Рядом с тобой

      — И что, он так и не поцеловал тебя? — Криста пыталась перекричать шум двигателей посадочного модуля.       — Нет!       Сквозь открытые боковые люки внутрь транспорта врывался ветер, он оглушал нас и пытался растрепать собранные волосы: ещё минута — и мы зайдём на посадку. Мы пролетали над густыми зарослями деревьев, сквозь кроны внизу виднелась извилистая темная река.       — Ну как та-а-ак?! — она сделала вид, что собирается удавиться на своём белокуром хвосте.       — Ты по «Пропавшей императрице» меньше убивалась! — я засмеялась, попутно перестёгивая ремни безопасности.       — Да у вас тут сериал поинтереснее! – Десальва протянула мне сумку со снаряжением: я проверила все необходимое и закрепила на бедре кобуру с бластером.       Мы высадились на Алканор I: неосвоенная зеленая планета, атмосфера пригодна для дыхания, 60% суши покрыто густыми лесами. Неделю назад Сопротивление бросило здесь одну из своих резервных баз: улетали в спешке, но всё равно не остались незамеченными. До конца курса подготовки почти три месяца, часть нашего отряда послали сюда вместе с действующей разведкой. Задача: извлечь все возможные оставшиеся данные.       Небо было затянуто тёмными тучами и с минуты на минуту грозило обрушиться проливным дождём. Мы подошли ко входу: перед нами возвышались огромные ворота уходившего под землю сооружения. База должна быть пуста, но было чётко сказано оставаться начеку: это не учения. Командир дал сигнал начинать.       Ворота с тяжёлым гулом разъехались в стороны, раскрывая тёмную пасть ангара. Все разделились на группы: я оказалась в паре с одним из разведчиков. Признаюсь, мне было слегка не по себе, но вид штурмовой винтовки старшего товарища внушал чувство защищённости. Его лицо было полностью скрыто маской: я могла видеть только его глаза.       — Не дрейфь, – обратился он ко мне. — Здесь будет тихо.       Внутри ангара имелось несколько выходов, ведущих в недра постройки: пройдя через один из них, мы спустились этажом ниже: я шла, держа перед собой бластер и освещая дорогу фонарём. Звуки голосов остались далеко позади, теперь я слышала только наши шаги. Темнота была всепоглощающей: я побаивалась озираться по сторонам и смотрела только туда, куда бил свет фонарей, держась поближе к напарнику. Тишина давила. Коридор разветвлялся на множество отсеков и комнат, мы осматривали их один за другим. База стремительно ширилась, уходя всё глубже и глубже под землю; система вентиляции не функционировала, и воздух становился всё более спёртым. Вся попадавшаяся нам за следующие двадцать минут техника была намеренно выведена из строя.        — Тебя как звать? — офицер подключил генератор кодов к двери, отделявшей нас от лестничной клетки.       — Элен. О’Деро, — я направила луч фонаря в соседнее помещение: разбросанные на полу предметы не представлялось возможным идентифицировать.       — Гилберт.       Декодировщик загорелся зелёным, и дверь отъехала в сторону. Вниз вели ещё несколько пролётов: мы начали спускаться.       Первый рабочий компьютер мы обнаружили на втором подземном уровне; как только он запустился, я подключила считывающее устройство и набрала команду для ввода в систему программы-взломщика: она подчистую выкачивала все имеющиеся данные, даже защищённые паролем. Невозможно успеть за такое короткое время подготовить хакера «с нуля», так что всё, что я пока могу — запустить «чистильщика» либо позвать на помощь профессионала. Различные вспомогательные программы здорово облегчают работу.       — Получается? — из коридора заглянул Гилберт. — Я проверю оставшуюся часть этажа, и пойдём дальше.       — Да, хорошо, я почти закончила.       Он связался с кем-то по комлинку, и звук его шагов отдалился. Я осталась в компании своего фонаря, стараясь не фантазировать о том, что могло бы сейчас наблюдать за мной из темноты. Это место… целый подземный комплекс. Похоже на бомбоубежище старых времён, я видела такие в кино, но они уже очень давно не эксплуатируются.       Прибор сигнализировал о завершении скачивания, и я извлекла карту памяти. Думаю, минут через двадцать будем сворачиваться.       Вспыхнули лампы. Я тут же пригнулась до уровня стола, скрываясь от возможного обзора, и положила руку на кобуру. Ровный гул заработавшей вентиляции наполнил помещение — дышать стало легче. Я выглянула из укрытия: кроме шума кондиционеров ничего не слышно.       Комлинк принял сигнал по локальной связи:       — Ну что, детишки, испугались? Кто-то нашёл генератор питания.       Я расслабленно усмехнулась, провела ладонью по лицу и поднялась. Вот уж точно, испугалась, если не сказать похлеще.       — Я закончила! — судя по всему, уже точно можно было ничего не опасаться. Я смотала кабели, собрала технику и спокойно вышла в коридор. Что-то мне никто не отвечает.       — Офицер?       Тишина и размеренный шум вентиляции. Я повертела головой: в коридоре никого не было. Наверное, ушёл вперёд и снимает очередную блокировку. Я взглянула на своё отражение в панорамной стене. Пойду догонять. Поставив сумку на пол, я на всякий случай достала бластер и пошла вперед. Так тихо… Ну не может же быть, что он оставил меня одну?       — Офицер Гилберт, — я поднесла комлинк к самым губам. — Вы меня слышите? Где вы?       Ответа не последовало.       — «Дельта-3» «Базе», запрашиваю помощь.       Я шла, контролируя происходящее за поворотами в отражении. Жаться к противоположной стене не было смысла — я сама была как на ладони.       — «Дельта-3», это «База», докладывайте.       — Говорит рядовой ОE-019. Я отстала от лидера группы, он не выходит на связь. Жду указаний.       Последовала пауза.       — …Оставайтесь на месте. Передадим ближайшему отряду приказ подобрать вас. Где вы находитесь?       — Второй подземный, спасибо!       Я уже хотела было развернуться и пойти забрать свою сумку; впереди на полу потянулись багровые капли, переходящие в массивные разводы. Я ахнула и рывком прижалась к стене, вскидывая бластер. Отражение!... Пусто, за углом никого.       — «База», ответьте, — я выдавила из себя звук. — На этаже следы борьбы, предположительно ранен офицер, как слышите?       — «Дельта-3» уходите, высылаем группу захвата.       — Я медик, прошу разрешения остаться для оказания помощи.       — … Добро. В бой не вступать.       — Так точно.       Для таких, как я, эта директива означала немедленное отступление при появлении врага. Но если это значит бросить кого-то умирать - я отказываюсь.       Полевая аптечка на поясе осталась со мной; сердце колотилось как бешеное, и под рёбрами клубился мерзкий тревожный холодок. Боги, какой из меня солдат? Застрелят — и поминай как звали… Но если смогу хоть кого-то спасти — стало быть, не напрасно. Как страшно…       Собрав всю волю в кулак, я высунулась из-за угла. Следы тянулись к следующему повороту. Кого-то волокли… Я быстро перебралась к противоположной стене и, контролируя каждый шаг, осторожно пошла вперёд. За углом послышался шорох. Руки предательски дрожали; тяжело дыша, я сняла бластер с предохранителя, переместила палец на спусковой механизм и медленно заглянула за поворот.       Гилберт лежал на полу, прислонившись спиной к стене: из раны на шее пульсирующими толчками изливалась кровь. Я бросилась к нему. Увидев меня, он захрипел, и из его рта с утробным бульканьем полилась тёмная струя, пропитывая маску.       Я упала рядом на колени и вывернула содержимое аптечки.       — Не отключайся, смотри на меня! — я попыталась устроить одну его руку у него на голове, с противоположной стороны от раны, чтобы наложить жгут на шею.       — Держи так, помоги мне, постарайся!       Он захлёбывался.       — «База», где вы?! Срочно нужна помощь! Нужна медицинская кап…       Ослабевшей рукой Гилберт потянулся к моей кобуре.       Удар пришёлся в затылок. Тело обмякло, и я рухнула на пол, глухо ударяясь виском. Звук словно в толще воды… Сапоги у самого лица… Эхо выстрела. Темнота…       Холод. Лицу холодно.       Морщусь, утыкаясь щекой во что-то твёрдое. Голова раскалывается. Вокруг тихо.       Шумно втягиваю воздух через ноздри и с трудом открываю глаза. Сглатываю, жмурюсь, пробую разобраться в пространстве. Понимаю, что лежу на полу.       Сгибаю пальцы ног, поочерёдно напрягаю все мышцы и медленно делаю глубокий вдох. Кроме головы ничего не болит. Ощущаю поверхность под пальцами, опираясь на ладони, переворачиваюсь с живота на бок. В помещении пусто. Вижу голую койку. Не потрудились закинуть меня на неё и просто швырнули на пол, по счастливой случайности ничего мне не сломав и не разбив лицо.       Со стоном поднимаюсь на четвереньки, но получается не сразу: голова звенит просто умопомрачительно, и в таком положении добираюсь до койки, сперва закидывая на неё руки и плечи. В глазах немного двоится. Борясь с тошнотой, убеждаю себя, что посидеть на полу ещё пару минут — не такая уж и плохая затея.       Оглядываюсь по сторонам: раковина, унитаз… окон нет. Или же иллюминаторов? Чувствую характерное гудение под полом... я на корабле. С трудом, пошатываясь, заползаю на койку, снимаю куртку, сворачиваю её под головой и за считанные секунды проваливаюсь в глубокий болезненный сон.       На краю сознания отметился звук открываемой двери. Меня рванули за плечо.       — Вставай.       Я открыла глаза: надо мной возвышался грузный мужчина с шероховатым расплывшимся лицом. Я послушно попыталась сесть, но он не стал дожидаться и грубо вздёрнул меня на ноги.       — Пошла.       Толстяк вытолкнул меня из камеры, повторным тычком направляя налево. Я огляделась: коридор корабля, холодный белый свет, двери таких же комнат, как та, из которой меня только что вывели. Последовал шлепок по затылку:       — Пошла, блядь, чего вертишься?!       Пришлось ускорить шаг. Навстречу прошли двое мужчин в незнакомой форме, один из них бросил на меня пренебрежительный взгляд.       «Что со мной будет? Идиоты: они убили офицера и забрали меня вместо него. Где здесь логика…»       Мы повернули в следующий коридор. Я не пыталась запомнить дорогу, мне показалось, что в этом не было смысла. По мере приближения к очередной двери до меня донёсся странный звук... Гудение сверла, а вместе с ним… человеческий вой!       Я ахнула и дёрнулась назад, у меня едва не подкосились ноги. Амбал схватил меня за волосы, я вскрикнула и впилась ногтями в его руку; не отпуская, он потащил меня вперёд, и в конце коридора втолкнул в раскрытую дверь.       — Занимайтесь.       Уже другой человек оттеснил меня в глубь помещения: внутри был стол, над которым располагалась большая лампа, словно в операционной, два стула, и напротив — вертикально расположенная панель. Он закрепил меня на ней, лишая возможности двигаться: меня сковало оцепенение, я не сопротивлялась. Да и куда мне было бежать?       — Звание?       Я молча уставилась на него, будто забыла слова.       — Звание! — мужчина повысил голос, и я вздрогнула. Он принялся расстёгивать и закатывать рукава своей рубашки.       — Рядовой…       — Рядовой в разведке Первого Ордена?       — Я не разведчик… Прохожу подготовку.       Я глубоко вдохнула, когда он подцепил остриём складного ножа мою майку и разорвал её до низу, обнажая грудь и живот.       — Я не намерен с тобой возиться.       Окинув меня оценивающим взглядом, он взялся за серебристую подвеску в моём пупке, большим пальцем огладил кожу над ней и несильно потянул. Я пожалела, что оставила её.       В два мощных рывка он выдрал серёжку из моего живота.       Боль потрясла. Из глаз брызнули слёзы, тёплая кровь устремилась к ремню на брюках, окрашивая ткань в тёмный цвет. Меня начало колотить; я опустила голову и, глядя на рваные края раны, поняла, что меня сейчас вырвет. Видимо, это понял и дознаватель, потому что в следующий момент он втолкнул мне в рот горло бутылки, удерживая за подбородок и заставляя пить. Я стала захлёбываться.       — Ещё раз уточним: кто ты? — он отошел и поставил бутылку на стол.       — Элен О’Деро, — растерявшись от шока, прошептала я и осеклась, вспомнив, что никому здесь не нужно моё имя. — Рядовой.       — Как ты сказала? — Мужчина обернулся. — Повтори. Имя.       — …О’Деро.       Экзекутор пристально вгляделся в моё лицо. Ещё несколько секунд он что-то обдумывал, а затем направился к двери.       Когда она закрылась, я откинулась затылком на панель и подняла глаза на слепящий свет лампы. Ничего. Ничего, всё нормально. Всё в порядке. Мне не больно. Совсем не больно. Не страшно. Я всё выдержу. У меня всё заживёт...       Я крепко сжала кулаки и всхлипнула. Всё заживёт. Обязательно.       За дверью послышались шаги. Я мотнула головой, стряхивая слёзы и, призывая всю свою гордость, уверенно взглянула на появившихся в проходе людей. Их было двое: один — всё тот же дознаватель, лица второго мне не было видно из-за освещения.       — Подтверждаете?       — …Да.       — Сколько вам потребуется времени?       — Не могу сказать.       Я снова занервничала и насторожилась. Пульс застучал; я прижалась спиной к панели, ища спасения. Мой мучитель кивнул, а неизвестный шагнул в камеру, и дверь за ним закрылась.       Что чувствуют люди, когда им сняться умершие близкие? Что бы почувствовал человек, наяву увидевший призрака? Я не знала, но сейчас, заходясь в рыданиях, ясно чувствовала, как родные руки снова гладят мою голову, словно не было всей этой боли, пустоты и одиночества; он покрывал моё лицо поцелуями, утирал слёзы и прижимал к себе настолько близко и бережно, насколько позволяли крепления панели. Я не верила, я ведь знала; я никогда по-настоящему не верила…       — Ты здесь…       — Я с тобой.       — Почему ты нас оставил… Почему не сказал…       — Я не мог.       Арий взял в ладони моё лицо и с горечью посмотрел мне в глаза.       — Как же так…       — Я пошла за тобой.       Как бы мне хотелось протянуть сейчас руку и коснуться его лица. Арий наклонился ко мне, и мы прижались лбами. Я почувствовала, что недостающая часть души, пустота от которой всё эти месяцы скребла и саднила, вернулась на своё место.       — Почему ты в Сопротивлении?       — Сейчас не время, Эли, слушай меня внимательно! Тебя будут спрашивать об Ордене: главное — не молчи, отвечай всё, что знаешь, даже если мало! Второго шанса не будет, здесь не держат пленных дольше пары дней!       — Я не могу.       — Почему?       — Я не могу предать его, — я взглянула на брата в надежде, что он поймёт.       — Так вы всё-таки встретились. – Арий злился. — Этот сукин сын, Армитаж, не уберёг тебя. Я так и знал!       — А с чего бы ему беречь меня?! Это всё моя вина, и только!       — Когда он успел стать для тебя так важен? Элен, я запрещаю тебе молчать ценой собственной жизни!       — Он — моя жизнь. Вы оба.       Дверь камеры открылась:       — Время вышло.       — Немедленно освободите её! — Арий был полон решимости, и хотя я по-прежнему висела на панели в допросной, в его рвении я чувствовала защиту.       — Вы не вправе ничего требовать, О’Деро. Исключений быть не может, ни для кого.       — Я свяжусь с генералом Органой, если потребуется. — Брат шагнул к дознавателю; мне показалось, что он готов его убить. — Уверен, она будет в восторге от того, что вы делаете с людьми.       — Осторожнее в высказываниях. Ваше положение в какой-то мере ещё более шатко, чем её. — Сопротивленец кивнул на меня. — То, о чём Лея не узнает, ей не повредит.       — Вам это с рук не сойдёт.       Я смотрела, как Арий уходит, и передо мной снова возник дознаватель.       — Ну что? По-хорошему или по-плохому?       — По-плохому. — После встречи с братом моя решимость только усилилась. Страх прощупывал внутренности…       — Твоё право. Координаты вашей базы?       — …       — Не знаешь цифры — назови сектор.       Я продолжала молчать. Мужчина подошёл ко мне вплотную, в его глазах плескался недобрый азарт: он видел во мне добычу, и я же его провоцировала. Он разрезал и сдёрнул остававшийся на мне бюстгальтер, задевая лезвием кожу — я поморщилась.       — Как прорежется память, — дознаватель снял с пояса дубинку. — Начинай говорить. — И замахнулся.       Кайло. Я не знаю тебя, не знаю, что ты за человек. Но твой образ вселяет в меня уверенность. Пусть хоть крупица твоей силы найдётся и во мне, чтобы было чуть легче!       Он бил по рёбрам, животу, суставам и с особым остервенением — по груди и лицу. Когда дубинка вколачивалась под диафрагму — кричать не получалось.       Капитан Фазма. Я всегда восхищалась такими, как вы. Я восхищаюсь вами. Мне никогда не обрести вашей стойкости. Но сейчас, прошу, помолитесь за меня, как за всех ваших солдат! Мне не дожить до послезавтра.       Я боялась, что он выбьет мне зубы. Кровь из разбитого носа лилась по губам и шее, разлетаясь брызгами от новых ударов. Он вошёл в раж и теперь задавал вопрос уже не только о местонахождении «Старкиллера», но и совершенно бессмысленные для рядового вопросы о стратегических планах и расположении войск. Я плакала против воли, когда ломались пальцы на ногах.       Генерал!... Простите меня. Кажется, я не вернусь. Какая нелепость, что моя жизнь должна закончиться в таком ужасном месте. Но в конце я ни у кого не буду просить прощения. Глупо, но я думала, что у меня будет целая вечность, чтобы любить тебя. Но я всё ещё надеюсь, хотя я больше никогда тебя не увижу, не буду смеяться с тобой, целовать тебя… Я надеюсь, что ты всё же поймёшь. Армитаж...       Очередной удар раздробил скулу.       Я…       Дознаватель швырнул окровавленную дубинку на пол — она ударилась с металлическим звоном — и вытер пот со лба.       — Женщины — хорошие солдаты. Терпеливые.       Я уже слабо соображала где нахожусь и чего от меня хотят. Голова безвольно свесилась вперёд; разбитые губы мучительно саднили, от нижней тянулась смешанная с кровью вязкая нить слюны.       Экзекутор опустился на стул, открыл новую бутылку воды, достал из кармана пачку сигарет и закурил.       — Ты долго не протянешь. Ты тут сдохнешь. Зачем покрывать тех, кому на тебя наплевать? У тебя есть выбор: отвечать на вопросы или умереть завтра на расстреле в числе таких же ублюдков с чёрно-красными нашивками.       Другими… Здесь есть кто-то ещё…       Не дождавшись ответа, он подошёл ко мне, поднял мою голову и вылил остатки воды мне на лицо.       — Даже после этого ты всё ещё красивая. Можешь поверить, что я старался тебя не калечить?       Я хотела засмеяться, но из-за треснувших рёбер закашлялась, и вышел только хрип. Мужчина по-хозяйски запустил большой палец мне в рот. Мне было уже всё равно.       — О, у тебя и здесь серёжка. Интересно. — Он принялся гладить мой язык, проворачивая палец вокруг него. — В качестве исключения, можем договориться и по-другому. Что скажешь? Проживёшь подольше, порадуешь брата.       Он вынул палец, давая возможность ответить, и размазал слюну по моей щеке.       — Пошёл… — я захрипела и болезненно поморщилась. — Пошёл на хуй.       Последовал удар под дых, и я зашлась в кашле. Дознаватель усмехнулся, сделал глубокую затяжку и направился к двери.       — Забирай! — рявкнул он в коридор и вернулся ко мне.       — Я дам тебе время подумать. А чтобы лучше думалось, — неожиданно он вцепился одной рукой мне в лицо, растягивая вверх и вниз веки на правом глазу. — Добавим дополнительный стимул.       Я успела испуганно вскрикнуть, прежде чем сигарета с шипением погрузилась в глазное яблоко.       Я никогда так не орала.       Уже знакомый надзиратель волоком тащил меня по коридору: я едва могла идти из-за сломанных пальцев. Разорванный топ бесполезной тряпкой болтался на плечах, но стыд — последнее, что меня сейчас волновало. Я рыдала от обиды и ненависти, обожжённый глаз ослеп. Меня не покидала мысль о том, со сколькими ещё пленными они проделали тоже самое. Если бы у меня была возможность, я сожгла бы этих людей заживо.       Надзиратель втолкнул меня в камеру: снова оказавшись в одиночестве, я забилась в ближайший угол, подтянула разбитые колени к груди и выла дурным голосом ещё с полчаса, раскачиваясь взад и вперёд, преисполненная жалости к себе и осознания, как я теперь буду выглядеть. Вконец сорвав голос, я постепенно пришла в себя, надела остававшуюся в камере куртку, а разодранную майку обильно смочила водой и приложила к больному глазу. Никогда за всю мою жизнь мне ещё не было так больно.       Сменив несколько компрессов, я растянулась на койке — к большому счастью, спина оставалась здоровой. Мне не хотелось думать ни о чём, что хотя бы отдалённо могло пошатнуть едва обретённое самообладание: ни о будущем, ни о родителях, ни о прошедшем вечере с генералом… когда я ещё была красивой. На глазах снова выступили слёзы, и я ударила кулаком по стене… Какая я жалкая.       Пересилив боль, я повернулась на бок и устроила ладони под щекой, придерживая мокрую ткань на лице.       Я больше не Элен О’Деро. Она умрёт здесь. Я просто тело, которое должно молчать до самого конца, во что бы то ни стало.       Я улыбнулась и тихо заснула, смотря, наверное, последний сон в своей жизни.       — Вставай.       Толстяк снова вздёрнул меня на ноги. Я вскрикнула и согнулась от боли, когда раздробленные пальцы встретились с полом; моя обувь осталась в допросной, но вряд ли я смогла бы её надеть. Когда он вёл меня по коридору, я старалась не думать ни о чём кроме того, что стоит держать спину прямо. Я не надеялась, что брат сможет мне хоть чем-то помочь; главное, что он оказался живым и мы смогли увидеться. Ради этого стоило попасть сюда.       Я скривилась и подавила желание заплакать. Спокойно.       Мне представился рукав чёрной шинели возле плеча. Я незаметно повернула голову и встретилась взглядом с воспоминанием.       — Не отходи от меня…       — Ни на шаг.       Надзиратель втолкнул меня в ту же допросную; я непонимающе посмотрела на него.       — Осталась парочка вопросов, дорогуша. — Он загоготал и закрыл за собой дверь.       Я думала, что меня ведут на расстрел.       Дознаватель ждал меня у стола. На его лице мелькнуло отвращение, когда он взглянул на остатки моего правого глаза.       — Что, не нравится? — я истерично расхохоталась.       Он метнулся ко мне и замахнулся чтобы ударить — я увернулась; боль тут же пронзила всё тело, и я оказалась в захвате. Он грубо вжал меня в стену и протолкнул колено между моих ног.       — Ну давай, принеси пользу напоследок!       Я зарычала и со всей дури двинула головой ему в лицо. Он тут же выпустил меня и отшатнулся, хватаясь за разбитый нос.       — Один — один!       Мужчина взревел от ярости и бросился на меня. Я успела заехать ему по челюсти, прежде чем он повалил меня на пол и навалился сверху, прижимая всем весом.       — Знаешь, что я с тобой сделаю? — он мёртвой хваткой вцепился в моё горло, я захрипела. — Я задавлю тебя как собаку, своими собственными руками!       Мне показалось, что трахея вот-вот сломается. Он отнял одну руку и вытащил из кармана шприц-ручку, зубами стаскивая с неё колпачок. — Но прежде я поимею тебя на этом полу. Тебе же не впервой, не впервой, правильно? Ты солдатская подстилка! Что, не нравится? А может, тебе повезло, и ваш тщедушный генерал тоже тебя трахал?       От злости у меня побелело в глазах; я отпустила руку, сжимавшую шею, и с размаха впилась ногтями ему в лицо. Мужчина взвыл, и в ту же секунду мне в шею вошла игла. Оказавшись в магистральном кровотоке, вещество подействовало мгновенно, и я тут же ощутила навалившуюся слабость. Руки обмякли; я из последних сил попыталась вцепиться в его предплечья, но он с лёгкостью сбросил мои ладони. Всё тело обожгло, голова закружилась. Мне оставалось только безвольно наблюдать, как он расстёгивает мою куртку.       — Вот так, послушная девочка, послушная шлюха.       Вот теперь я попалась. Я не чувствовала себя такой беспомощной, когда была прикована к панели сзади. Осознавая всю неизбежность, я попыталась представить другого человека, другие руки. Нет, они были бы нежными… Я поняла, что засыпаю. Проклятые психотропы…       — Армитаж…       Галлюцинация склонилась надо мной и шеи коснулось тёплое дыхание.       — Ты же знаешь, что я бы так не поступил.       — Я знаю. Прости.       Реальность искажалась всё сильней. Я уже не чувствовала пола, на котором лежу, не чувствовала боли и веса чужого тела.       — Ты побудешь со мной?       Тёплые капли скатились к вискам; я протянула руку и бережно огладила рыжие волосы. Галлюцинация поцеловала моё запястье.       — Я же сказал. Не отойду ни на шаг.       — Спасибо.       Сознание погасло, когда ремень моих брюк был отброшен в сторону. Мне снилось, что я иду по степи; ветер играл с волосами, выцветшие травинки ласкали ноги, над головой проплывали перистые облака. Так хорошо… Хорошо дышится.       Впереди показался знакомый силуэт.       — Мама?       Она не обернулась.       — Мам?       Я перешла на бег. Внезапно пространство вздрогнуло от невидимой волны. Я замерла, словно перед пропастью; воздух стал осязаем, будто гудящий рой. Тишина стала свистом. Виски сдавило, я ощутила скребущее прикосновение на коже — оно ползло внутрь, в саму голову, и изучало, изучало, словно не могло остановиться.       Я закричала — мой голос обратился в скрип, словно кто-то вёл лезвием по стеклу. Я схватилась за голову.       — Хватит!       В ту же секунду всё стихло. В звенящей тишине за моей спиной послышались шаги. Крепкие руки в чёрных кожаных перчатках обхватили меня поперёк груди и под чудовищный гул опрокинули в тёмную воду…       Я медленно вздохнула и приоткрыла веки; здоровый глаз заволокло пеленой. Вокруг было что-то тёплое и упругое, ноги болтались в воздухе. Я дёрнулась и мотнула перед собой рукой; ладонь упёрлась во что-то твёрдое и металлическое.       — Убери руку. Ни хатта не видно, — проскрежетал вокодер.       Я испугалась и отдёрнула пальцы. Я совершенно ничего не видела.       — …Кайло?       Вокодер молчал. Голова чудовищно кружилась, и я не нашла ничего лучше, чем поудобнее устроится у него на руках. Отдалённо зазвучали выстрелы, и, предвидя мои действия, Рен крепче прижал меня к себе.       — Не дёргайся. У меня приказ: доставить зверушку к хозяину.       — Скотина… — тихо процедила я сквозь зубы, и получила лёгкий щелчок по лбу от ещё одной, неведомо откуда взявшейся руки. Не могло же у него их быть три? Я поморщилась и устроила голову на широкой груди. Внезапно спохватившись, я нашарила молнию куртки: она была застёгнута. Почувствовав на себе недовольный вознёй взгляд, я коротко благодарно кивнула.       Рыцарь вынес меня на воздух; кожу обожгло зноем, и я уткнулась лицом в ворот его плаща.       — Что это за место?       — Не имеет значения. Скоро здесь ничего не останется.       Я представила висящий в небе «Финализатор». Поверить в происходящее было сложно, а потому я обратилась мыслями к тому, что было ко мне сейчас ближе всего: ощущение покоя и надёжности в руках тёмного магистра. Понимая, что другой возможности не представится, я обвила рукой его шею и отчётливо выдохнула:       — Спасибо.       Вокодер ничего не ответил.       На «Финализаторе» со мной случилась истерика. В ярких лампах госпитального отсека мне мерещился свет допросной. Я орала как резаная, раз за разом продолжая вырываться из рук.       — Сделайте что-нибудь, её не уколоть!       Я замерла, почувствовав уже знакомое скребущее прикосновение на висках. Но внезапно стрёкот исчез, и внушение сделалось осторожным. Фантомные пальцы впервые прикоснулись почти бережно, и на границе сознания я услышала едва различимый, не сокрытый вокодером шёпот. Он устало приказал мне:       — Спи.