Путь властелина

Первым человеком, которого шехзаде Мехмед пожелал увидеть сразу же после прибытия в Манису, была его возлюбленная Нурбахар. Главная любимица шехзаде уже приготовилась к встрече с ним, рядом стоял очаровательный шехзаде Сулейман, который нетерпеливо топал ножками, держа свою маму за руку. - Сынок, прошу тебя, не суетись, - пыталась успокоить мальчика Нурбахар. – Мы должны достойно встретить твоего отца и Хюррем-Султан. - Пустите меня к папе! – мальчик уже подскакивал от нетерпения, и любые попытки наложниц и евнухов отвлечь его игрушками или сказками оказывались безуспешными. К счастью, Мехмед желал встречи с сыном не меньше, а потому разделял его нетерпение. Об этом легко можно было догадаться по выражению его лица, когда слуги оповестили всех присутствующих о прибытии Хюррем и её сына. Наложница, маленький шехзаде и служанки вместе с евнухами уже выстроились в ряд и замерли, покорно склонив головы. Хюррем шла позади своего сына, но внутренняя сила, исходящая от неё в эти минуты, явно передавалась всем присутствовавшим. Супруге султана Сулеймана нравилось то, какое впечатление она производила на своих подданных. Они ведь не могли знать о том, насколько холоден с ней Повелитель, благо, Гюль-Ага делал всё возможное, чтобы все сведения на эту тему пресекались. Любые смешки, перешёптывания, сплетни и разговоры на тему взаимоотношений султана и его жены карались строжайшим образом. Единственные слова, которые допускались на эту тему, это пожелания долгих лет жизни Падишаху и мечты о такой же сильной любви как у Повелителя и его жены. - Вы вернули свет в Манису, Госпожа моя! – Гюль-ага как всегда расплылся в широкой улыбке и поклонился Хюррем. - Рада тебя видеть, Гюль-ага, - кивнула Хюррем, наблюдая, как Мехмед играет со своим сыном. – Есть ли какие-то срочные новости? - Хвала Аллаху, в Манисе всё спокойно, - ответил слуга. – Так что у вас есть немного времени, чтобы отдохнуть после долгой дороги. - Я хочу знать, почему Повелитель приказал Шехзаде Мехмеду так скоро покинуть столицу. - Сожалею, Хюррем-султан, но мне ничего неизвестно. Лала Мустафа не слишком разговорчив. - Если бы это был бунт против шехзаде… - Нет-нет, ничего такого, уверяю вас! - В любом случае необходимо это выяснить, - распорядилась Хюррем. - Как прошли похороны Махидевран-Султан? – поинтересовался Гюль-ага. - Ничего особенного, - отмахнулась госпожа. – В любом случае, одним врагом стало меньше… Когда Хюррем вошла в приготовленные для неё покои, ей в глаза бросилась девушка с чёрными как смоль волосами, которая вместе с остальными наложницами зажигала свечи и поправляла постельное бельё. Заметив настороженный взгляд своей госпожи, Гюль-ага велел всем девушкам немедленно освободить покои. Хюррем продолжала внимательно следить за девушкой, которая, как и остальные, склонила голову и молча направилась к выходу. Едва двери закрылись, Хюррем повернулась к евнуху: - Кто эта девушка, Гюль-ага? - О ком вы говорите? - Ты ведь прекрасно понял меня! - Клянусь вам, госпожа моя, я ничего не понимаю! - Девушка с тёмными волосами! Она вышла из комнаты последней! - Ах, эта? Ничего особенного, Хюррем-Султан. Это подарок от посла Венеции нашему шехзаде. Поскольку всем известно, что Нурбахар-султан занимает особенное место в сердце нашего шехзаде, до вашего приезда я не стал отбирать из наложниц фавориток. Я ждал вашего решения. А пока все девушки прислуживают во дворце. Хюррем чувствовала, как её сердце готово было вырваться из груди, но в то же время её тело словно окаменело. Девушка до ужаса напоминала ей кого-то из прошлого… Кого-то, кто мог её погубить… - Госпожа, с вами всё в порядке? – встревожился Гюль-ага. – Вы словно побледнели… - Что тебе известно о судьбе детей Ибрагима-Паши? - Насколько я помню, они находятся на попечении некой Кассандры из Парги, как выяснили наши источники, - нахмурился евнух. – До сегодняшнего дня они не заявляли о себе… - А про внебрачного ребёнка… - Хюррем не успела договорить, поскольку её сердце тут же пропустило удар, она наконец-то осознала, что наложница, которая покинула её покои, была как две капли воды похожа на Нигяр! - Матракчи Насух Эфенди три года назад сообщил о смерти Нигяр и её дочери из-за чумы, разве вы не помните? Хюррем не смогла скрыть облегчения, которое она испытала в этот момент, и шумно выдохнула. - Значит, мне показалось, - пробормотала она. – Что же, Гюль-ага, пригласи-ка ко мне эту девушку завтра утром. Я с ней побеседую. *** Мустафа беспокойно ворочался во сне. Он глухо стонал. Михриниса, проснувшись от странных звуков, с ужасом отметила, что лицо её возлюбленного искажала гримаса, словно он безуспешно пытался увернуться от болезненных ударов, наносимых суровым невидимым противником. -Мустафа! – Ниса легонько потрясла его за плечо. – Мустафа, проснись! Шехзаде с глухим стоном открыл глаза. Несколько секунд он пытался понять, где он сейчас находится, и, когда понял, что кошмарный сон оставил его в покое, издал вздох облегчения. - Может быть, расскажешь, что тебе приснилось? – робко спросила Михриниса. Но Мустафа лишь молча смотрел в потолок. Кому захочется рассказывать, как во сне его хладнокровно пытается убить родной брат?.. Остаток ночи шехзаде и его избранница провели спокойно. Рано утром Мустафа, не желая будить Михринису, вышел на балкон. Солнце только-только начало появляться из-за горизонта, так что у Мустафы было немного времени для уединения. Полностью проснувшись, он захотел разобраться, что мог означать его сон? Неужели ему в скором времени придётся враждовать с собственным братом? Или даже со всеми своими братьями? Оставшись без матери, Мустафа чувствовал себя так, словно у него выбили почву из-под ног. И если он сумеет подняться, кто даст гарантии, что его снова не толкнут на землю?.. Он не хотел оставаться в столице и управлять государством. Но он понимал, что такое решение Повелителя может спровоцировать всех его врагов на опасные действия. И поэтому он должен быть готов к нападению. *** - И помни, - наставлял Гюль-ага, - нельзя смотреть в глаза Госпоже, нельзя говорить, пока Госпожа сама тебя не попросит. Склони голову! Ты меня поняла? - Поняла, Гюль-ага, - тихо ответила девушка. - Хорошо, заходи. Хюррем-Султан ожидает тебя, - евнух постучал по двери, после чего стража пропустила служанку на аудиенцию. Когда двери за девушкой захлопнулись, Хюррем, восседавшая на тахте, властным голосом приказала: - Подойди ближе! Не нужно бояться. Девушка сделала несколько мелких шагов вперёд, так и подняв головы. Такая покорность понравилась Хюррем. Это означало, что Гюль-ага хорошо выполнял свою работу. - Как тебя зовут? - Здесь меня называют Кадыр, Госпожа. - Здесь? Что это значит? - Такое имя дал мне Гюль-ага, когда меня привезли сюда. Он сказал, что имя Кадыр означает судьбу, которая мне благоволила, раз я оказалась здесь рядом с вами. - А как тебя звали до того, как ты оказалась в Манисе? Откуда ты родом? Кем были твои родители? - К сожалению, я ничего не помню о своих родителях, Госпожа. Последние годы я провела в качестве воспитанницы в одной очень знатной купеческой семье. Меня обучали чтению, письму и всему, что необходимо знать девушке, которая может удостоиться чести попасть в услужение Османской династии. - Неужели ты не помнишь, как ты оказалась в Венеции? - Моя учительница говорит, что мои воспоминания можно восстановить, но они могут оказаться очень болезненными. Вдруг с моим прошлым связаны трагические события? - И тебе не хочется знать правду? - Нет, госпожа, я довольна тем, как сложилась моя жизнь. Мне остаётся лишь надеяться на то, что я смогу сделать всё от меня зависящее, чтобы доказать вам свою верность! Несмотря на то, что девушка отвечала тихо, Хюррем почувствовала абсолютную искренность слов Кадыр. - Что же, а мне остаётся надеяться, что ты будешь счастлива здесь! Если ты подружишься с Гюлем-агой, он тебе скажет, что я никогда не оставляю людей, которые мне верны, на произвол судьбы. Подними голову и подойди, я хочу вручить тебе подарок в знак того, что мы нашли друг друга! Кадыр наконец-то подняла голову и увидела лицо своей Госпожи. Хоть она и приветливо улыбалась, но девушка чувствовала, как взгляд супруги Султана Сулеймана пронизывает её насквозь. Она чувствовала угрозу в каждом её жесте. Хюррем-Султан не прощала предателей. - Эту заколку Повелитель привёз мне из персидских земель. Говорят, что камни, которыми она украшена, заговорены на удачу. - Благодарю вас, Хюррем-Султан! Этот подарок бесценен! – Кадыр опустилась на колени и поцеловала подол платья Госпожи. - Если ты и вправду будешь верна мне, то будешь вознаграждена по заслугам! И эта заколка – лишь мелкий сувенир. - Самая главная награда для меня – видеть вашу улыбку и знать, что вы довольны моей службой! - Разумеется, - Хюррем кивнула. – А теперь ступай и скажи Гюлю-аге, чтобы приготовил тебе покои для фавориток. - Как прикажете, моя госпожа, - Кадыр ещё несколько раз поклонилась, прежде чем покинуть роскошную комнату Хюррем-Султан. Едва двери закрылись, разделив Хюррем и Кадыр, любезные улыбки исчезли с их лиц. Хюррем была полна подозрений – слишком уж быстро ей покорилась эта Кадыр, слишком сладкими были её речи. Тем прочнее она уверилась в своём решении держать девушку при себе, чтобы та постоянно была у неё на виду. У Кадыр, к сожалению, не было возможности выпустить свои чувства наружу. Она продолжала идти по холодным каменным коридорам, отвечая на вопросы Гюля-аги, и ждала ночи, чтобы подумать о своём прошлом и своих родителях, ради мести за смерть которых она оказалась здесь. Однако она была рада, что сумела так быстро приблизиться к Хюррем-Султан. Ей придётся наступить себе на горло, забыть о своей неприязни, чтобы стать самой верной служанкой Хюррем, чтобы в самый неожиданный момент ударить ножом в спину. *** - Мустафа, ну, зачем ты так мучаешь меня, - вздохнула Михриниса, пока шехзаде вёл её по просторным коридорам арсенала в кабинет Барбароссы. – Тебе ведь не хуже меня известно, что сначала отец разозлится на тебя, потом на меня, и в итоге мне придётся вернуться в Амасью! - Ниса, ты же знаешь, что больше всего на свете я хочу видеть тебя рядом с собой! – Мустафа остановился и крепко сжал её ладони в своих. Он смотрел в её лучистые глаза и видел в них отражение своих чувств. – Но я не могу допустить, чтобы твой отец беспокоился. Я отвечаю за твою жизнь прежде всего перед ним. И если он прикажет тебе вернуться, то так тому и быть. - Но ведь всего этого можно избежать! Просто напиши ему… - Я не из тех, кто бегает от опасностей. А твой отец сейчас моя единственная опора, - Мустафа вздохнул. Михриниса понимала его, просто не желала смириться с предстоящей разлукой. Она порывисто обняла его: - Что бы ни случилось, Мустафа, я всегда на твоей стороне! Ведь моей единственной опорой являешься ты! - Я никому не могу сейчас доверять, Ниса. И не могу совершать ошибок. Если злые завистники начнут воплощать свои коварные планы, мне не избежать беды. И я хочу, чтобы в тот момент, когда случится непоправимое, ты была далеко отсюда! - Мустафа, что ты такое говоришь! Я не смогу без тебя! Но если только вдали от меня у твоих врагов будет меньше поводов поразить тебя, то я пойду на такую жертву! Я уеду! Она потянулась к нему, чтобы поцеловать, но в этот момент дверь кабинета, около которого влюблённые остановились, резко распахнулась, выпуская Пири-Реиса, который поспешил обронить последнюю фразу: - … Не забывай, Хайреддин-Паша, мы все обязаны ему своей жизнью. Так что он заслужил спокойную… Договорить он не успел, так как резко округлившиеся глаза Барбароссы оказались красноречивее любых других упреждающих жестов и слов. - … Гм-гм… - закашлялся картограф. – Доброго вам здоровья, шехзаде Мустафа и вам, Михриниса-хатун. Прошу меня извинить, мне нужно идти, - старик засеменил к выходу и вскоре скрылся в другом конце коридора. В это время Барбаросса уже сменил удивление на недовольство: - Тебе известно, что я постарел на год, когда узнал, что ты уехала из Амасии, никого не предупредив? Мне пришлось отдать распоряжение, чтобы Явуз немедленно занялся твоими поисками, вместо того, чтобы решать… - Что решать, Хайреддин-Паша? – встревожился Мустафа. – Есть проблемы, о которых мне неизвестно? - Простите, шехзаде, - Барбаросса сделал глубокий вдох и медленно сел за свой рабочий стол, из-за которого он поднялся в порыве негодования, едва увидел сбежавшую дочь. – Нет, ничего серьёзного. Вам ничто не угрожает. Только моя неукротимая дочь! - Отец, я… - Прошу тебя, Ниса, - Мустафа поднял руку, призывая возлюбленную замолчать и успокоиться. – Это я виноват, паша. Мне было очень одиноко после смерти валиде, и я написал Нисе письмо, где выразил свои чувства и своё желание видеть её рядом, вот она и приехала. Мне нужно было быть более сдержанным, простите, паша. Я осознал неосторожность своего опрометчивого поступка, когда уже было слишком поздно. - Ах, любовь, - паша усмехнулся. – Не думайте, шехзаде, что я обижен на вас. Хотя, конечно, если бы вы сначала сказали мне, я бы придумал безопасный способ, чтобы моя дочь прибыла в столицу с моего ведома! – Барбаросса с упрёком взглянул на дочь. Та лишь потупила взор. – Но она прекрасно справилась сама. И если она вздумает также тайно вернуться в Амасию, я не переживу! Михриниса встрепенулась: - Отец! Вас ли я слышу! – она широко улыбнулась. – Вы позволите мне остаться подле шехзаде? - Если только сам шехзаде не против, - чуть не смеялся Барбаросса. - Паша, я клянусь вам, что с этого дня Ниса будет под моим личным наблюдением! - В тебе я не сомневаюсь, Мустафа! В отличие от своей дочери… - Отец! – Ниса была возмущена. Да она скорее умрёт, чем покинет шехзаде! - Хорошо, я всё понял, Михриниса. Стража! Два янычара появились в кабинете: - Отведите мою дочь в гарем! Мустафа кивнул. Он улыбался. Его большой мечтой было вернуться в Амасию и жить вместе с Михринисой мирной и спокойной жизнью. Но Барбаросса был настроен решительно. И им предстояло обсудить темы, которые нужно затронуть на ближайшем заседании дивана.