Все умрут, а я останусь

A chain's as weak as its weakest link And rust did cut us through But strength in arms and hearts and heads Held 'cause our course was true “Abney Park” — “The Wrath of Fate”

После десятичасового мозгового штурма Тилли выгоняет Стаметса спать. Тот сначала сопротивляется, но вспомнив, как она дожала его в столовой насчёт происходящих с ним изменений, подчиняется. Ещё одна нянька в его жизни. Спать в каюту он эти дни не ходит. Это был их с Хью дом на то время, пока они в космосе, и сил войти туда без него сейчас нет. Поэтому Стаметс практически селится в небольшое помещение с двумя кроватями, столиком и санузлом. Место, специально придуманное для краткого отдыха во время обеденного перерыва или после тяжёлой смены, получило название “kamorka”. Стаметс посмотрел как-то в словаре и согласился: она самая. Периодически появляются соседи, но его это не волнует. Пропустив почти всю дельта-смену, Стаметс наведывается в медотсек и, запугав кадета, получает стимуляторы. Через пару часов ему на комм звонит Поллард, но Стаметс не принимает звонка. Он знает, как вырастить мицелий, не выходя из режима радиомолчания и не включая сканеры. Он проверяет и просчитывает варианты, на это уходит тридцать два часа. Время уходит, его мало, и Стаметс спешит к Сару. У входа на мостик его перехватывает Поллард. — Мистер Стаметс, верните полученные от кадета Лиама препараты. — Эти препараты мне назначены доктором Калбером. — Я отменила его назначения после вашей комы. И не врите, вы это не умеете, доктор Калбер не назначил бы вам настолько сильные стимуляторы. Он был не только заботливый муж, но и великолепный профессионал! Стаметс открывает двери на мостик. — Спасибо, что напомнили, доктор Поллард, но для меня ваша забота о моём здоровье сейчас явно даже не на втором месте. Капитан, — приветствует он Сару и тут же переключается на ссору с доктором. — Мне нужна тишина для работы и чтоб никто не жужжал над ухом. Мистер Калбер умел это как никто другой! Стаметс и Поллард сверлят друг друга взглядом. Побеждает Сару: жестом он просит доктора уйти. — Мистер Стаметс незаконным путём получил в медотсеке сильнодействующие стимуляторы, — сдаёт его Поллард. — Кадет будет наказан, а данные по мистеру Стаметсу я пришлю вам на падд. Капитан. У Стаметса остаётся впечатление, что Поллард каким-то образом всё-таки хлопнула раздвижными дверьми. — У меня готовы данные по возвращению назад, капитан. Я хочу, чтобы вы услышали это первым. — Мистер Рис, мостик ваш, — и как только закрывается дверь в капитанскую каюту, Сару приказывает: — рассказывайте, мистер Стаметс! — Я сбросил вам данные на падд, мистер Сару. В двух словах: мы можем получить споры, необходимые для прыжка, вырастив их самостоятельно. Нам всего лишь нужно достичь системы Веды, там точно была необитаемая луна, пригодная для терраформирования. Если за тысячу триста девяносто два года что-то изменилось, то мы можем поискать другую, список я тоже предоставил. — Вырастить? Где вы возьмёте хоть немного спор или мицелия для этого? Вы говорили, весь споровый лес погиб. — Ну-у… у меня, скажем так, есть заначка… — Заначка? Мистер Стаметс! — голос Сару звучит возмущённо и осуждающе. — Немного мицелия Prototaxites stellaviatori. Он хранился в отдельном боксе, скажем так. — Контрабанда? — Нет, что вы, всего лишь, м-м-м-м... небольшая личная коллекция. Оба невольно бросают взгляд на “личную” коллекцию оружия Габриэля Лорки, всё ещё не убранную со стен капитанской каюты. Если честно, Стаметс забрал бы пару интересных экземпляров себе. — Там нет ничего, мистер Сару, что могло бы повредить экипажу так или иначе. Список потенциально опасных образцов у вас есть, он был задекларирован сразу, как я поднялся на борт “Дискавери”. Сару склоняет голову влево и пристально рассматривает Стаметса. — Я учёный, а не вредитель! — взвивается тот, охая и морщась от боли в только начинающих заживать рёбрах. — Ну что вы, даже в мыслях не было! — открещивается Сару. Стаметс фыркает. — Так что? Летим к Веде? — Как только будут восстановлена энергосистема “Дискавери”. Готовьте агрозонды. — Есть, капитан. Я могу идти? — Да, конечно. И, мистер Стаметс, не играйте со своим здоровьем, — Сару отрывается от падда. — Я вас прошу не только как ваш непосредственный начальник, но и, надеюсь на это, как ваш друг. Стаметс получает нужное ему время. Сару не торопит, его знаний и такта хватает для того, чтобы читать ежедневные отчеты научной и инженерной служб и, при необходимости, уточнять детали в переписке. Три дня инженеры трудятся не покладая рук, потом тестируют “Дискавери” на низком варпе. До Веды четыре дня пути на варп-6, ближе готовых к терраформированию объектов просто нет, а разгоняться до больших скоростей просто опасно. Стаметс под жёстким наблюдением недовольной Поллард несколько раз подключается к споровому двигателю, чтобы программа навигации обсчитала координаты точки возвращения. И вроде бы результаты сходятся каждый раз, и погрешность в расчетах невелика и в пределах статистической нормы, но Стаметсу не нравится. Эти отклонения не забросят их в девон к кистеперым рыбам, но и в двадцать первый век тоже неохота. Канун евгенических войн — неспокойное время. Стаметс злится, задаёт каждый раз программе новый цикл работы и уходит бродить по кораблю, пока ему нечего делать в инженерном. Для него на “Дискавери” нет незнакомых закоулков, что бы там ни говорил Лорка, это его, Стаметса, корабль. Дом, вмиг опустевший и заболевший одиночеством. Сто тридцать четыре и один член экипажа. Один и его призрак. С большинством мест на корабле связаны воспоминания о Хью. В столовой, например, милый доктор постоянно пытался заказать мужу полезный завтрак или обед “для гениев”, а Стаметс отказывался, мол, еда должна приносить удовольствие. И брал себе что-то невообразимо жирное и калорийное, а потом вздыхал тайком, видя в зеркале свой начинающий появляться животик. Решение о правильном питании и посещении спортзала хотя бы пару раз в неделю доживало ровно до момента, когда Хью обнимал его, утаскивал в постель, целовал и ласкал везде и всё, в том числе и злополучный животик. Стаметс гнулся и извивался от этих ласк, природной гибкости ему было не занимать, иногда перехватывал инициативу, но чаще позволял себя любить, снова и снова. Больше всего Стаметса тянет на обзорную палубу. Они с Хью гуляли тут часами, когда Хью удавалось вытащить ворчащего мужа из лаборатории. Стоило переступить порог, и накатывало безумное облегчение. Можно было ходить по краю силового поля, а можно — устроиться в укромном уголке с видом на вселенную. И не смотреть в черноту космоса, а сидеть вдвоём в одном кресле и разговаривать. Или не разговаривать. А потом краснеть, проклиная тонкую светлую кожу, докладывая капитану о результатах исследований. Теперь Стаметс ненавидит это бежевое кресло в тёмных разводах цветов и листьев. Оно также напоминает об одиночестве. В шестой или седьмой раз, когда Стаметс приходит на обзорную палубу, он встречает здесь Бёрнем и злится, хотя находиться тут имеет право любой член экипажа. — Держитесь, мистер Стаметс? — спрашивает она. — За воздух, — кивает он ей в ответ, давя в себе желание нахамить. И без того уже по кораблю ползут шепотки об окончательной невменяемости главного инженера научной службы. “И так был на голову больной, а теперь совсем резьбу сорвало”, — жалуется своему парню лейтенант Эрнандес. “Доктор Калбер святой мужик был, с таким ебанько жить”, — вторит ей ещё голос, Стаметс не узнал его тогда. Да и не надо, он просто перестаёт ходить в столовую. К тому же там можно встретить Тайлера, а Стаметс желает свести их встречи к минимуму. Бёрнем кивает в ответ на его слова. — Потом станет легче, — говорит она. — Нескоро и ненамного. — И если это говорите мне вы, выросшая на Вулкане. Если с вашими умениями контролировать разум… — Стаметс хмурится и смотрит в пол. — Я — человек, и я подвержена эмоциям, как и вы. — Только вы не срываетесь на подчинённых. — У меня их нет. — И то верно. Разговор тупиковый, его прерывают голоса, среди которых отчетливо слышен Тайлер. — Идёмте, — Стаметс отходит к креслу за растения, Майкл следует за ним. У каждого из них есть причины не желать встречи с Эшем. — Я всё ещё чувствую его руки на своей шее, — признаётся Бёрнем, следуя за ним к небольшому турболифту. Стаметс отворачивается и не говорит ей, что ночами иногда слышит хруст ломающихся позвонков шеи Хью. — Это был Вок, не Тайлер, — говорит он, останавливаясь в дверях турболифта. — Головой понимаю, а всё равно… И мы не знаем, стёрта ли там личность клингона, или мы в любой момент можем снова попасть под удар. Вы едете, Майкл? Даже если она и удивлена обращением по имени, то вида не показывает и заходит с ним в турболифт, спрашивая, когда лифт начинает движение: — Вы не будете против, если я снова начну помогать вам? Мистер Сару просил сначала узнать у вас, — Бёрнем смотрит внимательно и с надеждой. Стаметс соглашается. Не ему одному нужно загружать свой разум, чтобы не сойти с ума. — Мне нужны толковые помощники. И свежий взгляд. Бёрнем кивает и внезапно кладёт руку ему на плечо. — Мы справимся, мистер Стаметс. Кто, если не мы? Он вздёргивает голову, привычно хмурится, останавливая турболифт на этаже инженерного отсека. — Идемте, Бёрнем, позаботимся об экипаже. “И немного о нас”, — думает Стаметс. “На борту “Дискавери” теперь на два одиночества больше”. — У меня плохие новости для вас, господа, — начинает Стаметс совещание в конференц-зале. — К нам едет ревизор, — тихонько шепчет главный инженер, мистер Черкасский. — Хуже, — вздыхает Стаметс. — “Дискавери” разрушается. У нас шесть недель, плюс-минус пара дней, до того момента, когда я не смогу провести корабль во времени. Я не поведу экипаж на верную гибель. Сару потрясённо молчит. — И мы останемся здесь? — уточняет он. — Да, капитан. Капитаном Сару теперь называют все. Келпианец не протестует, экипажу нужна привычная опора, и “капитан на мостике!” даёт это. Сару старший по званию, и он доказал, что способен взять на себя ответственность за свои поступки. Слово берёт инженер. Он коротко и нецензурно обрисовывает ситуацию, потом поясняет самое основное: материалы слишком быстро накапливают “усталость”, может случиться всё что угодно: от отсоединения диска или гондол до банального распада корабля на отдельные фрагменты. — Я подтверждаю прогноз мистера Стаметса, у нас времени пять-шесть недель, не больше. — Что ж… Благодарю, мистер Черкасский. Сколько времени нужно на получение спор? Отвечает Бёрнем, она полночи сидела за расчётами, пока Стаметс вычищал помещение, где будет расти новый лес. Дезинфекция, проверка систем подачи воды и микроэлементов, смешивание и закладка субстрата. Он не спит уже третьи сутки подряд, у него кружится голова, безумно болят сломанные рёбра и бешено стучит сердце в груди. — Нам потребуется несколько часов после бомбардировки планеты агрозондами, и мы узнаем, прижился мицелий или нет. Спороношение начнётся через три-пять дней, тогда же мы и соберём материал для нового леса на “Дискавери”. Полностью заполнить все споровые капсулы мы сможем в лучшем случае через месяц после первого спороношения на Веде. Шесть дней до хоть какой-то определённости. Это катастрофически много в их ситуации. — Кадет Тилли, что у вас? — Агрозонды заряжены и готовы к использованию, капитан. Сару кивает и вопросительно смотрит на Стаметса, который, хмурясь, пытается встать из-за стола, но у него не получается. — Мне не нравится погрешность в точке выхода, я не понимаю, почему такое расхождение, но об этом потом, — говорит Стаметс, задумываясь. — Кажется, мне плохо... Жёсткий пол конференц-зала неласково и больно бьёт в затылок. Он приходит в себя в лазарете. Дышать тяжело, лоб в испарине, сердце, кажется, то стучит относительно спокойно, то несётся вскачь испуганным… зайцем? Доктор Поллард очень рассержена, она нависает над ним, весь её вид — сплошное неодобрение. — Как хотите, мистер Стаметс, — говорит она негромко и быстро, — но сейчас вы уснёте, а я поставлю вам кардиостимулятор. У вас снова приступ синусовой тахикардии, он купирован, фибрилляции удалось избежать. Когда вернёмся, я первым же делом запишу вас на полное обследование. Вам требуется серьёзное лечение, возможно даже пересадка сердца. Сейчас вы нужны в строю как можно быстрее, понимаете меня? И больше никаких стимуляторов! Она крепко держит его за плечо, не давая отвлечься и фокусируя его внимание на своих словах и медицинских терминах. Но Стаметс вспоминает другие прикосновения, которые он чувствовал, даже находясь в грибной коме. Он помнит, как милый Хью касался рукой его колена, рассказывая Тилли о его состоянии. — Говорят, его у меня нет. — Чего нет, — удивляется Поллард, гладя Стаметса по плечу, — сердца? Чушь собачья! У всех есть, только не каждому его показывают. И это была метафора, если что. Стаметс тихонько смеётся. — Делайте что считаете нужным, доктор. Все домой хотят.