Heiliger Unheilig

С того ужасного момента прошло два дня. Два дня, наполненных страхом, насилием и его голосом, напевающим незатейливую мелодию. Он... Он заставлял меня делать мерзкие вещи. Те, что даже Клаус не делал со мной. По крайней мере, пока. Но этот монстр был ненасытен - с каждым разом он желал всё больше и терзал меня всё сильнее, пытаясь утолить свои похотливые желания. Сегодня он заставил весь день ласкать его член. Утром, днём, вечером - всегда и везде, где ему хочется. Делал он это медленно, неторопливо, почти нежно, словно пытаясь показать, что он лучше Клауса. Что он нежнее, чем Клаус. Но я буквально шестым чувством понимала, что всё не так, а наоборот. Клаус принуждал меня только в порыве чувств - ярости, страсти, гнева, но не потому, что ему нравилось причинять мне вред. Клаус не заставлял меня ползать перед ним на коленях - иногда он сам присаживался перед о мной на колени, рассматривая моё лицо, поглаживая руки и колени, обрабатывая последние перекисью - за время нашего знакомства я показала себя крайне неуклюжей личностью, что, однако, только позабавило Хёссена, которому, как он выразился сам, "только в радость позаботиться о бедной девушке с разбитыми коленками". Он относился ко мне двухсторонне - с одной стороны, я была для него ребенком, о котором ему нравилось заботиться, а с другой - девушку, которую он желал видеть у себя в постели каждый день. И это двоякое отношение порой казалось мне... милым. Да, не стану скрывать, Клаус кажется мне довольно милым, особенно имея неприятный контраст в виде Йозефа. Может быть, встреться мы до войны и я смогла бы полюбить его... А разве сейчас это мне мешает? Эта мысль не дает мне покоя и в тоже время помогает отвлечься от унижений, что устраивает для меня Менгеле. Сейчас он за руку ведет меня в спальню. Пара ссадин и кровоподтеков от складного ножа, который он всегда носит с собой во внутреннем кармане рубашки. Попутно он рассказывал что-то о своих экспериментах, но мне это было совершенно не интересно. Мне было противно от каждого произнесенного им слова о пытках, опытах, о науке, о превосходстве арийской расы над другими. Слушать это было мерзко, противно, но мне приходилось это терпеть. Хотелось дожить до того момента, как вернется Клаус, и... А что, собственно, и? Даже если я расскажу ему, что со мной сделал Менгеле, Клаус вряд ли что-то сделает, если не похвалит врача. Нет, не похвалит точно - вопреки всему происходящему, вопреки тому напряжению, что царило между нами, Клаус ценит меня. Я важна ему в той или иной степени, как и он стал важным для меня, словно соломинка, за которую я хочу и буду цепляться, дабы не позволить безумию поглотить меня. Меня повалили на кровать, привязав запястья к изголовью, и стянули одежду. Менгеле похотливо облизнулся и неспешно стал раздеваться сам - сегодня на нём простые черные брюки и белая рубашка. Странная одежда для врача, да и он обычно предпочитал что-то иное... Мысли покинули меня уже через несколько секунд - горячий член рывком вошёл в моё лоно, заставив вскрикнуть от легкой боли. После осторожный движений Клауса, который после случая в гостинной изменился и больше не принуждал меня к сексу, движения Йозефа казались мне слишком болезненными. Его руки скользили по моему телу, сжимая его, поглаживая, оставляя едва заметные - пока что - следы на моей груди и бедрах. Он вбивался в меня сильными, грубыми толчками, словно пытался вскрыть, выпотрошить органы наизнанку. Я пыталась бороться с ним, видит Бог пыталась. Но что может сделать связанная, измученная сексуальными пытками девушка против сильного и здорового мужчины? Как и не так давно с Клаусом - практически ничего. Только толкаться и отпираться ногами, за что получать пощечины и новую порцию боли. Не знаю, сколько времени прошло, но когда всё закончилось и мои руки отпустили, я вскочила с кровати и, подобрав с пола одежду, выбежала в коридор, а оттуда - в свою комнату, запирая дверь на щеколду. По щекам текли слезы, а в мыслях был только Клаус. Я хотела, чтобы он поскорее вернулся и это побыстрее закончилось. Чтобы этого изверга отослали куда подальше. Не важно, куда - лишь бы из памяти исчезло перекошенное от наслаждение лицо, лишь бы стереть с кожи ощущение его мерзких прикосновений. "Возвращайся, Клаус", - именно с такой мыслью я и засыпаю.