Второй шанс

Иногда осознание того, что с тобой произошло в действительности, приходит со значительным опозданием. После нашего посещения острова было примерно то же самое. Если выстраивать цепочку событий и проверять её на логику, то результат будет весьма плачевным. Однако это случилось и прошлое изменить я уже никак не смогу.

***

— Тебе знаком этот континент? — задал мне вопрос ящер, указывая на светящуюся, как я потом понял, карту мира. Два месяца пребывания в чужом мире — невероятно малый срок. Впрочем, мне хватило четырёх дней, для того чтобы сформировать примерное представление о нём. Не без участи случая и моей шикарной, на этот раз — без сарказма, памяти. Мирок мой состоял из одного огромного континента, окружённого океанами, эдакий остров тотального невезения… Похоже, мой кругозор сейчас будут насильно расширять, иначе к чему этот вопрос? Я коротко кивнул. Абориген, увидев мою реакцию, сделал пальцами, которые были чем-то средним между пальцами человека и ящерицы, движение, похожее на обычное щёлканье. Голубые ручейки на стене за его спиной вновь устремились в путь. На сей раз они подсветили обширную зону, что была расположена много севернее моего континента. Чьего названия я, кстати, на ту пору ещё не знал, поэтому нарёк его Безымянным. — А этот? — всё тем же монотонным голосом спросил ящер. В этом случае мой ответ был отрицательным. Когда я говорил про расширение собственного кругозора, я предполагал, что речь будет вестись о Безымянном… Всё оказалось чуть-чуть очень сильно хуже… Алгоритм щелчка и голубых ручейков повторился. В этот раз подсветилась восточная зона, что была меньше северной. Мой внутренний ассоциативный ряд выдал мне забавную картинку из одной старой гоночной игры… Называть мы её не будем, хотя для знающих, кодовое слово — «Карбон». — Этот? — мне был задан очередной вопрос, на который я также ответил отрицательно. Алгоритм повторился ещё три раза. Красивую картинку сбил один огромный остров наподобие Австралии, что был расположен к северо-западу от Безымянного. Счастье перфекциониста было близко… — Твоя огромная удача, человек, что ты не знаешь о других землях, кроме своей. За всю жизнь, что я прожил на этом маленьком клочке земли, я слышал много историй от простых рыбаков, людей и эльфов, гномов и троллей о великих путешественниках и мореплавателях… О том, как они добирались до края света, видели невероятные чудеса и о несметных богатствах, привезённых ими из неведомых земель… У аборигена изменилась манера речи. Голос остался таким же монотонным, но начала чувствоваться некая схожесть с разговором людей. Стали проявляться образы… — Тем не менее всё это — ложь. Байки складывают лишь для поднятия своего статуса в их обществе, прикрывая то, что до сих пор часто окутано туманом. Туманом отнюдь не природным… Я сам не заметил, как увлёкся рассказом ящера. Добиться подобного эффекта за такое короткое время удавалось только моему любимому учителю. Хотя… В нынешней обстановке меня мог заинтересовать даже разговор с бродягой. Абориген провёл рукой по стене и голубые ручейки, как я тогда предполагал — неоновые, стали медленно возвращаться, тем самым гася свечение всех континентов, кроме Безымянного. — Этих земель больше не существует. Для всего живого это — запретная территория, — в голосе ящера еле различимо звучала то ли досада, то ли грусть. Слова аборигена вызвали фоторяд из картинок апокалипсиса и это меня несколько напрягло. Почему? Да как вам сказать… Потому что! Это — не логично, не понятно и не принято, по канонам в фэнтези всовывать апокалипсисы! И ещё… — Знаешь, почему? — из голоса лектора пропали эмоции. — Нет, — ответил я, хотя, похоже, начал догадываться… — Последний день нашего рода и чуть ли не последний день всей планеты устроили мы — раса, которая на языке людей будет звучать как «Иксаны». Не сказал бы, что в тот момент мне что-то казалось странным. Я охренел только спустя несколько часов после разговора, да ещё и настолько, что размышлений хватило на целых три дня. Да и сейчас я нередко вспоминаю о том разговоре… Я не стал перебивать рассказчика и абориген продолжил: — Совсем недавно, по меркам вселенной, чуть меньше тысячи лет назад мы были господами над всей планетой. Высшие, лучшие, умнейшие существа, которые достигли просвещения первыми среди всех рас этой земли. Не было практически ничего, что было бы нам неподвластно… За исключением самих себя… Яркая вспышка в моей голове! Стоило мне только, по наитию, провести аналогию с людьми… — Пускай мы и были «высшими», — продолжал ящер, — однако и у нас были свои проблемы. Два фактора предопределили нашу судьбу… Сколько бы не прошло времени, сколь бы мы не получили знаний, накопили опыта, мудрости — мы не смогли победить в себе лень и жажду власти. Наше нежелание утруждаться и работать не только головой, оказало нам огромную услугу, притом, как потом выяснилось — медвежью. Окружив себя механизмами и хитрыми приспособлениями, мы полностью сняли с себя путы рутины. И это могло стать причиной нашего дальнейшего процветания, если бы не второй фактор. Выбрав однажды путь развития мысли, а не силы, мы тем самым предопределили себе судьбу. Наша численность росла, а общее физическое и моральное состояние ухудшалось. Мы позволили забрать нашу жизнь нашим же машинам, в большинстве своём превратившись в ничего не могущую биомассу, которая была ни на что не способна… Ни на что, кроме убийства… Я почувствовал, как понемногу теряю мысль рассуждений ящера. День выдался тяжёлым и энергии у меня почти не осталось. Но всё же я пытался сосредоточиться, ибо всё больше и больше ассоциация с людьми у меня крепла… — История, — продолжал абориген, — будет повторяться, пока мы не вынесем из неё урока. Иксаны, несмотря на свою тягу к знаниям, учились на своих ошибках крайне скверно. Мы пережили не одну, не десять и не сто междоусобных войн, но помогло ли это нам прийти к осознанию? Нет… Упростив свою жизнь донельзя, многие представители моей расы перестали самостоятельно обустраивать свою личную жизнь. Отсутствие комфорта порождает стремление к нему, а мы не могли ни к чему стремиться… Но существовала одна вещь, которая мешала гармонии вокруг нас — наличие «чужих», которые были такими же иксанами, просто жили они на другом континенте. Большинство тех, кому от рождения всего было вдоволь, так и остались барахтаться внизу нашей социальной горы… Но те, кому не хватало власти — успешно шли к вершинам своих групп, а за тем и континентов. — П… почему ваша речь… столь походит на речь человека? — не выдержал в конечном итоге я. Всё-таки, представитель другой, высшей (вроде бы) расы… — Может, потому, что я общаюсь на языке людей? — без малейшего изменения тона спросил один из иксанов. Повисла небольшая пауза. Ответ мне не понравился, но альтернативы я пожелать не мог. Ящер продолжил: — Жажда власти не имеет пределов. И когда кто-то становился во главе континента, казалось бы — высший пост, он стремился в дальнейшем управлять всей планетой. Но было четыре конкурента, которые ни за что не позволили осуществиться планам. И их нужно было убирать… По сути — ничего не изменилось. Те же идеи доминирования, те же идеи неполноценности одних и превосходства над ними других… Всё ради того, чтобы покорить народ соседних континентов. Изменилась только одна маленькая деталь — оружие стало более смертоносным… Смертоносным для всех и каждого. Меня раньше забавляли выражения других рас о том, что они являются разумными. Великие эльфы — цари лесов, гномы — короли гор, люди — создатели механизмов… На их доводы мне всегда хотелось ответить одним своим: «Какие же вы разумные, если вам не хватает ума даже для такой простой вещи, как мир между собой». А теперь я понимаю, что мы ничем от других не отличались… Иксан опустил голову. Меня его слова поражали до глубины души. Весь его рассказ казался очень хорошей сказкой, но я не имел причин не доверять ему… И это пугало и сильно… Тем не менее это была только половина рассказа: — Мы знали, что войны, на этот раз последней, нам было не избежать. Под словом «мы» я имею в виду четырнадцать моих братьев. Не по крови, но по духу и разуму. Когда счёт до смертоносного удара пошёл на недели, мы принялись за нашу последнюю совместную работу… Наш вид был обречён и должен был быть стёрт с лица этой планеты, ибо тогда мы уже давно не были её частью. Но пятнадцать однодумов загорелись безумной идеей. Безумной даже по меркам тогдашнего прогресса. Мысль о том, что от нас не останется ничего, от нашей истории, рода, памяти, не давала нам спокойно жить. И мы решили совершить нечто невероятное — дать нам второй шанс. Создать существо по нашему образу и подобию, и сделать так, чтобы оно было единым с природой, дабы не обрекать его на прохождение нашего пути… Как бы вам описать мою реакцию… Помните ту вспышку догадки, о которой я говорил? Так вот, сейчас у меня в голове взорвалась чуть ли не атомная бомба. Уж слишком всё было фантастично, не логично и логично одновременно… Иксан продолжал: — Тогда мы не думали о том, что нарушим баланс сил в природе, или создадим настоящее непобедимое чудовище. Все слишком сильно были увлечены идеей, дабы отвлекаться на подобные мелочи. Должен признать, наша команда была что надо. Профессионалы и в деле и по жизни. Я до сих пор не стыжусь называть их своими братьями… До меня только сейчас дошло, что существу, с которым я разговариваю, чуть-чуть больше тысячи лет. А мне как бы по барабану. По сравнению с другой информацией эта — самая безобидная. Рассказ продолжился после небольшой паузы: — За основу нами был выбран наш древний предок — дракон. Мы посчитали его одним из самых оптимальных вариантов. Но, основа — это одно, а то что вышло — абсолютно иное. Наша задача усложнялась ещё тем, что у нас не было права на ошибку. Времени было в обрез, и давать лично нам дополнительную попытку наши добрые правители не собирались. За основу тела была выбрана структура кошачьих. Форма туловища и лап, и некоторых внутренних мышц была позаимствована у тигра, пантеры и барса. Хвост также не составил никакого труда… А дальше пошла самая жестокая и тяжёлая для нас всех часть… Были некоторые элементы, которые отсутствовали у всех видов существ на планете… кроме нас… Я заметил, как иксан содрогнулся. Теперь он почти постоянно смотрел в землю и начал периодически вздыхать. Так и случилось: с глубоким вздохом абориген продолжил повествование: — Постепенно мы лишились семерых… Которые абсолютно добровольно согласились принести себя во благо нашего проекта и будущего нашего рода… Я не никогда не забуду их и того, что они сделали для всех нас… По мере разговора ящер одной из рук начал указывать на разные точки своего тела: на уши, глаза, голову, на спину, горло, часть чешуи у него на руке и, в конце концов, прижал кулак к груди. К месту, где у людей располагается сердце. Я не сразу понял, что эти жесты означали. Но когда я посчитал их количество… — Это были самые тяжёлые моменты в моей жизни, — очередной вздох аборигена, — даже момент удара главной ракеты не сравнится. Когда тело нашего детища было готово, оставалась последняя проблема — его нужно было оживить. Мы бились долго, упорно — тщетно. Мы просто не могли совладать с тем, чего не знали… Но нам помогла случайность. Когда один из снарядов ударил по месту нашей дислокации, он вывел из строя электронику, переведя её из штатного в аварийный режим. Мы над ней больше не властвовали, но она сделала то, о чём мы могли… Примерно на этом моменте я начал сомневаться в словах ящера. Он то ли хорошо придумывал, то ли чего-то специально недоговаривал. Много недосказанности и будто бы вырванных кусков. Что-то мне в его словах сильно не нравилось… — Мы работали с ребёнком, — продолжал иксан, — день и ночь. Я и ещё четверо моих братьев обучали его всему, чему могли и что знали сами. Мы должны были дать ему всё, дабы он смог выжить… Ты не задавался вопросом, почему твой друг настолько необычен? Вопрос был адресован мне и с его помощью я вышел из состояния анабиоза: — Я… я драконов встречал совсем мало за свою жизнь… — В твоём мире они не живут? Вот прикиньте, вам такой вопрос зададут… Там внизу напишите, что бы вы ответили… А мне пришлось лишь жутко тупить. Только потом я вспомнил, что Ф и абориген всю дорогу о чём-то разговаривали. Похоже, я знаю о чём. Тогда и вопрос: «почему он орудует такими терминами, как "ракета" и "электроника"» — отпадает. Ибо он знает, что для меня это не новые понятия. — По-видимому, нет, — уголки губ ящера слегка приподнялись. Ура, первая эмоция! — А вы, люди, себя называете любопытными… — Не стоит приравнивать одного человека к общей массе. — Правда. Двое остальных моих братьев, которые являются моими самыми близкими знакомыми и живы по сей день, в то время, пока мы занимались обучением, готовили зародышей нашего нового вида. Готовили таким образом, чтобы каждому дать свою среду обитания ещё до их рождения… Последнюю фразу я не совсем понял. Тогда мне показалось, что каждый ещё не родившийся дракончик должен был бы жить на своей определённой территории и иметь какие-то свои, уникальные характеристики. Впрочем, я был недалёк от истины. Тем временем рассказ аборигена выходил на финишную прямую: — Когда наступил последний день расы иксанов — мы отпустили нашего сына вместе с десятком ещё не родившихся детей. Последние слова выпала честь сказать именно мне, впрочем, с этой задачей я справился плохо… Мы направили его к континенту, на котором наш род предпочитал не появляться, из-за наличия низших… И сами направились вслед за ним, предварительно зарёкшись, что наши пути расходятся навсегда и мы больше с нашим детищем никогда не должны будем встречаться… А теперь, спустя столько лет, я встречаю вас двоих на этом пустынном клочке земли… И понимаю, что пришёл конец страхам за всю нашу работу, за всех наших детей, за весь наш род, за меня самого… Я могу уйти спокойно… Иксан будто бы пытался скрыть от меня что-то важное и торопился закончить свой рассказ как можно скорее. Это навеяло тревожные мысли… — Но не для этого я поведал тебе свою историю, — абориген вновь поднял на меня взгляд и подошёл ко мне на несколько шагов. — Не повторяй наших ошибок! Тебе выпала честь быть одним из лидеров твоего рода. И пускай люди не являются следующими властителями мира, но это не означает, что ваш черёд не настанет. Ты можешь гарантировать, что прислушаешься к моему совету и сделаешь всё, дабы избежать повторения нашей судьбы? — Я… попробую, — пожав плечами, в полной растерянности сказал я. — Хорошо, — уголки губ иксана вновь чуть приподнялись. — Какое твоё имя? — Лео, — просто, без выворотов (куда они сейчас), сказал я. — Что ж, надеюсь, что я не зря узнал последнее имя в моей жизни. Меня мучил один каверзный, как мне показалось, вопрос. И был бы не я, если бы не выпалил: — Это вы подстроили ту бурю, что привела нас на остров? — Нет, — коротко ответил абориген, — если я не знал об вашем существовании, разве я мог влиять на вашу судьбу подобным образом? Наша жизнь — чистая случайность, как и многое, что в ней происходит… А теперь, Лео, дай мне поговорить с моим сыном… Его словам я не поверил, но все-таки просьбу выполнил и покинул вторую пещеру…