Равновесие

      — Эта идея мне не нравится, — тихо шептал Тсуна, осторожно прижимаясь ко мне сбоку и кутаясь в плед.       — А что, вариант есть другой? — не согласилась я, лелея в руках чашку с какао и также плотнее заворачиваясь в свою часть пледа.       Полчаса назад, стоило Реборну покинуть дом, я, быстро приготовив какао и прихватив плед и вяло сопротивляющегося брата, утащила его и груз на крышу дома, предварительно проверив ее на наличие возможных ловушек. Там, завернувшись в теплую тряпицу и любуясь закатом, под какао и рассказала Тсуне о предстоящей ночной вылазке.       Подбивать труса на нечто подобное — идиотизм, но я хотела добиться его добровольного согласия. Впрочем, Тсуна не горел идеей идти на диверсию, одновременно с этим в глубине души надеясь на то, что его уговорят.       — Слушай, Кёя пока в больнице, его заместитель там же возлежит, — не сдавалась я. — Скажем так, в школе пусть и не до конца, но глава я. И если я считаю, что тебе можно туда пойти, чтобы — между прочим! — заняться очень уж школоугодным делом, то иди. Это, кстати, хороший поступок — ловля вредителя. Так что нет ничего странного, что я беру тебя с собой.       — И все же…       — Просто согласись с тем, что тебе страшно быть пойманным, а еще более всего страшно быть в темноте, — чуть боднула его головой я. Тсуна отвернулся, не желая признавать слабость, а я прибегла к последнему доводу. — Просто подумай сам о том, что скажет твой великий учитель, если ты не пойдешь. А если он и вовсе придет раньше положенного домой и прознает о моей вылазке? Пендель ты отхватишь знатный и пойдешь уже из-под палки. Я не могу все время тебя спасать от него — мне и так… скажем так, перепало из-за тебя с этим Комитетом. Явно же сделал в отместку, чтобы не мешала ему проводить экзекуции.       — Твоя правда, — печально вздохнул брат, отпивая какао и тоскливо глядя на закат. — Хорошо-то как тут сидеть, так тихо и спокойно. И почему я раньше сюда не залезал?       — Потому что одному тут холодно, одиноко, есть риск упасть и свернуть шею, а потому отчасти страшно, — спокойно ответила на его вопрос я, также попивая сладкий напиток.       Тсуна неожиданно захихикал и, закинув голову к появляющимся звездам, тихо протянул.       — А я рад тому, что ты есть, Саша. Без тебя было бы не так… Тепло. Я будто говорю с кем-то очень мне близким, наверное, ближе, чем мама, хоть это и странно.       Я благодарно улыбнулась, доверительно потершись виском о его плечо. Интуиция Тсунаеши начинает пробиваться сквозь блоки и барьеры. Возможно, стоит чуть ускорить ее ход, пробудив его самого?       — Слушай, Тсуна, а ты не пытался… Ну, просто взять и высвободить свое Пламя? — отхлебнув для храбрости, осторожно поинтересовалась я.       — Нет, я и не смогу, — печально вздохнул он. — Реборн же говорил, что это Пламя Воли. Решительность. А какая у меня решительность, если ты меня уже столько времени уговариваешь в школу ночью пробраться?       — Ну… — задумалась я. — Все начинают с малого. Тебе же не обязательно начать пылать как факел.       Тсуна некоторое время молчал, после, чуть покраснев, тихо признался:       — Я пытался, — вздохнул он, после залпом прикончил свою кружку и, морщась от осадка, вновь вздохнул. — Правда пытался. Думаешь, классно вот так вот каждый раз умирать, чтобы потом делать что-то невообразимое и осознавать себя после в одних трусах? Это очень унизительно, когда в тебя стреляют, и дальше ты не имеешь своей воли. То есть вроде бы все как бы верно — Пламя Посмертной Воли заставляет меня бросать все силы на выполнение того, о чем я сожалел при жизни. Вроде как Воля. И все же… Это неправильно, — отставив кружку в сторону, брат обхватил колени, невидящим взглядом смотря перед собой. — Я не хочу в мафию — она страшная. Не в плане того, как выглядит — хотя, честно, встречаются и довольно страшные люди. Нет, не в этом смысле. Думаешь, я не знаю того, что такое мафия? Это ведь убийства, махинации и все в этом ключе. Я не хочу быть в таком замешанным. Это грязно. Это ужасно.       — Если ты так думаешь, значит, ты уже на правильном пути, мой брат, — почти гордясь им, кивнула я.       — То есть, — вскинул он голову, глядя на меня непонимающим взглядом.       — Прости, но я не могу тебе сказать, — покаянно улыбнулась я, но смотреть на него с гордостью не перестала. — Это именно то, что можешь сделать ты сам. Тебе придется быть частью Вонголы, как в свое время пришлось мне — и да, это заставляет выть ночью в подушку и проклинать тот день, когда ты понял, что обречен. Но только в твоих руках то, чем все станет в итоге. Ты поймешь это и тогда… Тогда ты уже никогда не будешь прежним.       — Каким же я стану? — чуть испуганно нахмурился он. Нет, впрочем, это был не испуг. Я не смогла понять эту эмоцию.       — Другим, — пожала я плечами. — После каждого испытания ты становишься другим. Не обязательно плохим или хорошим. Но точно, что и не никаким.       Тсуна медленно отвел от меня взгляд, вновь уставившись на горизонт, а мыслями явно пребывая и того дальше.       — Не кисни, — чуть толкнула его в бок, вынуждая ойкнуть и опасливо глянуть вниз. — Давай, попробуем понять то, что может помочь тебе пробудить Пламя.       — Разве это возможно без пули?       — Да, — уверенно кивнула я. — Я могу пробудить свое. Та девочка, что тебя тогда побила, также спокойно высвобождает свою силу. И, что важнее всего, многие из глав Вонголы спокойно пробуждали свое Пламя без каких-либо стимуляций извне. Первый вообще, говорят, мог сутками ходить с пылающей головой.       — Боюсь, меня с ними не стоит сравнивать, — покачал головой Тсуна.       — Дурачок, все мы вначале… Помнишь? — усмехнулась я. Брат согласно кивнул. — Давай, вот смотри, — я чуть смежила веки, пробуждая пламя Света.       Белоснежное, невесомое, оно затанцевало на руке, раскидывая свои тающие на концах лепестки во все стороны.       Со стороны брата повеяло восхищением.       — Какое оно… Прекрасное, — выдохнул Тсуна, осторожно протягивая руку и касаясь огонька. — Не жжет.       — И не должно, — согласно кивнула я. То, что он без разрешения и без страха просто взял и протянул руку к огню, давало мне еще один плюсик в копилочку доверия и создания сильного брата. — Это черное все разрушает и будто бы разъедает на своем пути. Белое от него хорошо помогает. Также, если пустить на оружие белое, то оно станет острее и крепче. Черное — быстрее и с большим поражающим эффектом. Скажем… Пуля, начиненная светлым Пламенем, сделает небольшую дырочку. А с темным — огромную дырищу. Там еще есть куча моментов, но это те, которые я чаще всего использую в бою. Пусть и не с высокой скоростью, но белое может лечить. Но плохо — возможно, я что-то не так делаю, но, к сожалению, в истории пока не найдены хоть какие-то упоминания о такой же силе, что есть у меня.       — А как ты его пробуждаешь? — потянулся к знаниям братишка.       — Ну, сейчас это уже рефлекторно, — задумалась я, уменьшая огонек на ладони. — А вначале, чтобы пробудить Пламя, нужно было сконцентрироваться. Пламя Неба — гармония. Ты не вызовешь гармонию на нервах или с желанием убивать. Когда ты используешь это Пламя, ты… Спокоен и собран. Ты готов сражаться, не теряя рассудка, — я припомнила тот раз, единственный раз, когда пробудила Небо. Участь того зверя, который пытался до этого меня съесть, ворвавшись ко мне на медитацию, была незавидна. Особенно с учетом того, что есть хотела и я. — Что тебе дорого?       — Ну… — замешкался парень. — Мама? Ты?       — Можно попробовать, — согласно кивнула я. — Но, с учетом твоей особенности… Откинув весь страх и нервы, все лишнее, просто подумай о том, что твоей маме неизвестный угрожает… Пусть будет нож. Меня в расчет не берем. Действуешь только ты сам.       — Ужас какой, — поежился брат. Да, с фантазией у него всегда было хорошо, особенно в сторону ужасов и вселенского пессимизма.       — Да, ситуация крайне нехорошая, — согласилась я. — Но сейчас мы рассматриваем ее с такого ракурса, когда «надо, или». Ты не можешь бросаться на кого-то, потому что хочешь атаковать. Ты не ждешь битв. Но, вот просто подумай — у тебя есть эта сила. Она никогда уже никуда не денется. И в твоей власти спасти то дорогое, бесценное и непреходящее, что у тебя есть. Понял? — Тсуна заворожено кивнул, слушая меня. — Тогда посмотри на ситуацию с этого ракурса. И пойми, что ты хочешь, чтобы твоя сила помогла тебе. Только когда ты желаешь всей душой защитить то важное, что имеешь, когда откинешь страх, сомнения и тревоги, и сделаешь шаг вперед, тогда ты станешь собой настоящим…       Мой голос тихо сошел на нет, потому что прикрывший глаза Тсуна неожиданно разгорелся. Несильно, почти незаметно, но я просто тихо сидела и смотрела на то, как буквально в тридцати сантиметрах от меня появился Десятый Вонгола с пылающей головой и все еще в целой одежде.       — Я… Все верно сделал? — холодные и равнодушные глаза, кажется, что-то оборвали у меня в душе.       — Да, что даже удивительно, — кивнула я, со смесью эмоций уже в свою очередь протягивая руку и касаясь Пламени Неба.       Наследник Воли Первого… А ведь поняв это в реальности, осознав, что Ноно не ошибся с обреченным, начинаешь даже отчасти бояться той мощи, что скрывается в этом хрупком тельце с наивными глазами. Мощи, что теплым светом переходит на твою ладонь и впитывается, подсвечивая на пару мгновений кожу изнутри.       Почти сразу я перестала чувствовать странную печаль — она сменилась на тепло, покой и порядок и, заглянув в глаза брата, я поняла, что он практически смотрит на отражение в кривом зеркале.       — Ты тоже Небо, — поменявшие разрез глаза чуть округлились.       — Не говори никому, — я прикрыла глаза, гася себя и, открыв их, вновь посмотрела на мир под обычным углом. Спокойный взгляд Тсуны больше не говорил мне отдалиться и не лезть не в свое дело — я будто бы поняла то, что брат все еще мой брат. Он верит мне, повернется ко мне спиной и подставит беззащитное горло под клыки, не боясь, что те сомкнутся.       Зверь довольно потянулся и, свернувшись клубком, заурчал.       Тсуна вздрогнул и будто выпал из наваждения.       — Ты! Ты же можешь занять мое место! — воскликнул он, почти наваливаясь на меня. — Быть Десятым Вонголой! Это же так просто! — он нервно хихикнул, глядя на меня глазами полными надежды.       Я печально улыбнулась и покачала головой.       — Нет, не могу.       — Почему же? — не согласился брат. — Ты же ведь тоже…       — Нет, — вздохнула я, отворачиваясь. — Я не могу быть Джудайме, потому что я не была… Выбрана. И не только. Пойми, братишка, у меня другая роль. Я твой телохранитель и им и останусь. Я не могу быть тебе ни Правой Рукой, ни ближайшим советником. Я не могу быть вообще кем-то из верхушки Семьи. Не те регалии. Не та сила. Я в Вонголе-то лишь потому, что они сочли меня крайне полезной и, наверное, посчитали, что если смогут меня слепить как им угодно, то бояться нечего. Если бы я сразу показала свой характер и то, что плевала я на все с высокой крыши… Меня, скорее всего, либо уже просто не было бы в живых, либо меня бы заточили в одно очень неприятное место. Страшнее любой известной тюрьмы. Я не могу быть Десятой, Тсуна. Иначе я подозреваю, что как только людям станет известно то, что я тоже Небо, от меня поспешат избавиться. Потому что если покорная до этого марионетка выкинула такой фортель, то это значит, что лучше ей не быть вообще, пока она не сделала что-то, что пойдет в разрез с желаниями верхушки. Тсуна, я более чем полностью открыта тебе. Как бы это странно не звучало — я принадлежу тебе и, скорее всего, ты единственный во всем белом свете человек, чьи команды я буду выполнять бездумно, если они, конечно же, не несут в себе подтекст. Да, несомненно твое решение — быть Десятым или нет. От него ничего не изменится — я останусь рядом и плевать мне на то, что скажут в Вонголе. Я с тобой до конца. Но Небом я не буду. Во всяком случае, я не смогу этого показать, пока ты не станешь чем-то большим, чем трусливым школьником с кучей комплексов и страхом признаться в чувствах девушке, которая тебе нравится. Я защищаю тебя, брат. А ты, если станешь боссом, защитишь меня.       Парень вспыхнул не по детски, рискуя составить конкуренцию почти севшему солнышку. А я, сверившись с часами, удовлетворенно кивнула — пора.       — Идем, братишка — время пришло, — подхватив кружки и закинув плед на плечо, я подала руку Тсуне.       Тот вздохнул, но вопреки всему взглянул в ответ с твердой уверенностью и крепко ухватился за протянутую ладонь.       — Может, позовем Гокудеру-куна? — осторожно спустившись в дом, тихо поинтересовался он.       — Идея хорошая, но… как бы это точно сказать, чтобы не обидеть его, — я замешкалась, прислоняясь к стене. — Он, в общем, более чем верен тебе и в его глазах ты самый-самый лучший. Он захочет доказать тебе свою верность, а динамиты в школе… Тут, понимаешь, вдруг он тоже чего-нибудь испугается в темноте? — Тсуна сглотнул, чуть потеряв уверенность, но все еще держался молодцом. — В общем, этот рейд мы пока проведем без него. Ты с ним будешь общаться, так что узнаешь его лучше и тогда уже сможешь иметь точное представление о том, какие условия ему ставить, если однажды вновь сунемся на подобное задание.       — Хорошо, я понял, — серьезно кивнул брат.       — Отлично. Ладно, тогда иди, оденься потеплее — ночь холодная, да и дождь, судя по тучкам, ожидается, — скомандовала я. — А я пока разнесу вещи, поищу фонарики и скажу маме Нане куда мы.       — А может не надо ей говорить? — высунул из-за двери своей комнаты нос Тсуна, явно поняв сказанное мной только спустя время, за которое я успела достигнуть ступеней.       — О, я уверена, что она как всегда, все одобрит, — отмахнулась я и не прогадала.       — Какая веселая идея! — восхитилась Нана. — Помню в свои школьные годы мы — частенько ночью в школу бегали и, закрывшись в одном из классов, рассказывали друг другу ужасы! Было так страшно, но и очень весело! О, я обязательно сделаю вам покушать!       — Эм… Мама Нана, мы идем ловить вредителя, — осторожно уточнила я, однако женщина лишь отмахнулась.       — Одно другому не мешает! — весело отозвалась она, нарезая холодное мясо и посматривая за споро поставленным чайником.       — Хм… А ведь и правда, — я бросила взгляд на телефон в коридоре. — Пожалуй, что и права.                            — Уф, еле вас нашел! — тихим шепотом радостно поделился со мной, Тсуной, Одуванчиком, Реохеем и Киоко, которую без старшего брата на ночь глядя не пустили, Каору.       Тсуна, увидев то, что предмет его обожаний тоже ждет нас, попытался завернуть обратно в сторону дома, из-за чего мне пришлось его практически тащить волоком. Победила я, а брату, сдавленно поздоровавшемуся со страшным старшим братом и одноклассницей, не оставалось ничего иного, как печально сверлить носки своих кроссовок взглядом. Одуванчика он встретил испуганный вздохом и, получив от нее косой взгляд, постарался и вовсе не отсвечивать.       — Не поверишь, но я тоже, — буркнула Аяме, поправляя хвостики. — Надо бы тебе, Савада… Старшая? Главная? — она немного замешкалась, глядя на меня. — Купить телефон мобильный.       — Я старшая, — кивнула ей.       — А с виду близняшки, — удивленно протянула Киоко. — На сколько ты старше, Александра-сан?       — На год и одиннадцать дней, — с улыбкой отозвалась я. Год сама себе добавила, давно уже, а одиннадцать дней разницы — идут ровно от того момента, как я появилась впервые в этом мире как отдельный организм.       — Ого, так ты должна с твоими оценками и возрастом даже в классе братика быть, — округлила глаза Сасагава.       — И потерять такой замечательный коллектив как вы? — не преминула польстить я присутствующим.       Хотя честно — там хоть пять лет разницы, меня все равно бы определили в класс к Тсуне.       Но народ все скушал и польщено улыбнулся — даже Каору чуть порозовел.       — Ладно, все готовы? — народ вразнобой кивнул, а Реохей громким шепотом добавил:       — Во имя экстрима-а-а…       — Тогда за мной — я знаю, где тут тайная комната не заперта.                            — Юмор у тебя так себе, — мрачно отозвалась Одуванчик, перелезая окно в туалете. — Неужели нельзя было оставить какое-нибудь окно на первом этаже открытым?       — Спалили бы, тем более что я лично проверял все, — за меня отозвался Каору. — Так что, в случае чего, на меня все шишки бы обрушились.       — Ой, потерпел бы, не развалился, — наехала на него Аяме.       — А чем тебя туалет не устраивает?!       — Он мужской!       — И что с того?..       — Заткнитесь оба, а? — последней проникнув в помещение, и осторожно прикрыв за собой окошко, цыкнула я. — Значит так, все помнят наш план?       — Да, — нестройно отозвались они.       — Киоко, Тсуна?       — Мы прячемся у черного хода и, если кто-то будет к нам идти, напугаем его анатомическим манекеном, — отозвалась девочка.       Тсуна поежился от такой перспективы, сверкая взглядом загнанного олененка, но встретившись с моим красноречивым взглядом, неожиданно собрался и почти уверенно кивнул. Если бы не его мелко трясущиеся колени, я бы поверила в его непоколебимость…       — Хорошо, — согласно кивнула я. — Реохей, Каору?       — Прячемся у главной лестницы, пугаем… зонтом и завываниями, — немного удивленно отозвался хибаровец, рассматривая прихваченный из дома зонтик. — Думаю, этого вполне хватит.       — У меня есть простыня! Накинем ее на зонт! — блеснул глазами Реохей. — Мы с Киоко решили, что взять ее — отличная идея!       — И не прогадали, — согласно кивнула я, получая в ответ улыбки от обоих Сасагав. — Так, а я с Аяме будем сидеть в клубной комнате. Нам нужны доказательства, не просто сам преступник. Ты взяла камеру?       — Да, конечно, — нетерпеливо кивнула девушка. — Идем уже.       — Да-да, тихо расходимся, — отозвалась я. — И, не забывайте, у нас есть охранник. Не попадитесь василиску. Или же быстро убегайте от него, не дав себя поймать. Ясно?       — Да! — куда более воодушевленно отозвались все, расходясь.       Дойти до клубной комнаты особо труда не заставило и, осторожно взломав замок, мы проникли внутрь, закрывая за собой дверь.       — Так, откуда лучшая съемка? — я завертела головой, ища место для установки камеры.       — Да вот тут и поставим, — указала Одуванчик на барабанную установку. — Лампочку я залепила, так что не спалит. В остальном тут темно, так что норм.       — Ладно, — кивнула я. — Она снимает?       — Да, сейчас… Три, два, один — начала!       — Это Савада Александра, одна из глав Дисциплинарного Комитета, — начала я на камеру. Одуванчик на заднем фоне закатила глаза, делая вид, что ей смешно. — Сегодня днем… — я коротко описала свой визит в клуб музыки, выразив сомнения в чистоте некоторых из там присутствующих. — Поэтому сейчас я и несколько учеников, выразивших согласие помочь мне в поимке вредителя, расположились на территории учебного заведения с целью раскрытия его личности. В случае если я не права, данная запись будет уничтожена. Так-с… Точное время на часах — половина девятого вечера.       — Хорошо, и что мы будем делать, пока этот твой вредитель не придет? — с укором поинтересовалась цветочек, стоило мне отойти от камеры. — С чего ты вообще взяла, что кто-то придет? Может, этот кто-то еще в конце дня все испортил?       — Нет, не портил, — я подошла к колонкам и проверила провода. Все сидело как влитое. — Скорее всего, наш пакостник ушел в числе первых. Смотри сама — если на утро колонки будут испорчены, или вообще пропадут, кто будет виновен?       — М… Тот, кто последним был на месте… — догадливо протянула девушка. — А ты голова!       — Благодарю за комплимент и рада, что ты догадалась, — польщено отозвалась я. — Так что давай занимать места согласно купленным билетам и… Ждем. Вряд ли наш гость заставит нас соскучиться — время позднее, а на улицах неспокойно, чтобы впотьмах блуждать…       За спиной тихо заскрежетал дверной замок.       Пару мгновений глядя друг на друга, я и Одуванчик рванули кто куда. Я кое-как примостилась за барабанной установкой и, вооружившись на всякий случай палочками, притаилась.       Одуванчик, ловко подпрыгнув, оседлала шкаф и, растянувшись наверху, также перестала двигаться.       Дверь открылась, и в помещение скользнул луч света, выхватывая из темноты элементы комнаты и останавливаясь на злосчастных колонках.       Злоумышленник, тихо пройдя внутрь, неожиданно достал наружу мешок и достаточно быстро упаковал все необходимое в него, после, закинув ношу на спину, подхватил фонарь и навострился уйти. Будто от меня можно сбежать без инфаркта.       Дождавшись, когда теперь уже грабитель дойдет до выхода, и действительно поняв, что без телефона, по которому бы я могла связаться с остальными, тяжко, я подхватила палочки и что есть сил ударила по тарелкам.       Грабитель подскочил вверх как кролик и, не разбирая дороги, помчался прочь.       — Камеру давай! — пулей слетела со шкафа Аяме и, подхватив нужное, с азартом гончей рванула следом за своей добычей.       Я осталась в клубной комнате, отбивая ритм из Властелина Колец. Самый мрачный, который помнила. На долго меня, впрочем, не хватило и, выбежав из кабинета да не забыв прихватить оставленные в панике посетителем ключи, хлопнув дверью, помчалась в сторону истошного, почему-то сдвоенного визга.       Пролет, лестница, поворот, лестница — мой путь лежал через главный ход, по которому, судя по шуму, и бежал наш воришка.       Внизу ожидалась картина маслом: довольный Реохей стоял около одного из шкафов с обувью, с раскрытым зонтом, на который была накинута простыня; рядом замерла Киоко в обнимку с манекеном; чуть дальше, сидя попой на полу и загнанно дыша, нашелся и брат. А в стороне от них, над лежащим на полу телом склонился Каору. Аяме стояла по другую от него сторону, с камерой, которой она продолжала снимать. Злосчастные колонки валялись рядом.       — А кто второй кричал? — подойдя к ним и оглядываясь в поисках охранника, который, по идее, должен был быть где-то рядом, особенно после такого шума, поинтересовалась я.       — А, это Тсуна, — отмахнулась Одуванчик. — Давай, снимай уже капюшон!       — Киоко? — я непонимающе взглянула на девушку, ответившую мне невинным пожатием плечиков.       — Мы побежали на звук, когда поняли, что человек, которого мы ловим, пошел не в нашу сторону. А потом встретили братика и Каору-сана. Тсуна и закричал, да та девушка тоже кричала. А потом она увидела меня и почему-то упала… — она еще раз пожала плечами, удобнее перехватывая манекен.       Я вскинула бровь, после чего отошла чуть назад от нее. С учетом того, что Киоко оделась в лучших традициях взломщиков, то есть во все черное, включая косынку… Что ж, манекен, парящий в воздухе под завывания и визг, сопровождающий привидение с ногами…       — Все ясно, — я подошла к Тсуне и похлопала его по плечу. — Не поверишь, но ты тоже внес свою лепту.       — Я больше не хочу привидений… — всхлипнул он. — Страх-то какой!       — Это был Реохей. Ты же сам слышал наш план, — развела я руками, выпрямляясь и наконец-то подходя к Каору и Аяме. — Ну, кто тут у нас?       — Виолончель, — чуть замешкавшись, отозвалась Одуванчик. После, в ответ на мой непонимающий взгляд, пояснила. — Ну не представились они, как же мне ее тогда обозвать? Они тогда назвали свои инструменты, по ним и говорю тебе.       — Ладно, — сухо кивнула я. — С учетом того, что в нашей стране пытать нельзя, будем действовать исходя из улик. Поднимайте ее и в комнату Комитета. Там и допросим.                            Девушка очнулась лишь спустя пол часа. За это время на улице разыгрался нешуточный ливень, барабанящий по стеклам что есть сил. В придачу усилился ветер, давая веткам деревьев свободу, от чего те раз за разом ударяли в окна кабинета, будто пытаясь проникнуть внутрь, но, остановленные прозрачной преградой, лишь соскальзывали, оставляя напоследок неприятный скрежет. Тсуна от него ежился, бросая в сторону черного квадрата с мутными белыми пятнами далеких фонарей косые взгляды, явно не желая ближе знакомиться с бушующей стихией.       Одуванчик, забравшись на стол с ногами, да не забыв прихватить с собой камеру, сидела почти неподвижно, будто скульптура. Каору, которому это не понравилось, вначале пытался бунтовать, но смог добиться лишь того, что девушка позволила ему снять с нее обувку, дабы не пачкать стол. На этом все и закончилось — парень удалился на второй диван, откуда и наблюдал за непогодой за окном, время от времени бросая на Аяме короткие взгляды.       Киоко, понаблюдав за ними, чуть порозовела и, смущенно улыбнувшись, отвела взгляд, занимая место рядом с Тсуной, у входа, на втором свободном стуле. Брат окаменел и, кажется, перестал дышать.       Реохей расхаживал взад-вперед, явно довольный собой, а может, просто не умеющий сидеть без дела.       — Где я? — виолончелистка пошевелилась, после, привстав на руках, обвела помещение непонимающим взглядом. — Что я тут делаю? Кто вы?       — Глава Комитета, привет, — помахала ей рукой из-за стола, благо Аяме не загораживала и девушка прекрасно меня увидела. — Мы тут дежурим, а ты в коридоре валяешься. Что ты забыла в школе в столь поздний час?       — А я… Зашла за учебником, — быстро сориентировалась девушка, садясь на диване и осторожно нас всех рассматривая.       — И где же он? — я вскинула бровь, складывая руки в замок под подбородком. — Реохей, сядь, не пугай нашу гостью.       Боксер, бросив на девушку подозревающий взгляд, плюхнулся на диван рядом с Каору, и продолжил сверлить ее внимательным взглядом. Явно ему не терпелось обличить ту во лжи, но, что удивительно, он еще держался и не портил игру.       — А… Наверное его моя одноклассница взяла! — дернула уголками губ виолончелистка. — Слушайте, я пойду — меня дома ждут, а завтра на учебу надо.       — Сидеть! — стоило ей подняться на ноги, как Аяме будто очнулась, рявкнув так, что на момент перекрыла шум дождя. После, довольная эффектом, тихо продолжила за меня. — А это почему с тобой было? — кивнула она на неподалеку лежащий мешок.       — А что это? Впервые вижу! — тут же отозвалась музыкантша. — Не знаю, что это. Мне домой…       — Как тебя зовут? — подал голос уже Каору, достав ручку и вооружившись планшетом.       — Нагиса Аи, — непонимающе отозвалась та, — класс один «Ц». А з-зачем?..       — Значит так, Каору, записывай, — согласно кивнула я и, поднявшись из-за стола, обошла его и замерла рядом с Аяме. — Сегодня, около восьми часов сорока минут по Токийскому времени, Нагиса Аи из первого «Ц» пробралась без разрешения в среднюю школу Намимори. Проникнув в помещение, отданное под использование музыкальному клубу, она похитила…э-э-э… пусть будет просто — музыкальные колонки, после чего, застигнутая на месте преступления членами Дисциплинарного Комитета, попыталась его покинуть. Была поймана с поличным. Вину свою отрицает. Я все упомянула?       — Ну, она так же обвиняется, пусть и бездоказательно, в предварительной порче имущества, — покусав кончик ручки, задумчиво отозвался Каору. — Но это не точно, потому что улик нет.       — То есть — как нет? А как же доказательства в колонках?! — вскочила на ноги Нагиса. — Вы же сами сказали, что…       — Да пошутила я, — пожала я плечами. — Ну надо же было как-то напугать?       — Ой, а она же только что фактически созналась! — просиял Реохей. — Во имя экстрима, мы поймали вора!       — Ничего не знаю! Я просто шла мимо! У вас нет доказательств! — резко села на диван виолончелистка и, скрестив руки на груди, демонстративно отвернулась от нас.       Не выдержал Реохей первым. Вскочив на ноги и приняв торжественную позу, он указал на Аи пальцем и громко прокричал:       — Мы сняли все твои низкие дела на камеру! Во имя экстрима, тебе не уйти от расплаты правосудия!!!       Аи побледнела и, бросив на нас загнанный взгляд, неожиданно рассмотрела камеру, стоящую на столе рядом с Одуванчиком. После, поняв, что дело уже не выиграть, поникла.       — Да гори синим пламенем эти колонки, и сам клуб музыки! В печенках у меня все это сидит уже, слышите! — громко крикнула она, после закрыла лицо руками, начав всхлипывать.       — Видишь, как на жалость давить надо? — толкнула я в бок Аяме. Та послала мне полный укоризны взгляд, но поняв, что со мной сложно договориться, отмахнулась. — Ага. Фортель не пройдет. Каору, этого достаточно?       — Более чем, — согласно кивнул хибаровец.       — Тогда давай, бери зонт и отводи ее домой. Сообщи ее семье о том, что произошло. А я завтра пойду, прогуляюсь в больничку к Кёе. Проведаю, гостинцев закину, поделюсь новостями, словлю тонфу — как вариант. А потом прилягу рядом с Кусакабе, — печально окончила я.       — Я с ним, — насмешливо фыркнув в ответ на мои слова, спрыгнула со стола Одуванчик. — Еще попадет под обольщение этот мымры! — на русском закончила она, выключив камеру и передав ту мне.       Я усмехнулась, наконец-то поняв то, что до этого поняла Киоко. Сладкая парочка-а-а…       — Так, потом возьмите зонты и возвращайтесь сюда — нас заберете, — спохватилась я.       — А где мы их возьмем? — не согласилась Аяме. — До магазина далеко, знаешь ли.       — Ко мне зайдите — мама Нана выдаст. Каору, ты же знаешь, где я живу?       — Да, конечно — Хибари-сан заставил нас выучить, — кивнул парень, скрываясь за дверью.       — Это что, весь Дисциплинарный Комитет знает то, где мы живем? — в наступившей тишине раздался тихий голосок Тсуны.       Киоко прыснула в кулачок от смеха — настолько печально вышло у парня, а Реохей, довольный победой, уселся на диване с победным видом. Долго, правда, его триумф не продержался — достаточно громко его желудок сообщил присутствующим о том, что кто-то хочет кушать.       Я хлопнула себя ладонью по лбу и, вытянув из-под стола на свет свой рюкзак, начала вытаскивать наружу упакованные мамой бутерброды. Последним появился небольшой термос.       — Пить придется из одной посуды — у меня больше ничего нет, — постучав по кружке-крышке термоса, сообщила я.       — О, а мы тоже с собой прихватили! — всплеснула ладошками Киоко, стаскивая со спины свой небольшой рюкзачок и так же доставая немного еды.       Итого, ужин вышел даже очень неплохой — мы смеялись, травили анекдоты и байки, пугали короткими страшными историями. И, все бы ничего, если бы в конце одной из них резко не погас свет.       — Ой, — тихо пискнул Тсуна, замирая с бутербродом в руке и глядя быстро набирающими ужас глазами мне за спину. — Привидение…       — А? — удивилась я, оборачиваясь и замирая.       На уровне окна (на третьем этаже) и правда завис какой-то белый силуэт, светящийся.       — И правда привидение… — севшим голосом подтвердил Реохей. Киоко тихо охнула.       Я горестно вздохнула и, встав из-за стола, прошла к окну и, осторожно открыв его — ветер тут же влетел внутрь, занося с собой холодные капли, приглашающее кивнула.       — Реборн, мог бы и через дверь, — силуэт медленно вплыл внутрь комнаты.       Закрыв за ним окно, я прошла мимо все еще напуганных школьников к выключателю и, безрезультатно подергав язычок, вернулась обратно к подоконнику, где сидело пугало-привидение.       — Народ, кажется, пробки выбило, — со вздохом объяснила я причину отсутствия света. — Реборн, ты не простынешь?       — Я же хорошо замаскировался, — сюсюкающим голоском раздалось в ответ. Миг, и Леон-простыня превратился обратно в хамелеона, явив миру сухого, но наигранно-обиженного аркобалено.       — Да, проблема только в том, что я не боюсь привидений, — со вздохом отозвалась я, подхватывая его на руки и вместе с ним садясь за стол. — Кушать будешь?       — Не откажусь, — важно отозвался он.       — Опять этот милый малыш! — умиленно вздохнула Киоко, наконец-то поняв, что все в порядке. Тсуна и Реохей все еще смотрели на Реборна с подозрением, но если первый ожидал подлянки, то Реохей, скорее всего, просто окончательно удостоверялся в том, что перед ним не призрак. — Ты пришел нас напугать? У тебя отлично вышло!       — Ага, чуть реально не вышло и ушло, — буркнула я, наливая остатки чая и подавая тот аркобалено. После, осторожно сложив бутерброд, так же вручила его киллеру. — Ты уже должен был лечь спать. Как так вышло, что ты оказался тут?       — Вы ушли в школу рассказывать друг другу ужасы, а меня не позвали! — Тсуна отчетливо вздрогнул, глядя на Реборна, который для пущего эффекта резко подсветил свое лицо моим фонариком.       — Но это не так, — не согласилась Киоко. — Мы пришли ловить вредителя! А им оказалась ученица первого «Цэ»! Представляешь? Такая милая девочка…       — И во имя экстрима мы поймали ее!! — поддержал сестру вновь довольный жизнью и сытостью брат. — Сделали хорошее дело!       — А теперь сидим и ждем, когда вернутся Каору-сан и Одуванчик-тян, — закончила Сасагава. — Они нам зонтики принесут.       — Значит, пока у вас есть время на истории, — хитро отозвался Реборн и, быстро доев бутерброд, забрался на стол. — Значит так: устраиваю соревнования между страшными историями!       — Как минимум один человек оценит их по достоинству, — задумчиво отозвалась я, послав Тсуне подбадривающий взгляд. Правда вряд ли он его рассмотрел — света с улицы падало мало, да и я сидела спиной к окну. — Ладно, кто первый?       — Александра, ты и начинай, — перевел стрелки на меня киллер.       Присутствующие замерли, а я отчетливо услышала то, как в моей голове резко загуляло эхо…       — Ладно, начнем с разминки, — вздохнула я, лихорадочно вспоминая хоть что-то. — Дорогие мои детишечки. Сейчас я расскажу вам страшную сказочку. Жила была тетенька… И была у тетеньки, дорогие мои детишечки, одна необычная особенность — золотая ручечка. И вот, однажды тетенька умерла. И похоронили ее. Вместе с ручечкой, дорогие мои детишечки.       Об этом узнал один дядечка. И, вооружившись лопатой, пошел он темной-темной ноченькой на кладбище к ее могилке. Копал он и копал, пока его лопаточка не ударилась о крышечку ее гробика, дорогие мои детишечки. Но, открыв его, дядечка никого внутри не нашел. Оборачивается он, и видит — стоит у него за спиной умершая тетенька. «А где твоя ручечка?» — спросил дяденька. «А ВОТ ОНА!!!»…*       Народ рухнул со стульев под стол, стоило мне выбросить под громкий крик руку вперед.              — … ответила тетенька, — в тишине спокойно закончила я под дулом пистолета. — Убери, а?              *Из одного из монологов сатирика Михаила Задорнова. История передана приблизительно.