Путь властелина

Перед тем как вновь покинуть Стамбул на длительное время вместе с Барбароссой, Шехзаде Мустафа решил отправиться во дворец на Ипподроме. Разумеется, там мало что осталось от того, что связывало это место с жизнью Ибрагима-Паши и его семьи: дворец был полностью отремонтирован после пожара, но после отъезда Шах-Султан никто не желал здесь жить. Паши и Беи робели при одной мысли, что Повелитель однажды захочет «вознаградить» их, отдав в распоряжение место, где казнили преступников и где произошло столько страшных событий. Тем не менее, это место казалось Мустафе родным. Здесь он всегда чувствовал себя под защитой. Всё, что когда-либо делал для него Ибрагим-Паша, имело лишь одну цель – защитить его от ловушек Хюррем-Султан. За прошедшие восемь лет ничего не изменилось: Мустафа по-прежнему был санджак-беем в Амасье, а его младший брат Мехмед учился управлению государством в Манисе. Повелитель не выказывал к старшему сыну никакого интереса и лишь изредка вызывал его в столицу для того, чтобы преподать очередной урок. Окружение в один голос молило Шехзаде не допускать серьёзных ошибок, которые могут стоить ему жизни, и если раньше Мустафа старался придерживаться всех правил, то теперь к нему пришло осознание того, что главный престолонаследник уже давно избран Повелителем. Тем не менее, его не страшила перспектива быть казнённым своим младшим братом. Ведь с Мехмедом они довольно часто переписывались, и всякий раз старший сын Хюррем не упускал возможности сердечно отблагодарить Мустафу за бесценный совет. Мустафа любил всех своих братьев и радовался любой возможности встретиться с ними в столице. Но на этот раз у него не было ни малейшего желания видеться с кем-либо, ведь он не мог не замечать, как все прячут головы и прекращают перешёптываться при его появлении. Именно такое странное поведение в его окружении дало Шехзаде все основания заподозрить, что история со смертью его Валиде не так чиста, как ему пытались преподнести. К сожалению, Барбаросса не оставил Шехзаде ни единого шанса предаться тоске по умершей матери и лишил времени, которое Мустафа мог бы посвятить длительным размышлениям над возможными причинами произошедшего. Хайреддин-Паша, разумеется, понимал, что смерть Махидевран станет единственным событием, которое будет занимать Мустафу и днём, и ночью. И пока он не разберётся с этим, то не сможет полноценно выполнять свои обязанности. Шехзаде ещё немного погулял по узким дорожкам, украдкой бросая взгляды на места, где раньше стояли статуи. Полы его одежд вздымались от сильного ветра, который всегда господствовал в этой части двора, но холодок, пробежавший по его телу, не заставил Шехзаде плотнее закутаться в меха. - Теперь я понимаю всё, о чём ты говорил мне, Паша, - обратился Мустафа к холодным стенам дворца. Из-за того, что Повелитель не удостоил своего самого преданного раба даже могилы, то всем, кто любил его и уважал оставалось лишь догадываться о том, где можно отыскать тело казнённого Визиря. Идею о дворце подсказал Мустафе Матракчи-Насух Эфенди, который и сам иногда заглядывал в этот пустующий двор с кувшином вина, приобретённого в ближайшем трактире. Но Мустафа не видел Матракчи уже давно. – Я, как и ты, вижу в глазах Повелителя свою скорую смерть… И если раньше я ещё чувствовал, что любим своим отцом, то сейчас сомнения всё чаще одолевают меня… Я остался совсем один в этом жестоком мире и не могу даже выяснить, по какой причине моя Валиде оставила меня… Произнеся всё это, Шехзаде вздохнул. К сожалению, он не испытал ожидаемого облегчения после этой импровизированной исповеди. Иногда его одолевало желание написать письмо в Паргу к Хатидже-Султан, просто для того, чтобы удостовериться, что она жива и здравствует. Однако он прекрасно понимал, что враги не упустят возможности выяснить, по какой причине сын Падишаха пишет письма по такому странному адресу. Меньше всего на свете ему хотелось подвести свою тётушку, которая однажды доверила ему свою жизнь. Кроме того, он до сих пор чувствовал свою вину из-за смерти бедного Османа, хоть и понимал, что ничем не мог ему помочь. Когда Шехзаде вышел за ворота, его уже ожидало несколько янычар во главе с преданным Ташлыджалы-Яхьёй, который сочувственно смотрел на молчаливого Шехзаде. - Не стоило нам ехать сюда, - с сожалением вздохнул воин. Пребывая с Мустафой чуть ли не круглые сутки, он не мог не замечать, что с каждым днём Мустафа становился всё более замкнутым и неразговорчивым. Но теперь не было рядом с ним Ибрагима-Паши, который мог наперекор воле Повелителя примчаться в его санджак, чтобы привести Мустафу в чувство и напомнить о главных обязанностях Шехзаде. - Это не так, - Мустафа попытался улыбнуться. – С этим местом у меня связано много воспоминаний, и только здесь я могу почувствовать некоторую свободу. И к тому же, маловероятно, что мы вернёмся сюда в ближайшее время. Яхье оставалось лишь кивнуть в ответ. Его, как и Шехзаде, занимали мысли о проведении расследования смерти Махидевран-Султан. К сожалению, он знал не больше самого Шехзаде – официальной причиной смерти считали тяжёлый сердечный приступ, который сразил Султаншу за короткий промежуток времени. Трудность заключалась в том, что к моменту прибытия Мустафы в столицу лекаря, который занимался здоровьем Махидевран-Султан в Амасье, поспешно сослали в Египет, а главный лекарь Повелителя был и вовсе недоступен для допросов. Сердце Яхьи сжималось при мысли о том, что Шехзаде покинет Стамбул с беспокойством на душе. Хотя, если вспомнить «расследование», которое Шехзаде затеял в Парге… - Эй, чему ты улыбаешься? – от взора Мустафы не утаилась перемена настроения его товарища. - Простите, Шехзаде, я просто вспомнил, как мы занимались поисками Хатидже-Султан в Парге… - Глупая была затея! И, к сожалению, ничем хорошим она не кончилась! – нарочито громко произнёс Мустафа, чтобы непосвящённые в это дело янычары ничего не заподозрили. А сам тем временем пытался скрыть улыбку. Благодаря Ташлыджалы настроение у Шехзаде немного улучшилось, и весь остаток пути до дворца ТопКапы он провёл в прекрасных воспоминаниях о вечерах в Манисе, когда они вместе с матушкой и Хатидже-Султан придумывали план разоблачения Хюррем-Султан. *** Шехзаде Джихангир прервал увлекательное чтение, едва его слуги оповестили о приходе Шехзаде Мустафы. Неловко повернувшись, чтобы отложить учебник на край тахты, младший сын Повелителя не сразу заметил, как Мустафа переступил порог скромных покоев. При взгляде на младшего брата, которому не терпелось поздороваться с ним, Мустафа улыбнулся и аккуратно заключил юношу в свои объятия. - Здравствуй, брат, рад тебя видеть! – искренне поприветствовал его Джихангир. - Я не мог уехать, не повидавшись с тобой, - признался Мустафа. - Мне жаль, что наша встреча состоялась при столь трагических обстоятельствах, - Джихангир вздохнул. – Длительное время я гостил у Баязеда в Кютахье, а потому не знаю подробностей о болезни Махидевран-Султан. Я пытался что-то выяснить у своей матушки, но, ты же знаешь, что после того, как раскрылась ужасная правда о покушении на твою жизнь, она практически ни с кем не разговаривает. Вот и сегодня утром, когда я хотел поприветствовать её, Сюмбюль-Ага оповестил меня о том, что мама собирается отправиться в Эдирне на несколько дней. - Я искренне верю, что, если бы тебе что-то было известно, то ты непременно поделился бы со мной, - подбодрил Джихангира Мустафа. – Потому что я поступил бы так же по отношению к тебе. Ведь я понимал, что, изобличив злой умысел Хюррем-Султан в тот день, я рисковал потерять любовь и уважение всех своих братьев и Михримах. - Если тебя это утешит, то Михримах и на меня в большой обиде просто потому, что я общаюсь с тобой и интересуюсь твоими делами, - усмехнулся Джихангир. - Меня это только ещё больше расстраивает, поскольку твои отношения с сестрой испорчены из-за меня, - нахмурился Мустафа. - Это последнее, о чём ты должен думать, брат Мустафа. Я, как и ты, прежде всего пытаюсь во всём разобраться. И первое, о чём я задумался, когда узнал о событиях в Манисе, как бы ты отнёсся ко мне, оказавшись на моём месте? Обиделся бы? Или, проанализировав всё и выяснив, что наказание было назначено по справедливости, понял и поддержал бы меня? Мустафа доброжелательно улыбнулся: - Поистине, ты самый разумный из нас, Шехзаде Джихангир! Вот кто должен править Османскими владениями! Слава о твоей мудрости быстро распространилась бы на все континенты, и все неверные сдались бы тебе без боя! - Ах, Мустафа, я хоть и младший Шехзаде, но уже не ребёнок, - Джихангир вздохнул. – Не нужно рассказывать мне сказки о том, каким чудесным Падишахом я мог бы быть. Я ведь смотрюсь в зеркало каждый день. И от жестокой правды, которую я всю жизнь ношу за спиной, мне не уйти. - Прости меня, дорогой Джихангир, я вовсе не хотел обидеть тебя! – Мустафа украдкой взглянул на обложку книги, которую Шехзаде читал до его прихода и, прочитав «Божественная комедия», удивлённо спросил: - А где ты нашёл эту книгу? - Мне её отдал Мехмет ещё в те времена, когда ты был санджак-беем Манисы. Книга очень долго лежала на верхних полках, а совсем недавно я искал литературу на итальянском и решил, что пришло время для чтения. Но я прочитал всего несколько страниц, так что пока не могу поделиться впечатлениями. - Тогда напиши мне письмо, когда прочтёшь её полностью, - Мустафа направился к выходу и, прежде чем покинуть брата, снял со своего пальца перстень, украшенный сапфиром, и вручил его Джихангиру. – А этот перстень я приношу тебе в дар за твою доброту и светлый разум! - Спасибо, брат! Не забывай, я всегда на твоей стороне! Прощай! - Надеюсь, что когда-нибудь у тебя найдётся время, чтобы погостить в Амасье, - сказал напоследок Мустафа, прежде чем позволил слугам закрыть за собой двери в покои Шехзаде. Шехзаде хотел также попрощаться с Повелителем, хотя у него не было ни малейших сомнений в том, что отец не удостоит его особым вниманием. Направляясь по коридору в сторону султанских покоев, Мустафа с удивлением встретил Мехмеда. На похоронах они не смогли перемолвиться даже словом, поскольку Мехмед не решился подойти к брату с утешительной речью. К тому же, Мехмеду было стыдно из-за того, что в то время, как Мустафа переживал тяжёлую утрату, Мехмед имеет возможность наслаждаться обществом своей матери, которая, хоть и допустила серьёзную ошибку, но была помилована Султаном. Хюррем было позволено навещать своих детей в санджаках, но дети искали любой предлог, чтобы позволить Повелителю провести некоторое время вместе с женой. Так что спустя семь лет после разоблачения Хюррем вернулась в Топкапы. Многие пускали слухи о том, что именно это известие как раз-таки подкосило Махидевран-Султан, которая никак не ожидала подобного исхода событий. Но Мустафа всеми силами сопротивлялся соблазну поверить в реалистичность подобных предположений, хотя у него для этого были все основания. Увидев на пороге покоев отца своего младшего брата, Шехзаде постарался пресечь все недостойные мысли в голове и улыбнулся Мехмеду. Тот в свою очередь поспешил обнять брата и выразить ему соболезнования. - На всё воля Аллаха, Мехмед, - спокойно ответил Мустафа. – Никто кроме него не может знать, какая судьба уготована каждому из нас. Ты тоже пришёл проститься с Повелителем? - Да, я намерен вернуться в Манису, - кивнул Мехмед. – Меня там ждут мои Шехзаде. - Они здоровы, иншаллах? - Да, они очень быстро растут, - улыбнулся Мехмед. - Доложи о нашем приходе Повелителю! – распорядился Мустафа. Слуга мгновенно исчез из виду и так же незаметно вернулся обратно: - Повелитель ожидает вас, шехзаде. Братья быстро переглянулись и направились на встречу с отцом. *** Султан Сулейман при появлении детей не стал отвлекаться от своего основного занятия – в его руках были инструменты для инкрустации драгоценными камнями. Чуть поодаль на его рабочем столе располагалась серебряная шкатулка со множеством выемок, и было несложно предположить, что именно она станет объектом украшения. Шехзаде с поклоном приветствовали Повелителя. - Отец, мы пришли, чтобы попрощаться с Вами перед отъездом, - заговорил Мехмед, прерывая тем самым неловкую паузу. – Паши присылают тревожные известия, требующие моего немедленного вмешательства. Мустафа молчал. Ему совершенно не хотелось говорить. Он наблюдал за тем, как Повелитель внимательно слушает его брата. Когда Мехмед окончил свою короткую речь, Сулейман улыбнулся: - Да, до меня уже дошли соответствующие сведения. Ты сейчас нужен в санджаке, - внезапно Султан повернулся к склонившему голову Мустафе: - а ты, Шехзаде, нужен мне в столице. Мустафа, явно не ожидавший такого поворота событий, не сумел спрятать удивление, моментально изменившее черты его лица. Вероятнее всего, это позабавило Повелителя, поскольку на его лице появилась лёгкая улыбка. Однако этот момент замешательства продлился недолго - Мустафа снова спрятался за маской покорности: - Как прикажете, Повелитель. Вам ведь известно, что служение Османскому государству в любой его точке является делом моей жизни. Когда Сулейман понял, что Мустафа не намерен рассыпаться в благодарностях, решил поговорить с ним наедине, а потому распорядился: - Мехмед, мой дорогой Шехзаде! Я отпускаю тебя, чтобы ты смог проверить, всё ли готово к отъезду. К тому же, ты наверняка захочешь попрощаться с остальными своими братьями. Счастливой тебе дороги. Ради того, чтобы попрощаться с Шехзаде, Сулейман всё-таки покинул своё рабочее место, хоть подняться из-за стола ему было нелегко: ноги затекли от длительного сидения на полу, да и боли в коленных суставах усилились. Мехмед, пребывая в некотором замешательстве, взглянул на Мустафу. Решение Повелителя удивило всех присутствовавших в покоях султана, однако Сулейман не спешил приоткрывать завесу тайны. Лишь выпроводив Мехмеда из покоев, Повелитель снова обратился к старшему сыну. - Я понимаю твою боль, Мустафа, ведь я и сам в своё время утратил поддержку своей Валиде. Ты тогда был рядом со мной и поддержал меня. - Я помню Ваши слова, Повелитель, - ответил Мустафа. – Вы говорили, что в глазах матери отражается наша совесть, они являются зеркалом души… А теперь я утратил её, и никто не знает о настоящей причине произошедшего… - Мустафа резко замолчал, опасаясь высказать своё недовольство этой ситуацией. - Мне известно, о чём ты думаешь, - Сулейман подошёл к сыну и взял его за плечи: - Ты чувствуешь себя одиноким. Поверь, это не так. Помни, что помимо матери у тебя есть ещё и отец. Услышав эти слова, Мустафа немного воспрял духом. Он стремительно посмотрел в глаза Повелителя в надежде найти в них обещанную опору. Но, как ни старался, не смог почувствовать ничего, кроме лёгкого холодка, пробежавшего по спине. - Я никогда не забуду об этом! – как можно искреннее пообещал Мустафа. – Однако, я полагаю, это не единственная причина, по которой Вы приняли решение не отсылать меня обратно в санджак? - Верно! – Сулейман сложил руки за спиной и направился к своей кровати. – Тебе ведь известно, что Венгрия уже несколько месяцев держит оборону против наших войск? - Да, Повелитель. Более того, я слышал, что Фердинанд намерен направить на переговоры своих послов для заключения мирного соглашения. - И что ты об этом думаешь? - Всё будет зависеть от условий, которые они предложат, - рассуждал Мустафа. – Если Фердинанд согласится отдать нам часть территорий, скажем, Центральную Венгрию, а с остальных земель будет платить ежегодную дань, то войне можно положить конец. - Я тоже об этом думал, - одобрительно кивнул Сулейман. – И рад, что ты разделяешь мои взгляды на эту ситуацию. Тем не менее, Рустем-Паша отправил мне весть о необходимости моего личного присутствия в военном лагере. Поэтому завтра утром я отправляюсь в путь, а ты останешься регентом государства. Мустафа подумал, что ослышался. После стольких лет сухого и холодного отношения он явно не ожидал от своего отца такого распоряжения. Он был уверен, что Повелитель захочет сделать регентом Мехмеда. Но задавать лишних вопросов он не стал. В конце концов, приказы Султана не обсуждаются.