Heiliger Unheilig

- Теперь ты понимаешь, почему я не хотел вашей встречи? - повернувшись к Ирине, тихо спрашиваю я, стараясь не показывать вспыхнувшей внутри меня злобы. Я видел его взгляд, направленный на девушку - восхищенный, алчущий, наполненный любопытством и нотками желания. Стоит ли говорить, что последнее мне не понравилось сильнее всего? Он смотрел на неё, как нечто особенное и прекрасное, идеальное для него и в этом трудно его осуждать - Ирина действительно выделялась из общей массы хотя бы своей честностью и добротой. Добротой ко мне после всего, что ей пришлось пережить из-за войны и из-за меня. Она не обозлилась, не стала жестокой, и, наверно, это и привлекает к ней внимание. Но Менгеле придётся обломиться и убрать свои замыслы подальше - я не отдам Ирину никому. Она принадлежала и будет принадлежать мне, а если кто-то захочет оспорить это... Что ж, придется прибегать к радикальным методам, пусть они мне и не совсем нравятся. Меня с детства учили беречь и защищать то, что принадлежит мне, и в данной ситуации я не собирался менять свои принципы. Попросив Ирину выйти, проводив её тонкий силуэт до лестницы на второй этаж, жестом показываю Эриху следовать за мной на улицу. Нам нужно обсудить несколько вещей, а в доме я не уверен, что Менгеле не услышит нас. Да и Ирине не стоит ничего знать - не в моих интересах разрушать её маленький мир, в котором она сейчас живёт. Пусть целиком скрыть от неё ничего и не получится, но я не собираюсь рассказывать ей все подробности. Пусть знает только то, что идёт война, что никто из нас не может быть в полной безопасности, а подробности ей знать ни к чему. Мы с Эрихом сидели в саду. Перед нами раскрывалась прекрасная картина - цветущие кусты и цветы, невысокие яблони и зреющие на ветвях груши. Каким-то чудом это место оказалось нетронутым снарядами и я благодарил бы Бога, если бы верил в него. Если бы он существовал, позволил бы своим творениям начинать войны, убивать друг друга в бесчисленных количествах, заставлять их страдать? Нет, я уверен, не стал бы. А вот существование Дьявола вполне возможно - одно из его обличий с сегодняшнего дня будет жить вместе со мной. Закурив, мы несколько минут сидели молча, любуясь природой. На втором этаже слышались шаги, на первом этаже бродили слуги, занимаясь своими делами, а мы сидели, куря сигареты, и смотрели на сад, размышляя, наверно, об одном и том же. - Что думаешь делать? - спустя несколько минут тишины спросил Эрих, повернув голову в мою сторону. Я также посмотрел на него, задумавшись на несколько секунд. - Что делать, что делать - выкручиваться, как можно и нельзя. Оставлять его наедине с Ириной нельзя. Надолго покидать дом также - придётся тебе и Альберту перебраться сюда, ибо я не смогу всё время быть здесь, - медленно произношу я, закуривая вторую сигарету. Нужно всё тщательно продумать и не вызвать при этом подозрения Менгеле. Кто знает, как он поступит, если узнает, что на самом деле история с невестой - ложь. По крайней мере - возможно - пока что. Подняв голову вверх, неожиданно замечаю, что окно в комнате Ирины открыто нараспашку, а через пару секунд до моих ушей доносится её голос, напевающий какую-то песню. Я толком даже не вслушивался в слова песни - я наслаждался мелодичным голосом девушки, который приятно ласкал слух, заставляя слегка прикрыть глаза. Это было странно и необычно - сейчас жизнь была похожа на то мирное время, когда мне не приходилось думать о том, что я отдаю приказы или лично кого-то убиваю. Жаль, что это умиротворение наверняка закончится - скоро начнут вылезать партизаны, Менгеле что-то явно затевает, да еще и тот факт, что вскоре возможен приезд ещё каких-нибудь моих старых знакомых. Это было бы, конечно, не желательно, но их я был бы рад видеть всё же больше, чем Менгеле. Всё же некоторые из моих знакомых также находятся в отношениях с русскими девушками, так что лишних вопросов быть не должно. По крайней мере, я сильно надеюсь, что после того, как каким-нибудь чудом мне удастся избавиться от этого психа, я смогу начать нормально налаживать наши с Ириной, ибо те странные чувства, что родились в моей душе в тот самый день, когда я лишил её невинности, так и остались, не исчезнув после неприятного происшествия в гостиной.