Семь мгновений Палпатина

— Мне нельзя ничего дарить, — сказал Энакин. — И на день рождения тоже. Палпатин перевел взгляд с него на браслет для коммуникатора на столе между ними. Металлический, самый простой браслет. С такими ходила половина Корусанта. — Совсем ничего, — повторил Энакин. — Джедаям не пристало иметь личные вещи. Палпатин знал совершенно точно, что личные вещи у джедаев были. Немного, это верно. Но все же. — Разве? — спросил он. Энакин пожал плечами. — Мне нельзя иметь личных вещей, — поправился он. — Это специальное правило специально для меня. Потому что я такой весь особенный. И слишком старый для правильного обучения. Ожидаемой Палпатином злости в его голосе не было. Спокойствия, впрочем, тоже. Энакин что-то решил про себя, по поводу сказавших ему это, и Палпатину от тона его голоса стало не по себе. Ощущать от ребенка настолько отстраненный холод было неестественно. И ведь ни капли Темной стороны, вот же… — Ну хорошо, — сказал он, убирая браслет в ящик стола. — Шоколад, я полагаю, тебе не запрещен. У него возникла мысль, нужно было занять ребенка минут на пять, чтобы обдумать — и осуществить. Энакин улыбнулся. — Ну вообще-то запрещен, — сказал он. — Но у меня и так недобор веса, так что наш врач меня не сдаст. Врач? — Тебя обследуют после твоих визитов сюда? — удивился Палпатин. Дроид принес Энакину шоколад, а ему самому каф. Энакин одним глотком выпил полчашки и дернул плечом. — Ну да, конечно. Рабов всегда обследуют, мало ли, вдруг принесли заразу. Вот оно как… — Энакин… — Это, — мальчик поставил чашку на стол, облизал запачканный кончик носа, — была аналогия. Я знаю, что я не раб. Спасибо, канцлер, было очень вкусно. — Это не все, — сказал Палпатин и протянул ему датапад. — С днем рождения, Энакин. — Я же сказал… — Энакин прочитал на датападе написанное и осекся. — Это… что? Палец его осторожно тронул координаты. — Это — ничего, — сказал Палпатин. — Сорок кубических километров ничего. И они твои. — Среди звезд, — прошептал Энакин. И посмотрел на него сияющими глазами. Мой, подумал Палпатин. Вот сейчас, с этого момента начиная — мой. Навсегда. Потому что только я понял, что на первый свой день рождения на чужой планете ребенок захочет получить особенный подарок — пусть даже это будет пустота. Какая ирония.