Heiliger Unheilig

Мама часто говорила, что даже в самых темных днях есть что-то хорошее. Что даже в человеке, который делает другому больно, есть что-то доброе, но это доброе настолько хорошо спрятано, что порой кажется, что его нет. Мама говорила не верить этому и я не верила - всегда старалась видеть в людях хорошее, а если не получалось, то старалась не общаться с такими людьми. Я никогда не любила конфликты - ни в семье, ни в школе, ни с друзьями. Я считала глупым ругаться из-за каких-то мелочей вроде того, кто должен готовить или кто сегодня поведет нас на прогулку. Это казалось мне таким незначительным или малозначным, что я не придавала этому значения и просто старалась помирить всех, кто ругался. А сейчас, лежа в собственной постели, в городе, захваченном немцами, осознавая, что на этом же этаже спит человек, который так меня унизил, мне больше всего хочется ослепнуть. Лишиться всех органов чувств, дабы не искать в этом сильном, властном офицере что-то хорошее. Что в нём может быть хорошее? Он груб, жесток, он готов унижать и втаптывать в грязь любого, ему нравится моральные муки его жертв. Впрочем, насчет последнего говорить не берусь, ибо могу судить только по себе - ему нравится играть со мной в какую-то игру, словно хитрый волк с испуганным кроликом. Нехотя открываю глаза. Шторы на окнах плотно закрыты, не давая солнечному свету проникнуть в комнату, и я на пару секунд хочу поверить в то, что произошедшее со мной - лишь кошмар, глупый сон. Что на первом этаже меня ждет мама, готовящая завтрак. Что отец с Димой, как всегда, тренируются на улице перед тем, как присоединиться к нам за столом. Что скоро придёт Андрей и мы снова побежим на улицу, наслаждаясь теплой погодой и ласками солнечных лучей. Что именно в тот день я подарила бы ему первый неуверенный поцелуй. Если бы, если бы. Сколько раз можно повторять эти два слова? Зачем повторять слова, которые ничего уже не изменят? Что произошло, то и произошло, но душа до сих пор не хотела смиряться с тем фактом, что отныне моя жизнь мне не принадлежит. Что теперь всё зависит от решения Клауса, захочет ли он видеть меня живой или мёртвой. И от этого осознания становилось тошно. С трудом стянув с себя одеяло, поднимаюсь на ноги и подхожу к большому зеркалу возле стены и принимаюсь рассматривать своё тело. Некогда светлая кожа была усыпана синяками, щеки припухли, нижняя губа кровоточила, а низ живота тянуло из-за слабой боли. Повернувшись к своему шкафу, который был совершенно нетронутым, достаю оттуда чистую одежду - длинную синюю блузку и черную юбку до колен. Быстро натянув нижнее белье и одежду, осторожно открываю дверь и, убедившись в том, что в доме нет немецких солдат, спускаюсь на кухню. Кое-что из съестного мама не успела забрать, а так как есть хочется, то нужно что-то приготовить. Полазив по шкафчикам, нахожу упаковку с рисом и, налив в кастрюлю воды, поставив её на медленный огонь, жду, когда закипит вода. Дождавшись нужного результата, высыпаю рис в кастрюлю. Взгляд медленно скользит по кухне, а в голове то и дело мелькают воспоминания, как ещё недавно я сидела здесь со своей семьёй и весело говорила о том, как буду путешествовать по миру, беря интервью у знаменитых и интересных людей. Кажется, с того вечера прошла целая вечность. Увлёкшись приготовлением еды, не сразу слышу тихие шаги в коридоре, пока легкое покашливание не вывело меня из раздумий. Резко поворачиваю голову в сторону Клауса - тот выглядел слегка заспанным и умиротворенным, с интересом рассматривая, что я делаю. -In drei Tagen werden meine Diener ankommen, die in diesem Haus arbeiten werden." Du, als mein ... wir werden die Braut sprechen, du wirst nichts selbst tun. Wenn etwas notwendig ist - bestelle die Diener*, - от его слов меня словно громом поразила. Невеста? Он хочет, чтобы посторонние считали, что я его невеста? Но это же абсурд в первую очередь с точки зрения немецкой идеологии -смешивание крови с представителем другой национальности, все дела. -Warum brauchst du es? Warum Menschen anlügen**? - непонимающе спрашиваю я, всматриваясь в голубые глаза мужчины, который, усмехнувшись, за долю секунды оказывается рядом и, приподняв за подбородок моё лицо, склоняется к моему уху. - Потому что я так хочу... Ирина, - от его глубокого голоса, которым он произнёс моё имя, по моему телу пробежали мурашки. Слегка прикоснувшись губами к моим губам, мужчина покинул кухню, а через несколько секунд входная дверь хлопнула, оповестив меня о том, что в доме я осталась одна.