***
Гюль-ага после плотного ужина решил проверить, как девушки из гарема шехзаде Мехмеда готовятся ко сну. Поскольку евнух был сыт, настрой у него был благодушный, а потому он даже не стал ворчать по поводу того, что девушки до сих пор не поужинали, а также слишком громко разговаривают и смеются, хотя всем давно пора спать. Вместо этого он собирал у новеньких наивных девушек бакшиш. Само собой, это маленькое подношение в виде мешочка с золотыми монетами подразумевало, что евнух поспособствует встрече девушек с шехзаде. Наложницы, которые находились в гареме более длительный срок, даже не стали растрачивать свои силы на то, чтобы отговорить юных девушек от бесполезных и расточительных трат. А Гюль-ага тем более никого не собирался переубеждать, ведь деньги лишними никогда не будут. Однако Кадыр, которая тоже прибыла в Манису не так давно, вовсе не собиралась гоняться за пустыми надеждами. Одного короткого объяснения расстановки сил ей было достаточно, чтобы усвоить: фавориткой шехзаде Мехмеда, который когда-нибудь станет Падишахом, была, есть и будет Нурбахар-султан. Кроме того, что она навсегда завладела сердцем шехзаде, так она ещё и находилась под покровительством Хюррем-султан. А это для Кадыр было гораздо важнее… - Эй, Кадыр, а ты не хочешь попросить меня помочь тебе пройти по Золотому пути? – весело поинтересовался Гюль-ага и продемонстрировал ей увесистые мешочки. – Кто знает, может, ты как раз и станешь той самой девушкой, которая затмит Нурбахар? - У меня нет такого намерения, Гюль-ага, - Кадыр стала собирать тарелки на поднос, намекая евнуху, что не настроена на долгие ночные разговоры. – Тем более, что я уже живу в более роскошных покоях, чем остальные девушки, так что повод для зависти у них и так есть. И я же не дурочка, чтобы считать себя той, кто перейдёт дорогу фаворитке будущего Повелителя… - Ш-ш-ш… - испуганно замахал руками Гюль-ага. - А что я такого сказала? Разве плохое что-то? – искренне удивилась Кадыр. - Нет, вовсе нет, и я надеюсь, что Аллах услышит твои слова, но об этом нельзя говорить! Никому неизвестно, как сложится судьба и кто сядет на трон в будущем, но сегодня существует только один Повелитель и это… - … Султан Сулейман Хан Хазрет Лери, - Кадыр закатила глаза. Она видела, что бедный евнух так напыжился, готовясь произнести имя Султана, что, ей казалось, он вот-вот задохнётся. Но теперь он с облегчением выдохнул и пригрозил своей подопечной: - Вот именно! И не забывай об этом! Потому что подобные речи могут навредить нашему любимому Шехзаде! - Я всё поняла, Гюль-ага, а теперь можно мне закончить убирать со стола? Я хочу пораньше лечь спать, ведь завтра рано вставать. - Но ты ведь не обязана заниматься уборкой! – возмутился Гюль-ага. - Да мне не трудно, - пожала плечами Кадыр. – К тому же, такое занятие спасает меня от скуки. - Ты бы лучше подружилась тут со всеми, - посетовал Гюль-ага. – А то одна ты совсем захандришь. - Они и так мне завидуют, не буду их провоцировать. - Ну, как знаешь, - пожал плечами Гюль-ага. – Может, это и правильно. Главное, помни, что ты понравилась Хюррем-султан, так что, если продолжишь хорошо себя вести, то скоро по её милости ты будешь в золоте купаться! - Я сделаю для этого всё возможное! – заверила евнуха Кадыр.***
Обессиленная после долгой борьбы, дочь Ибрагима-паши не стала предаваться отчаянию и громко рыдать после того как стала свидетельницей тяжёлого ранения Тео. Она просто сидела на досках и не сводила настороженных взглядов с охранявших её стражников. Корабль размеренно покачивался на волнах, луна ярко освещала морскую гладь. - И не смотри на меня так, хатун! – один из янычар не выдержал гневного взгляда похищенной девушки. – Кто знает, может быть, ты станешь великой Султаншей, особенно если будешь слушать советы разумных людей. - Разумных людей? – переспросила Хуриджихан. Всё то время, что корабль был в пути, девушка провела в полном молчании. Поэтому, когда стражник услышал её голос, то с облегчением продолжил беседу. - Да. Когда мы прибудем в столицу великой Османской империи тебя всему обучат, расскажут всё, что тебе нужно знать о Хуриджихан-султан и её семье. Девушка про себя усмехнулась. В ней даже проснулось некоторое любопытство: кто же тот человек, который способен рассказать Хуриджихан о ней, её образе жизни и её семье больше, чем она сама?.. - Зачем мне подчиняться вам? – с насмешкой вдруг спросила она. – Вы не боитесь, что я раскрою ваш обман? Янычар резко повернулся к ней, но, увидев ухмылку на её лице, понял, что она задала этот вопрос из любопытства, а не из-за того, что хочет бросить им вызов. - Ну, во-первых, ты дала нам обещание, хатун, - спокойно ответил воин. – Мы сохранили жизнь твоим близким, а ты должна взамен выдать себя за дочь Хатидже-султан. А во-вторых, тебе же будет лучше следовать нашему плану. Возможно, Повелитель, убедившись, что с его племянницей всё в порядке, позволит тебе вернуться в родные места. - Очень надеюсь, что Вы правы, эфенди, - с грустью вздохнула Хуриджихан. Её мысли вновь вернулись к Тео. Она молилась о том, чтобы её возлюбленный выжил, и с нетерпением ждала встречи с ним. – Но всё же, мне любопытно, зачем Повелителю понадобилось разыскивать эту Хуриджихан-султан? - Она принадлежит великой династии Османов, а это значит, что она должна находиться подле Повелителя, пока тот не пожелает иначе. - А что может заставить его передумать? – девушка непроизвольно подалась вперёд, чтобы более внимательно выслушать ответ. - Один Аллах знает, что это может быть, - янычар пожал плечами. – И вообще, хатун, ты задаёшь слишком много вопросов! Тебе пора спать, иди! Ханым-ага проводит тебя!***
-… И вот тут-то и появишься ты! – закончил рассказывать свой план Мустафа. - Брат, как ты это здорово придумал! – искренне восхитился Джихангир. – Я всегда хотел инкогнито побеседовать с простым народом, но из-за своего недостатка… - Не думай об этом, Джихангир! В данной ситуации твоя болезнь пойдёт нам на пользу, - улыбнулся Мустафа. – Теперь позови слуг, пусть помогут приготовить всё необходимое. Завтра вечером мы отправимся на рынок. Сейчас тебе нужно всё хорошенько обдумать и отдохнуть. - Шутишь, я теперь всю ночь не усну! – усмехнулся Джихангир. - Всё же постарайся, - Мустафа аккуратно потрепал его по плечу и отправился в свои покои. Пока шехзаде шёл по коридору, его одолевали сомнения. Может быть, не стоило втягивать в это дело Джихангира? Мустафа не сомневался в благополучном исходе задуманного, однако необъяснимая тревога всё же не покидала его. Михриниса, вышедшая навстречу своему возлюбленному, заметила, как изменилось выражение его лица, а потому поспешила остаться с ним наедине, чтобы всё выяснить. - Мустафа, ты на меня рассердился? – Ниса подвела его к накрытому столу возле камина. - С чего ты это взяла? – шехзаде вздохнул и опустился на ковёр рядом с ней. Мысли о произошедшем сегодня не давали ему покоя, и аппетит у него совсем пропал. Но, чтобы не беспокоить Михринису он взял финик и стал медленно его жевать. - Пойми, я хотела, как лучше. Едва я узнала о предстоящем покушении на посла, сразу же отправилась сообщить тебе обо всём, и, не застав тебя, рассказала обо всём Джихангиру. Он бы смог тебе помочь… - Неужели ты не понимаешь? Я и так сейчас на краю пропасти. Один неверный шаг – и я сорвусь вниз! И я не могу допустить, чтобы кто-то подверг себя опасности из-за меня! - Повелитель моей души! Ну, когда ты уже наконец поймёшь, что мы все тебя любим и не допустим твоего падения! Мы будем крепко держать тебя на земле, что бы ни случилось! Мустафа был растроган признанием своей возлюбленной. Когда он был уверен, что остался совсем один, Михриниса напомнила ему о том, что, кроме его умершей Валиде осталось ещё много преданных ему людей, ради которых нужно жить и мужественно справляться со всеми трудностями. - Какое счастье, - Мустафа взял её руку в свою и поднёс к губам, - что ты рядом, Ниса! - Поверьте, я тоже счастлива, что вы рядом! – искренне ответила Михриниса. - Хорошо, а теперь расскажи мне всё в подробностях, что тебе известно про похищение посла. - На самом деле, немного. Думаю, больше вам может рассказать мой отец. Я случайно подслушала их беседу с Пири-реисом, когда пришла в арсенал. Они говорили, что Фердинанда хотят похитить и обвинить в этом вас. - Но кому это может быть выгодно? Неужели венецианцам? - Я думала, они настроены мирно. Иначе война началась бы давно. - Венецианские торговцы страдают от неоправданных затрат, на которые они пошли по указке некоего Османа-Абдула эфенди, - начал рассуждать Мустафа. – Если к этому настроению торговцев прибавить похищение, то вся Венеция будет настроена против нас! - Неужели ты ещё не понял, кому может быть выгодно поставить тебя в такое положение перед Повелителем? - Думаешь, Хюррем-султан к этому причастна? - Если Повелитель направит на тебя весь свой гнев, то именно она будет торжествовать! - Завтра я намерен выяснить всё, что касается торговцев, - заявил Мустафа. - Я помогу тебе! – решительно пообещала Михриниса. - Ни в коем случае! – воскликнул шехзаде. Но, увидев испуг, смешанный с обидой на лице возлюбленной, он постарался смягчить черты своего лица. – Ты лучше постарайся поговорить с отцом по поводу Фердинанда. После этой просьбы лицо у хатун засияло от радости: наконец-то она сможет принести ощутимую пользу своему Мустафе! - Пойдём на балкон, немного подышим свежим воздухом, - предложил шехзаде. Михриниса с готовностью вложила свою руку в руку Мустафы, и они не спеша пошли навстречу прекрасному вечеру. Довольно долго они молчали, просто глядя на Стамбул, озарённый вечерними огнями, и на воды Босфора, которые мощным потоком уносили вдаль все беды и невзгоды прошедшего дня. Михриниса вдруг вдохнула полной грудью и произнесла: - Аллах! Пусть этот вечер никогда не заканчивается! Мустафа усмехнулся. Всем сердцем он желал того же, ведь в эту минуту его не терзали ни скорбь по погибшей матери, ни тревога о будущем, ни страх за свою жизнь. - Пусть розою в саду вино становится, Кто аромат вдохнёт, пусть соловьём становится. О, кравчий дорогой, налей вина и мне, пусть рана у меня в груди цветком становится. От локонов твоих, где столько синевы, спокойней и светлей мне с каждым днём становится. Волна твоих кудрей отгородила нас, и дивный облик твой заветным сном становится…***
«…Воспоминания для меня сродни совершаемой втайне молитве. Они позволяют мне понять, кто я, откуда, зачем я здесь. Я – Ибрагим из Парги. Всё, что я помню, связано с Ним. Пока Его свет не озарил меня, я был лишь узором на каменных стенах. Пока не коснулся Он своими пальцами струн моих, я был расстроенной лютней, что не знала собственного голоса и пела лишь одну песню. В Его ладони – виноградники, сады, деревья, необъятные и чистые воды моря. Я был рабом и спутником Повелителя. Я был сокольничим, хранителем султанских покоев, а в двадцать шесть лет я стал великим визирем, разделив бремя власти со своим Повелителем. Я видел в его глазах смерть, Он своим приказом защитил меня от себя. По его повелению я стал одним из самых влиятельных людей в мире, по его же воле я и канул в бездну… Когда бесценная дружба, чудом выживавшая в кровавых войнах, прорывавшаяся через бездну сомнений, успела превратиться в пепел?.. Ведь позади – не города, не дороги, не вёсны, не зимы. Позади – целые жизни. До самого конца я верил, что всё прошло, а дружба осталась… Мудрый Пири-паша сказал: «Власть – это рубашка из огня. Будешь её аккуратно носить – не сгоришь. Однако, если допустишь роковую ошибку и место своё забудешь – она сожжёт тебя дотла. Рубашка, которую ты носишь, обречена стать твоим саваном…» Хуриджихан почувствовала, как необъяснимая дрожь объяла её тело. Она пока мало что разобрала в записях отца, но была рада возможности узнать его получше с их помощью. Ведь все те чудесные годы, что они провели в Парге, тема Османской империи редко затрагивалась в присутствии детей и всегда сопровождалась тревогой. Теперь она жалела, что думала лишь о роскошной жизни, которая была у неё в детстве, вместо того, чтобы понять, какой ценой досталось её семье всё это богатство. «Выходит, отец всегда знал, что его в конце пути ждёт смерть. Но в чём именно он провинился?..» Стук в дверь прервал тревожные мысли юной девушки. - Хатун, открой дверь! - Случилось что-то? – Хуриджихан быстро захлопнула блокнот и спрятала под свою одежду. - Ночь обещает быть холодной, мне велено передать тебе дополнительное одеяло. Хуриджихан отодвинула засов и пустила слугу. Окинув взглядом её тонкую ночную рубашку, слуга сочувственно вздохнул: - Тебе лучше одеться потеплее, иначе к утру ты совсем окоченеешь. Кого мы тогда Повелителю представим? Хуриджихан предпочла оставить это замечание без комментариев. - Спасибо за одеяло. - Доброй ночи, хатун. После того, как дверь удалось закрыть, Хуриджихан всё же почувствовала, что в каюте стало гораздо прохладнее. Поэтому она была вынуждена отложить чтение дневника и предпринять все необходимые меры, чтобы не замёрзнуть в первую же ночь путешествия.***
- Шехзаде, паши уже собрались в главном зале, чтобы доложить обо всём, что происходило в Манисе в ваше отсутствие, - сообщил Лала Мустафа, пока слуги помогали Мехмеду одеваться. - Хорошо, - кивнул Мехмед, внимательно разглядывая в зеркале своё отражение. – Ты не видел Илиаса? - Я видел его в конюшне, шехзаде. Прикажете послать за ним? - Позже. А теперь я хочу зайти к Валиде, после чего отправимся на совет Дивана. Произнеся всё это, Мехмед направился в покои Хюррем-султан. Шехзаде даже не удивился, увидев покоях своей матери Гюля-агу. - Вы уже проверили новых дегустаторов? Они должны пробовать еду дважды: сразу после приготовления и перед непосредственной подачей на стол. Всегда. - Конечно, госпожа. Я уже всё им объяснил. - Хорошо, вся еда шехзаде должна проверяться. - К чему такие строгие меры, матушка? – улыбнулся Мехмед.