новом убийстве. — Какие основания предполагать, что это сделал именно Флорист, а не, к примеру, враги на стороне Хюн Лима или Исыль Сон? — По официальным данным, их первая двухлетняя дочь умерла от туберкулеза. Над Янг Сон бабушка оформляла опекунство. — Вот как… сначала они похоронили дочь по бумагам, а потом уже и по жизни. — Попрошу без лишних комментариев. С момента последнего убийства прошло две недели, время эмоционального охлаждения уменьшается. — Что можно сказать насчет последней жертвы? Это не была умелая инсценировка? — Нет — глубина, ширина и острота режущих ран дает сделать вывод, что орудие преступления одно и то же. — Хорошо, орудие преступления во всех случаях одно и то же, так? — Да, и именно им расчленяют труп. — Как всегда чисто? — Намджун задает вопрос только для формальности, будь хоть какой-нибудь след, ему сообщили бы одним из первых. — Да. Тэхен прилежно дожидается, пока все разойдутся, и они останутся одни с Намджуном, который смог побить все рекорды сегодня — даже жертве было уделено меньше внимания. — Почему мы не поехали на место преступления? — Там был Чонгук, ему я доверяю так же, как и себе. Вот фотографии, можешь ознакомиться. Тэхен просматривал одно фото за другим, внимательно изучая их, с трудом подавляя полчашки горячего кофе, который встаёт поперек горла, и Тэ с трудом сглатывает слюну. Каждый палец на руках расчленен на три части, ровно по суставу, ладонь — по запястье, рука — по локоть, а затем по плечо. Ноги жертвы также расчленены по всем суставам. Флорист не только отделил их, но и сложил в причудливом рисунке, издалека, если смотреть спереди, то все вставало на места — за изуродованным туловищем, как за ангелом, рисовались настоящие крылья, голова стояла на груди, аккуратно между «крыльев». На лице запечатлелось выражение страха и полного ужаса. — Он расчленял ее еще живой, — произносит Намджун куда-то в пустоту, — убил и расчленил ее прямо здесь, место преступления буквально залито кровью. — Разрешите вопрос? — Валяй. — Как убийца продумывает свое преступление? — Прежде чем убить, т.е. совершить действие, у убийцы возникают навязчивые идеи, которые так или иначе находят себе воплощение. Иногда они просты, иногда достаточно затейливы. Мысли о сексе или насилии могут появляться время от времени у каждого, я подчеркиваю, Тэхен, — у каждого, но этим и отличается законопослушный гражданин от серийного убийцы — его сдерживают моральные, социальные табу, самоконтроль. В фантазии серийного убийцы красочнее представлен акт насилия, а сдерживающие механизмы почти отсутствуют. Это все проявляется еще в юном возрасте: кто-то из детей хочет стать полицейским, спасателем, а они же уже мысленно начинают проигрывать сцены зверского насилия. Так что фраза «мы обитаем в тех частях вашего сознания, куда вы боитесь заходить» — чистейшая правда.«Никогда, садясь утром в машину, я не говорил себе: «Сегодня я что-то найду». Но я всегда имел при себе нож, ружье, какую-нибудь веревку или шпагат. Убийство не было самоцель. Волновало сознание власти над жертвой и контроля ситуации. Я отдавал отчет в том, что делаю. Это мне нравилось». Джек Харрисон Трейвик
— Наиболее распространенной считается. — 6-этапная модель. — Неужели кто-то впервые открыл книги по криминалистике? — Намджун даже отрывает взгляд от отчета, щеки Тэхена полыхают. — Намджун! — Молчу, молчу, чтобы не спугнуть твои знания, — Тэхен бормочет нечто невразумительное в ответ, — итак, первая стадия — фаза фантазии, о ней я только что тебе рассказал. — Вторая стадия — фаза сталкинга или же выслеживания жертвы. В этой стадии все зависит от самого убийцы — его желания, нетерпения. Организованный преступник может потратить несколько месяцев, а то и лет на выслеживание жертвы, тогда как дезорганизованный преступник пользуется случаем. — Блестяще, Тэхен. Третья фаза — похищение жертвы. Обычно убийца заманивает жертву в «комфортную» для совершения убийства зону. — Четвертая фаза — сам акт убийства. Здесь два варианта: первый, когда убийца фокусируется на действия, связанные с лишением жизни, и второй, когда сам процесс взаимодействия приводит к смерти. В первом случае важен результат — смерть жертвы, во втором — острые ощущения и ощущение контроля над субъектом. — Пятая фаза — размещение трупа. Некоторые из серийников бросают труп, другие — оставляют в таком месте, где его можно легко обнаружить, третьи — наоборот, стремятся сделать все, чтобы труп не могли найти. — И шестая, последняя фаза — депрессия. Серийникам никогда не удавалось получить от убийства такого эффекта, на который они рассчитывали. Наоборот, часто после этого их охватывает чувство безнадежности и бессилия. Бремя преступления становится таким невыносимым, что убийца сам готов прийти в полицию, но вскоре его опять охватывают фантазии. Круг замкнулся.***
Намджун зашел в пустую кофейню, где царил мягкий полумрак, рука уже потянулась к выключателю, как тихий голос Джина попросил этого не делать. Намджун ощутил что-то очень хрупкое в интонации и медленно опустил руку, Джин сам нашел его. После ярко освещенной улицы здесь было слишком темно, но Намджун все же уловил неясные движения, вместе с долей грации, которой Джин обходил какие-то неровности. Он ориентировался здесь не хуже кошки в собственном доме. — Что это? — на руку Намджуну легло что-то легкое с парой выпуклых частей. Джин передал это нечто так аккуратно, что не дотронулся своей рукой до руки Намджуна. — Браслет, от меня — я подумал, что, посмотрев на него, ты захочешь быстрее вернуться д-домой, — запнулся Джин, Намджун интуитивно понял продолжение, «ко мне», он выдохнул предложение одной скороговоркой, — хотя стой, подожди, — он закачал головой и потянулся к рукам Намджуна, где лежал только что подаренный браслет, — нет, забудь что сейчас было. — Почему? — Намджун сжимает подарок в руках и поднимает руку над головой. Напоминает школьные годы. — Я только что хотел подарить взрослому мужчине недобраслет, сделанный своими руками, тем более, еще и полицейскому… Прости я не подумал, как это будет глупо выглядеть со стороны. — Джин, посмотри на меня, — Намджун опускает руки, мягко пытаясь взять Джина за локоть, но тот уклоняется от теплых объятий, продолжая извиняться и не смотря Джуну в глаза. — Прости, я никогда никому не делал подарков и не думал, что это так сложно, — одно откровение тянет за собой другое, Джин и так сказал намного больше, чем хотел. Он замирает, вцепляясь пальцами левой руки в запястье правой, и настороженно сглатывает. Глаза немного привыкают к приглушенному свету. — Джин, — зовет Намджун, взгляд официанта все еще опущен вниз. Намджун опускает руки, так, чтобы они были видны, и надевает браслет с тремя бусинами на руку. Джин выдыхает, а выдох больше походит на измученный стон. Намджун наступает вперед, медленно снимая бабочку, что мешала получить доступ к воротнику рубашки. — Ч-что ты. Намджун чувствует, как Джин дрожит под его руками. Его тяжелое дыхание заполняет пустоту, а голос выходит низковатым. Намджун расстегивает одну за другой пуговицы белоснежной рубашки, не смея задеть чужую кожу. Браслет вносит пару ласкающих слух нот. — Я собираюсь найти шрам на плече, — приглушенный свет придает особую чувствительность телу, и Джин откидывает голову. Намджун видит очертания чужого кадыка и мягко проводит пальцами по идущему по плечу шраму, спадающему вниз волной. В их первую встречу неизвестный полоснул Джина, но ранение оказалось несерьезным. Джин задыхается от мягких, массирующих касаний, растворяясь в чужой заботе и легких покусываниях на шее.