Путь властелина

Сегодня Джихангир проснулся гораздо позже, чем обычно. С тех пор, как они с Мустафой отправились в Амасью, младший шехзаде стал чувствовать себя намного лучше. Его приступы острой боли практически сошли на нет, так что личному лекарю Повелителя оставалось лишь молиться о том, чтобы так всё и оставалось. Также Джихангир стал дольше и крепче спать, поскольку целыми днями он проводил время вместе с братом, прогуливаясь по дворцовому парку или совершая инкогнито вылазки на рынок. Отрадно было слышать, что шехзаде Мустафа был любим и почитаем местными жителями. И Джихангир искренне радовался успехам старшего брата. После того, как все утренние процедуры были завершены, Джихангир направился в покои Мустафы, однако заметил, что евнухи суетливо перемещаются по коридорам дворца и даже не кланяются младшему шехзаде. Джихангир прочёл на их лицах беспокойство и даже панику, отчего и сам немного испугался, не случилось ли чего с братом. К счастью, на его пути появился верный друг Мустафы Ташлыджалы. В отличие от остальных, он с должным почтением поприветствовал шехзаде. - Доброго тебе утра, Яхья-бей, - ответил на его поклон Джихангир. – Скажи, ты можешь объяснить мне, что здесь происходит? Неужели что-то случилось с моим братом Мустафой? - С шехзаде всё хорошо, не беспокойтесь, - поспешил заверить Яхья. – Однако у Михринисы-хатун, кажется, начались схватки, она должна вот-вот родить… - О, Аллах! – с облегчением выдохнул Джихангир. – Значит, совсем скоро мы получим благую весть. - Верно, шехзаде, - согласился Яхья. - В таком случае нам нужно быть рядом с Мустафой и поддержать его в эту волнительную минуту! Идём скорее!.. *** Пири-реис не сомневался в правильности своего поступка. Вопреки указанию Барбароссы, который пожелал, чтобы реисы действовали без промедлений, главный картограф всё же решил уведомить повелителя о своём намерении расследовать ситуацию с заговором против Андреа Дориа. Мужчина стоял напротив падишаха, склонив голову. Выслушав картографа, Повелитель долгое время хранил молчание. В конце концов, он медленно поднялся с тахты, на которой сидел, и подошёл вплотную к Пири-реису. - Думаю, что это верное решение, - заговорил в конце концов повелитель. – Когда Хайреддин-паша присутствовал вместе со мной во время разговора с Андреа Дориа, я не придал должного значения тому, что он рассказал. Однако сейчас я понимаю, что мы должны взять эту ситуацию под контроль. - Благодарю вас за доверие, повелитель, - ответил Пири-реис, - я хочу взять с собой только самых проверенных людей и выяснить всё без лишнего шума… - Ты прав, реис, - кивнул в знак согласия повелитель. – Однако я бы хотел, чтобы с вами отправился Матракчи Насух-эфенди. - Разве он ещё в столице? – искренне удивился картограф. – Я слышал, что он живёт неподалёку от Амасьи. - Я вызвал его. Хотел, чтобы он возобновил свою работу и начал составлять книгу о моём правлении. Думаю, что история с заговором и нашим влиянием на события прекрасно дополнят летопись. - Как прикажете, повелитель, - Пири-реис поклонился и покинул зал заседаний Дивана. Шагая по коридорам дворца, он невольно вспомнил о том, что Матракчи перестал работать над книгой как раз после «казни» Ибрагима-паши. Но всё же он не имел права единолично решать, стоит ли посвятить Насуха-эфенди в подробности предстоящего предприятия и рассказать о настоящей причине вылазки в Геную, которая как раз-таки заключалась в спасении бывшего Великого Визиря… *** «… Я никогда не задумывался о том, что произойдёт со мной, когда я умру. Ведь каждый мой день начинался и заканчивался тем, что я смотрел смерти прямо в глаза. Я видел её во взгляде повелителя, в кознях своих врагов, на битвах и в болезнях… Я не боялся её, потому что понимал: смерть неизбежна. Зачем бояться того, что всё равно рано или поздно произойдёт?.. Я хотел умереть, будучи верным другом повелителя, однако Аллах распорядился иначе. Повелитель больше не считал меня своим другом, а потому он смог отправить в мою спальню немых палачей, он смог забыть об обещании, что когда-то дал мне… Теперь я снова в Парге. Я нахожусь в месте, где родился, с людьми, которые знали меня до того, как меня насильно похитили и увезли в чужие края. Теперь мне предстоит предстать перед самим собой без почестей, богатств, славы, а главное, без любви и дружбы Повелителя…» Стук в дверь заставил Хуриджихан прервать чтение и поспешно захлопнуть дневник отца. Она привычными движениями спрятала его под половицу и громко ответила: - Входи! Дверь с тихим скрипом отворилась, а за ней Хуриджихан разглядела силуэт своей новой знакомой: - Дефне? Что случилось? - Простите, Хуриджихан-султан, я пришла к вам, чтобы узнать, нет ли вестей про шехзаде Баязида? - С чего ты решила, что мне что-то о нём известно? – искренне удивилась Хуриджихан. - Ну, может быть, Повелитель что-то вам рассказывал? - Нет, хатун, к сожалению, он ничего не говорил. Дефне тут же поникла. Её призрачная надежда не оправдалась. Ни слова не говоря, девушка вышла из покоев госпожи. Но Хуриджихан успела заметить, что Дефне расстроена гораздо больше, чем следовало, поэтому она поспешила окликнуть её: - Постой! Дефне замерла. Хуриджихан встала с кровати и подошла к девушке. Когда она посмотрела на её лицо, то увидела, что девушка долго плакала. - Что с тобой случилось, Дефне? - Ничего, госпожа, простите меня, - Дефне всхлипнула и собралась было поспешно уйти, но Хуриджихан крепко схватила её за плечо и буквально втащила её в свои покои и захлопнула дверь. - Не нужно меня обманывать, я не стану вредить тебе, - заверила Хуриджихан. – А теперь рассказывай, что произошло? - Сюмбюль-ага пожаловался на меня Афифе-хатун, и теперь она хочет наказать меня на глазах у всего гарема. - А что ты такого сделала? И какое тебя ждёт наказание? Прежде чем ответить, Дефне внимательно посмотрела на собеседницу. Она не знала, можно ли довериться Хуриджихан-султан. Не найдя в её мимике и жестах ничего, кроме искреннего сочувствия, Дефне решила, что хуже уже всё равно не станет, и начала свой рассказ. - Я попала в гарем повелителя несколько лет назад, когда столица едва оправилась от шокирующих новостей о казни вашего отца и кончине вашей матери. Тогда все с сочувствием думали о вас и вашем брате. О том, что вы в одно мгновение лишились сразу и отца, и матери. Многие девушки невольно вспоминали и о своей судьбе, ведь каждая из нас против воли была разлучена со своей семьёй. - А откуда ты родом? - Я из Венеции, госпожа. Оттуда же родом была и моя старшая сестра Вероника. Она избрала для себя путь куртизанки, получила великолепное образование, которое в Венеции было доступно только мужчинам, писала стихотворения, играла на лютне, обладала безупречным вкусом в одежде и украшениях, владела десятью языками, в том числе и турецким. Мужчины со всех концов света приезжали, чтобы хотя бы раз взглянуть на неё, а богатые купцы бросали к её ногам всё своё состояние. Сам Тициан написал ей письмо с просьбой запечатлить её на одном из своих полотен… Хуриджихан завороженно слушала рассказ Дефне. Она невольно улыбнулась при упоминании знаменитоло художника, поскольку помнила рассказ отца о том, как они с Барбароссой хотели разыскать женщину с портрета Тициана, чтобы представить её Повелителю. С лица девушки уже исчезло мрачное выражение, вызванное известием о предстоящем наказании. Она полностью погрузилась в воспоминания. - К сожалению, эпидемия чумы не обошла стороной наши края. Один состоятельный мужчина в один день забрал её и увёз в неизвестном направлении. Наша семья потеряла с ней связь. Мы вынуждены были покинуть наш роскошный особняк и поселиться на приграничной территории, где болезнь ещё не достигла своего пика. Через год мы получили от Вероники письмо, в котором она сообщила нам, что её состоятельный поклонник продал её османам, поскольку все свои богатства он проиграл, и ему было не на что жить. - Какой ужас! – ахнула Хуриджихан. - Все мы были опечалены этим известием. И поэтому я поклялась во что бы то ни стало разыскать свою сестру. Однако моим планам не суждено было осуществиться – меня схватили, едва моя лодка причалила к берегу, и без всяких объяснений привезли во дворец Топ-Капы… До сегодняшнего дня я так ничего и не узнала о своей сестре, пока Сюмбюль-ага не отправил меня на уборку в свою комнату. - Ты нашла какую-то подсказку? – догадалась Хуриджихан. - Я увидела в его комнате шкатулку. Она была тщательно спрятана, однако я не удержалась и взяла её в руки, забыв об осторожности… - Что же в ней такого особенного? – недоумевала Хуриджихан. - Такие шкатулки изготавливал мой дядя. Пока Сюмбюль не нашёл меня, я успела внимательно рассмотреть замок. И ключ от такого замка моя сестра носила на своей шее как талисман удачи! - Ты уверена? Выходит, эта шкатулка уникальна в своём роде! - Да, кроме того, в углу была практически незаметна гравировка «Веронике на удачу». Я знала об этом факте и просто удостоверилась в нём. К сожалению, в ту секунду я испытала такое потрясение, ведь спустя столько лет, я что-то узнала о своей сестре! Но… - … на пороге появился Сюмбюль-ага и обвинил тебя в том, что ты трогаешь чужое, - Хуриджихан уже было нетрудно догадаться, чем закончилась история. - Да, госпожа, - горько вздохнула Дефне. – Но гораздо больше он разозлился из-за того, что я спросила, откуда у него эта шкатулка. - Он ответил тебе? – спросила Хуриджихан, уже заранее предполагая, каким был ответ. - Сказал, чтобы я не лезла в дела, которые меня не касаются. Хуриджихан замолчала. Ей было необходимо обдумать услышанное. В конце концов, она заговорила: - Вот что, хатун. Я предлагаю тебе пойти ко мне в услужение. Если ты согласишься, то я смогу защитить тебя от несправедливого наказания. Но тебе придётся на время забыть о том, что ты узнала о шкатулке. - Но, госпожа… - Выбирай, Дефне. Я ведь не сказала, что забыть нужно навсегда. Твоя история меня заинтересовала, так что я постараюсь помочь тебе выяснить всё. Но сейчас моего влияния для этого недостаточно. Мне нужно время, чтобы заручиться хорошей поддержкой слуг в гареме. - Хорошо, госпожа, я согласна, - Дефне понимала, что выбора у неё нет, но отчего-то она чувствовала, что Хуриджихан не причинит ей вреда. - Отлично, в таком случае я немедленно иду к Афифе-хатун. Я скажу, что ты теперь у меня в услужении, а потому только я решаю, наказать тебя или помиловать. - А что, если она не воспримет ваши слова всерьёз? - В таком случае останется только одно – рассказать обо всём Повелителю, - усмехнулась Хуриджихан. *** Все, кто находился во дворце Амасьи, не могли и не хотели скрывать свою радость – у шехзаде Мустафы родился наследник, которого решили назвать Мехмедом. Девушек гарема щедро одарили золотыми монетами и угостили вкуснейшими сладостями. Был устроен пышный праздник, в городе народ возносил молитвы за нового шехзаде. Джихангир вместе с Ташлыджалы стояли в углу комнаты и с улыбками наблюдали за счастливой парой. - Жаль только, что моя валиде не застала этот радостный день, - с грустью отметил Мустафа. - Уверена, она на небесах, шехзаде, - заверила Михриниса, - радуется нашему счастью и просит у ангелов покровительства для нашего сына. - Иншалла, - Мустафа с любовью взглянул на сына. В это мгновение он подумал о своём отце и о своих взаимоотношениях с ним. Из-за ошибок Хюррем-султан, которые Мустафа решил разоблачить Повелителю, отец и сын сейчас были холодны друг с другом… Мустафа взглянул на Михринису. Его любовь к ней была безграничной, ведь он столько раз рисковал своей жизнью, чтобы быть рядом с ней. «А если бы Ниса решилась на подобное злодеяние, скажем, против детей моего брата Мехмеда? Смог бы я также холодно отвернуться от брата, если бы он разоблачил мою возлюбленную? Смог бы я казнить Михринису?..» Видимо, выражение его лица стало слишком мрачным, потому что Ниса, не на шутку испугавшись, окликнула его: - Мустафа! Что с тобой? О чём ты подумал? Мустафа и сам ужаснулся своих мыслей: «Аллах всемогущий! Как я могу думать о таких ужасных вещах, которые никогда не произойдут, в самый счастливый для меня день?..»