***
— Я не собираюсь тебя убивать или пытать, — Джин приносит поднос, на котором стоит овощное рагу и апельсиновый сок, — но это лишь пока ты остаешься хорошим мальчиком, — Джин тянется, чтобы погладить Чимина по голове, а тот замирает на месте. Глаза, полные ужаса и страха. Скрежет, дергаются руки и железные цепи — Чимин забивается в угол. — Как мило, — Джин находит чужую голову и легко проходится по волосам, — их не мешало бы помыть, надеюсь, ты не будешь возражать? — Чимин смотрит на него и, кажется, не понимает ни слова из того, что ему говорят. — Бедняжка, — Джин, искренне жалея, прижимает к себе Чимина, поглаживая чужую напряженную спину и тихо приговаривая: «Ну же, не плачь, все будет хорошо». — Ты жив только потому, что ты брат Намджуна, — первые слова, которые услышал Чимин от Джина, очнувшись в каком-то темном подвале. Джин ступает по мягкому ковру, который глушит и без того тихие шаги, но Чимин спит так чутко, что просыпается еще когда Джин заходит в комнату. — Что-то мне не спится, не хочешь поболтать? — Чимин забивается в угол, до крови стирая спину — только бы чувствовать боль, знать, что ты еще жив, — тебе же нравится Хосок. Чимин вздрагивает, когда Джин говорит о нем, и неверующе смотрит. Джин усмехается — первая ответная реакция за три дня. Прогресс. — А когда Хосок был готов стать твоим, приходит какой-то Мин Юнги и хочет вновь занять свое место, отобрать его у тебя. Но я знаю, что еще больнее, — Джин делает пару шагов и садится в кресло, — больно, когда все же выбирают не тебя. Когда Юнги, вернувшись спустя несколько лет, получил все и сразу: имя, деньги, общественный вес и, — Джин сидит в кресле, закинув ногу на ногу, скрестив руки, а Чимин смотрит на него исподлобья, обхватив колени руками, — Хосока. — Нет. — Ого, — Джин делает крайне удивленное лицо, — надо же, ты можешь говорить, а я-то уж подумал, что мне это только почудилось. Ну так что, ответишь на парочку моих вопросов? — Чимин молчит, а Джин смеется, — молчание — знак согласия. Хочешь, я убью Юнги? — Что? — Чимин смотрит на Джина с какой-то рассеянностью в глазах. Джин улыбается уголками губ, прикрыв глаза. Ему нравится. Увидеть бы такое выражение у Намджуна: эти широко раскрытые, неверующие глазки… о да, это было бы невероятно, но он себя одергивает от этих мыслей: у него еще представится такой шанс в скором будущем, не стоит торопить события — пока надо наслаждаться каждой каплей настоящего. — Убить. Я могу обеспечить Юнги сотню долгих и мучительных смертей героя, могу заставить отказаться от Хосока и даже написать тебе праздничную открытку с прощальным письмом и заставить исчезнуть из твоей жизни навсегда. Ну, или же зарезать его как обычную шавку в подворотне, — Джин говорит спокойно, словно предлагает посетителю меню своей кофейни. — Зачем тебе это? — Разве ты не хочешь убрать его? Чтобы Хосок и только твой? Я прослежу, чтобы Хоби ничего не узнал, если ты, конечно, согласишься, — отвечает Джин, пропуская вопрос Чимина — тот сейчас не в том положении, чтобы иметь власть спрашивать. — Хорошо, — говорит Джин и улыбается, так понимающие мягко, словно отец, объясняющий сыну, как лучше решить задачу по математике, — здесь у тебя была свобода выбора. А теперь ее нет: ты должен решить, кому следует умереть — Хосоку или Юнги. У тебя есть неделя, — Джин остановился в дверях; взгляд, только что теплый, как летнее солнце, стал холодным, как морозная стужа, — если будешь мешкать и не дашь ответа — они оба умрут на твоих руках. И последний совет — не заставляй меня проверять выражение «мучительная смерть». Чимин уставился в одну точку. Это ужасно, неправильно, непростительно, глупо, жестоко. Чимин смог бы подобрать сюда еще столько же слов. Сейчас он осознавал всю свою никчемность. Никогда, никогда он не посмеет причинить боль Хосоку. Даже если Юнги придется для этого умереть. Чимин предал Юнги еще в тот момент, когда впервые увидел Хосока. Увидел, как тот неловко поправляет очки, как смотрит в окно отсутствующим взглядом, а где-то в глубине кричит: «Помогите». Он выучил все привычки Хосока. Он был собственным консультантом Юнги, помогал с подарками и довольствовался самым малым от того: «Все было прекрасно», «Как и в прошлый раз», «Спасибо». Первый поцелуй Хосока с Чимином случается спустя три мучительно долгих года восстановления и поддержки. Чимин осыпает лицо Хосока хрупкими поцелуями, не решаясь на нечто большее, пока Хосок сам не проявляет инициативу. Их поцелуй выходит слишком сладким, Чимин переплетает их пальцы и просит, чтобы этот сон не заканчивался. Небеса всегда обладали потрясающим чувством юмора. Юнги возвращается на следующий же день.***
— Намджун? — Тэхен открывает дверь, и на его лице такое жалостливое выражение, что видит он перед собой совсем другого — Чонгука, — а, это ты, — бросает он. Чонгук, изловчившись, успевает не дать Тэхену захлопнуть дверь. — Да, всего лишь я, без твоего любимого Ким Намджуна! — Он не мой любимый! — Тогда значит это Чимин? Или, может быть, Хосок? — Что Хосок? — Юнги выходит из комнаты Тэхена, всем своим видом показывая, кто истинный хозяин положения, потягивается, как кот, — так что тебе надо от Хосока? — любезно напоминает Юнги. — Ничего, — шипит Чонгук, — уже ничего. — Прекрасно, — отвечает Юнги, — тогда будьте добры, следователь Чон, съебаться отсюда и не портить нам завтрак вашей хмурой рожей. — Юнги. — Я тебя знаю? — спрашивает внезапно появившийся Хосок. Он подходит к Чонгуку, бесшумно ступая босыми ногами по паркету, и внимательно изучает его лицо. Хосок всматривается в него и на пару мгновений пропадает из мира, уставившись куда-то в точку позади Чонгука. — Не думаю, — Тэхен удивленно приподнимает бровь и пытается понять, на что так уставился Чонгук. — Тогда, — складочка между бровей разглаживается, Хосок отмирает и принимает самое добродушное выражение, протягивая руку, — тогда приятно познакомиться, Чон Хосок, — Чонгук понравился Хосоку, но тот был готов в любой момент изменить свое мнение. Он никогда не лишал человека шанса попасть в черный список. — Чон Чонгук, взаимно. — Идемте есть, завтрак стынет, — кричит с кухни Юнги. Тэхен только усмехается, по-другому и быть не должно.***
— Просто ты не вписываешься в мои представления, Намджун. Чимин рассказывал про тебя немного не так. — А как? Мне просто любопытно, — Джин присаживается рядом к Хосоку. — Ну, он говорил, что ты вечно хмурый парень с, — Хосок запнулся, — со слегка туповатым выражением лица, а ты, — Хо закашлялся, пытаясь скрыть смущение, — явно не подходишь по всем параметрам этого списка. — Ты же знаешь, как много пришлось пережить Чимини, так что не думаю, что его можно винить в том, что реальность немного расходится от его представлений, к тому же, отношения у нас и правда не ахти. Он даже браслет, подаренный Тэхеном, не захотел носить. Но все равно это очень мило, спасибо, — Хосок покраснел еще больше. — Что? Тэхен подарил ему браслет? — Да, мы вместе выбирали, и Чимини, вроде как, должно было понравиться, но дома меня ждало разбитое окно. — А мне он не рассказывал. — А ты многим будешь говорить, что выбросил подарок в окно? Сомнительно. Вот и он не стал. — Поаккуратнее с Тэхеном, Намджун, пожалуйста. И это вовсе не потому, что мне надоело выслушивать, как круто о нем отзывается сам Ким Намджун, — Джин искоса взглянул на Хосока, тот подавился яблочным соком и закашлялся. — Ну, только если немного. Прошу, поласковее с ним. — Почему? — Чимин ревнует к тебе, а когда он зол, то похож на настоящую фурию. — Когда мы злые, все мы фурии, — губы Джина расплылись в ухмылке.