Девиз: Свобода

Уже почти неделю живу у своего спасителя. Атсуши оказался не таким чопорным, как я думал. Каждый вечер проходил словно праздник. Днем Buck-Tick работали в студии, то в основ-ном здании, то в доме у вокалиста, а вечером всей компанией что-нибудь веселое придумывали. Например, дружно играли в маджонг, покер или же устраивали музыкальные битвы. Хоть весь состав Фейерверка мне в отцы годится, они мне не уступали, даже иногда давали фору. Вот черт! Это задевает мое и без того уязвленное самолюбие. Забавно, но мне кажется, они ко мне как к маленькому мальчику относятся, которого обидела судьба. Возможно, все эти посиделки и направлены на то, чтоб я хоть ненадолго забыл о том инциденте и о кошмарах, которые так и не проходили. Не раз я проспался от собственных криков, но Ат-чан, как звали его одногруппники, всегда успокаивал меня. За это я чувствую себя еще большим должником. Не даю человеку спать. Сам же Сакураи отпинывается, мол, ничего ты мне не должен, успокойся. Но не так меня бабушка воспитывала! Не могу я жить, как захребетник. Вот и драю его дом или ужин готовлю. Хотя если бы я этого не делал, то мы бы померли от голода. Толл вечно шутит на эту тему. Говорит: «Не похоже, что в доме два мужика. Мияви, из тебя бы неплохая женушка вышла». Не знаю, не знаю, не задумывался. Сегодня снова собираемся. На часах два часа. В воскресенье работают мало, так что надо поторопится. Как обычно музыка орет, кастрюли бурлят, сковородки шипят. Каждый раз хочется удивить. Ну что же поделаешь, люблю я похвалу, несмотря на то, что в глаза хвалят только кошек и дураков. Я скорее и то и другое, так что терпимо. Быстро, со скоростью профессионального повара, стригу салат, затем накрываю на стол и снова что-то режу. Часа в четыре шлепаюсь на стул и вытираю лоб тыльной стороной ладони. Уф, убегался, зато успел во время. Ребята сейчас придут. Только успеваю скинуть фартук, как слышен визг тормозов на улице. Имаи. Улыбаюсь. За этот короткий срок я успел к ним привязаться и выучить каждого. Могу с закрытыми глазами узнать каждого участника Buck-Tick. Подхожу к окну и вижу, как голова с безумной прической появляется из-за машины. Это Толл. По неизвестным мне причинам он не поменял своего образа со времен их бурной молодости. Даже когда работал в студии, не появлялся без укладки. Забавный и, по-моему, самый веселый член сей команды. С водительской стороны появилась тощенькая фигурка и нервно хлопнула дверью. Похоже, Лидера-сана снова разозлили. Вывести из равновесия вечно спокойного Хисаши мог только в дрыбаган пьяный Атсуши или компашка адских гитаристов в лице Ютаки и Хидехико. У них это было любимым занятием. Порой они устраивали соревнования «Кто выведет Имаи из себя быстрее» и т.п. Удивляюсь, как он еще не придушил. А вот и они, по-тихому вылезли из машины с заднего сидения. По движениям их плечей и рук делаю вывод, что я прав. Они и в этот раз являлись раздражителем гитариста. Замыкал всю эту процессию Атсуши, вылезший последним с места рядом с водителем. Осторожно закрыл дверь и, по обыкновению расправив плечи, направился к дому. Не сказать, что он шел, скорее плыл. Его грациозность удивляла, сквозившая в каждом движении, в каждом жесте. Порой мне казалось, что он человек не нашего времени, а какой-нибудь аристократ из прошлого, привыкший к современной жизни. У самого дома, попав в свет кованых фонарей, он увидел меня в окне и нежно улыбнулся. Я ж со свойственной мне романтичностью и плескавшей через край гиперболизацией прочел в ней «Я дома». Возможно, так оно и было. У входа уже слышался шум. Я поспешил в прихожую, чтобы встречать гостей. Ей богу гостеприимная хозяйка. Не дать не взять. Совсем уж одомашнили. -О, Мияви, как вкусно пахнет, - повел носом Толл, небрежно скидывая обувь. Я пожимаю плечами, мол, ничего особенного, а самого так и распирает гордость. -Правда, аж слюнки текут, - послышался знакомый бархатистый голос, в прихожую вошел Сакураи. Сказать, что я был рад его возвращению ничего не сказать. Последнее время одиночество чувствуется сильнее и, причем тогда, когда он уезжает из дома. Но сейчас он дома. Дома? Стоп! Мияви, когда это временное жилище ты стал считать домом? Это уже непорядок! Пугаюсь своих мыслей и как-то растерянно произношу: -Проходите, поди, проголодались как волки. На что в ответ получаю смачный вой из пяти голосов и смеюсь. Смешные. Но прежде чем посадить их за стол, строго указываю на ванну. Это повторяется из раза в раз, а я не устаю их делать это. Сама же процедура рассаживания веселит больше всего. Взрослые мужики, как дети капризничают, возмущаются и ворчат, мол, «мне там низко» или «не садите меня рядом с Имаи, он меня убьет». Иногда даже до подзатыльников доходит дело, пока Сакураи громогласно не призывает всех к молчанию. Как не странно, такой нежный голос может быть очень даже страшным. В этот раз так же. Мда, они его когда-нибудь доведут, и вокалист пойдет сам раздавать подзатыльника. А пока я раздаю всем еду. Как перед кем-нибудь появляется тарелка, выслушиваю похвалу. Ох, так и привыкнуть недолго. Ну что уж, похоже, уже привык. На очереди хозяин дома. Ставлю и перед ним блюдо, и наши с ним взгляды встречаются. Его теплый взгляд, янтарного цвета притягивает и заставляет забыть обо всем на свете. От глаз отходят едва заметные морщинки-лучики, такие бывают только у улыбчивых людей. На моей памяти вокалист Buck-Tick улыбался мало, даже очень, а последнюю неделю улыбка не сходит с его лица. Неужели это я так на него подействовал? -Кхм… - и наши взгляды расцепились с этим беспардонным кашлем Юты. – Мияви, ты чего застыл? Садись уже. Очень кушать хочется. -Ой, простите, задумался, - сажусь на свое место, чувствуя прямой взгляд Хисаши. В себе он вместил и насмешку, и одобрение, и еще бог знает чего. Фыркаю и беру палочки. -Приятного аппетита! – традиционно произносим хором и приступаем к еде. Стук палочек смешивается с репликами, произнесенными с полным ртом, или бурчанием себе под нос. Но так же каждый снова и снова хвалит мои кулинарные способности. Невольно румянец покрывает щеки. Я сижу напротив Сакурая и при разговоре стараюсь избежать столкновения с его глазами. Страшно. Непривычно. Необычно. Каким бы я смельчаком не казался, вот такого я боюсь. До ледяных мурашек на затылке. Может от неизвестности, а может от того, что мне внушили, что нечто такое плохо. Сакито хорошо поработал над моей психикой. Сжимаю кулаки, не заметив, что сломал одну палочку. Опять я вспомнил о нем, и опять меня поглощает животный страх. Когда же ты меня оставишь!? -Мив? Меня трясут за плечо, и я вздрагиваю. Это Толл. В комнате воцарилась тишина, и все смотрели в мою сторону. Становится жутко неудобно. Поспешив скрасить ситуацию, глупо улыбнулся, мол, все хорошо, не обращайте внимания. Все возвращается на круги своя, только жар одного обеспокоенного взгляда какое-то время ощущаю. Сакураи. Он не поверил в это мое «все отлично» и все еще смотрел в мою сторону. -Спасибо, за еду. Один за другим музыканты произнесли эту обыденную фразу. Улыбаюсь в ответ и начинаю убирать со стола. Как- никак это моя обязанность. -Ат-чан, помоги Миву, а мы пока гостиную подготовим, - Имаи практически выталкивал остальных музыкантов в соседнюю комнату и закрыл за собой дверь. Мы с вокалистом переглянулись и синхронно пожали плечами. Похоже, он тоже не знал причину такого поведения своего лидера. Ну и бог с ним. Вот еще прибрать надо. Беру несколько тарелок и несу в раковину. Отчего не пользуюсь машиной непонятно. Атсуши же носит мне все остальное. Неожиданно он подходит слишком быстро, и намыленная тарелка выскальзывает из моих рук, падает и разбивается об пол. - Ой, прости, - не знаю, что еще сказать. Присаживаюсь, чтоб хоть как-то поправить ситуацию, собирать осколки. -Ой, да ерунда же, - тихо усмехнулся он, сев рядом. В полнейшей тишине убирает остатки тарелки. Боюсь поднимать глаза, поэтому смотрю ровно в пол, а он, похоже, наоборот. Остался один осколок. Тянусь за ним и беру, а рука Сакураи ложится поверх моей. Вздрагиваю и замираю, смотря на его красивые пальцы. Время будто останавливается. Странное тепло распространяется от его ладони, будто жизнь возвращается, согревая тело. Так, Мив, хватить быть размазней! Подними на него глаза! Эх, жаль сам себе пинка дать не могу. Все-таки медленно поднимаю на него глаза, оказываясь лицом к лицу. Невольно сглатываю, а он тихо смеется. Но, несмотря на весь дискомфорт, я будто завороженный смотрю на него. С чего бы это? В кухне витает какая-то странная атмосфера Непривычно родная и уютная. Но с приходом Хидехико все пропадает. -Ребят, вы, что умерли тут? Слышу его голос и выдергиваю руку из пальцев Сакураи и поднимаюсь. Как же мне неловко, кто бы знал. Надеюсь, он не заметил. Надо как-то сгладить. А как это делать я и думать не знаю. Включаем общительного дурочка. На лице мгновенно соответствующая маска: -Мы уже идем, - киваю и улыбаюсь. – Просто я тарелку разбил. Указываю на осколки в руках Атсуши и мимолетно скользнул по его лицу взглядом. Чего и стоило ожидать, он даже не смутился. Дела…Гитарист понятливо кивает и исчезает из кухни. Поверил, не поверил вот это непонятно. Ну а с другой стороны между нами ничего не случилось. Ничего и не могло случиться! С этой мыслью пулей выскакиваю в гостиную, где остальные уже заняли свои места для игры в карты и принесли алкоголь. Мое кресло уже ждало меня, а рядом на столике стоял «MOON» и бокальчик под мартини. Похоже, не я один учил их повадки, но и они мои. Это не может не радовать. Когда я занял свое место, пришел вокалист. Его так же ждал виски и место, на котором он обычно сидел. -Предлагаю сначала покурить, - предлагаю, подогнув под себя ноги. Предложение встретили положительными вскриками. Курить я люблю. Особенно в хорошей компании. Так же как и выпивка в одиночку, курение в одиночку считаю что-то вроде алкоголизма. Из заднего кармана достаю помятую пачку «Seven Stars», и закуриваю, выпуская облако сизого дыма. Процессом помешал насладиться Хисаши, щелкнувший по рукам своего вокалиста, когда последний потянулся за сигаретами. -Ты не куришь. Тебе нельзя. А протесту-то протесту было со стороны Сакураи, как у маленького ребенка, которому не купили игрушку, какую он так хотел. А нет! Скорее как у подростка, которому запрещали посещать вечеринки. Но Имаи был непоколебим, истинный лидер. Вокалист же с досадой на лице взялся за колоду . Пальцы довольно умело перемешивают карты. Неплохой бы из него крупье вырос. Ловкости этим пальцам не занимать. Вот оно что! Вот как он выигрывает почти всегда. Жулик. Уголки губ в усмешке ползут вверх. Атсуши словно, читает мои мысли, задорно подмигивая, и раскидывает карты. -Ну-с, приступим, - лидер потер ладони и, затушив сигарету, усаживается удобнее. Последняя карта досталась мне, заняв свое место на столе. Играли мы обычно на деньги. Ставки маленькие, но за удачный вечер, это когда Ат-чан не мухлюет, можно выиграть не-сколько тысяч иен. К сожалению или к счастью мне так не фартит. Ну и пусть. Не умру. По обыкновению наш доморощенный крупье щелкает пальцами, после чего игра начинается, но ее прерывает писк наручных часов. Неужели опять? Что же это такое? Не я один насторожился. Хиса хмуро глянул на друга. Тот отмахнулся, мол, забей и поднялся со своего места: -Прошу без меня не начинать, - и легкой походкой поднялся наверх. Перевожу взгляд на других музыкантов. Они же с тревогой смотрели на лидера. По всей видимости, я один не в курсе. Ой, как мне это не нравится. Не могу сказать, что было раньше, но при мне Сакураи три – четыре раза в день по зову этих часов уходил наверх и возвращался, как, ни в чем не бывало. Каюсь, стало любопытно, и как-то я пробрался в его спальню. Хватило же ума при этом спрятаться в шкафу. Однако же был выставлен из комнаты, как котенок, за шкирку. А любопытство мое не проходило. Подогревало еще то, что Бактиковец знал меня досконально, а я его нет. -Хиса, неужели опять? – голос ударника прозвучал как-то ненатурально. Уши сразу торчком, а в глазах все внимание. За считанные секунды полностью превращаюсь вслух, желая услышать ответ. Но гитарист не ответил, лишь кивает головой. Не выдерживаю. -А что опять? Сверху до меня доносится голос. -Любопытство, Мияви, это порок. Поднимаю голову, а Атсуши уже спускается по лестнице. Наверно, до смерти буду поражаться его способности тихо передвигаться. «Шагает легко, как сама Смерть». Хоть убейте, не помню, где слышал я эту фразу, но она как никакая другая характеризовала походку музыканта. Даже аура в комнате потяжелела. Марш-бросок вокалиста стал тому причиной. А это меня уже не устраивает. Если мы собрались хорошо провести время, то дохнуть я не позволю. Приходиться надеть маску шута и идиота, развлекая окружающих. Зачем же мне это? Да просто потому, что в этом доме никогда не было грустно, значит, по-другому не будет. -Ну что все повисли? – с азартом в глазах складываю карты в веер. – Я планирую, сегодня обогатится за ваш счет, господа. Не лишайте меня такой возможности. -Ага, сейчас! – с вызовом в голосе Толл взял карты. Тихо, но все же моим настроением заразились остальные. Вот тогда и началась малина. О маленькой неприятности, неизвестной мне, казалось, все забыли. Алкоголь лился рекой, а над ним сгущался туман из сигаретного дыма. По-простому мы с Камуи называли это пьяным угаром. Я же в отличии от Buck-Tick, которые как мимо рта лили, пил мало. Не от того что чего-то боялся, а просто знал себя. Не смотря на мое хорошее настроение в данный момент, эта милая дружеская попойка могла превратиться в многодневный запой. Музыканты же не заглядывали в завтрашний день. Жили этими мгновениями счастья, которое подарило обычное общение, тем самым и меня веселили. Наблюдаю за каждым и от души смеюсь. Со стороны может показаться, что это общая комната какой-нибудь психиатрической клиники, где психи ведут себя, кто во что горазд. Сакураи например, величественно восседает в кресле, словно лорд, задумчиво смотря на сизый дым, поднимающийся от его сигареты, обволакивая пальцы. Бокал виски эффектно уместился в той же руке, что и сигарета. Так, это вторая стадия опьянения. Еще чуть-чуть и мужчина начнет разглагольствовать на старые как мир темы, типа «Что такое любовь?», «смерть – это конец или начало?» и мое любимое «Господи, как же я постарел!» Хотя последняя тема является уже третьей стадией. Хисаши же вертит в пальцах, неизвестно откуда взявшийся, медиатор и рассказывает различные забавные истории, происходящие во время концертов. Похоже, его слушал только ударник, знавший эти истории не понаслышке. Однако он ржал как конь, сгибаясь пополам. Гитарист и басист мирно дрыхнут на диване, прижавшись, друг к другу, как воробьи зимой. Я же говорил, ведем себя как психи. У каждого своя шизофрения. Карты же были забыты и в хаосе лежали на столе вперемешку с фишками. Время, когда мы бросили это занятие, я не приметил. Зато сейчас уже за полночь. -Хотите еще чего-нибудь? – тоном гостеприимной хозяйки интересуюсь у бодрствующих. Ягами проводит ладонью по голове, тем самым портя вечную укладку, которая и так изрядно потрепалась. -Тебя в жены, - повернулся к Сакураи. – А стирать он умеет? Вокалист утвердительно кивает и улыбается, мол, еще как. Смеемся. Я же, в шутку разозлившись, кидаю в драммера диванную подушку. Он в ответ. Началась война не на жизнь, а на смерть.. Один «снаряд» прилетел в Ютаку, а тот резко вскочил с воплем: -Ааа… Я на поезд опоздал! От этих слов мы хватаемся за животы, смеясь. Басист непонимающе смотрит на нас. А когда до него доходит причина, тоже улыбается. Теперь это не просто психушка, а психушка для лошадей. Со всех сторон ржач и непонятные слова. Это и будит спящего гитариста. Хидехико сонно трет глаза. -Вы что курили? – принюхивается и недовольно скрещивает руки на груди, нахохлившись. – И почему без меня? -Мы это так, - Мотаю головой, успокаиваясь. Надо прекращать, а то уже пресс болит. Бактиковцы подтверждают мои слова кивком. Более менее придя в норму, Имаи попросил кофе и объявил, что скоро поедут все по домам. На что Атсуши, добрая душа, предлагает им остаться на ночь. Музыканты переглядываются и почти синхронно качают головой в знак отказа. На том моменте я ушел в кухню варить кофе. Грустно будет уезжать от них. Уголки губ опускаются . А и правда. Включаю кофеварку и опираюсь руками на стол, смотрю в окно. Буду ведь скучать. А они - НЕИЗВЕСТНО. Даже странно, как быстро я подпустил их к себе незнакомых людей. Друзья меня меньше знают, нежели Buck-Tick. -Мияви, ну ты где? – кто-то зовет. Очнулся. Я на кухне зависал почти двадцать минут. Хватаю кофе и возвращаюсь. -Извини за ожидание. Имаи обхватывает ладонями внушительных размеров чашку и выпадает в астрал. Так это состояния отстраненности назвал когда-то Хиде. В этот момент до лидера не достучаться. Буддийские монахи позавидовали бы этому спокойствию. Никогда бы не поверил, что Имаи способен на это. А от остальных веяло напряжением. Очевидно, это и есть знаменитый «нижний старт». Скажи лидер слово, и они рванут одеваться. Хорошо же Хиса их надрессировал. - Может вы, все же останетесь? – предлагает Сакураи. – Поздно уже, да и твое состояние отличается от трезвого на n-нное количество промилле в крови. Глаза остальных загорелись в немой надежде. Факт - ехать они не хотят. Но ведь Хисаши Имаи известный баран. Если уперся, не свернешь. Его глаза злобно сверкнули в сторону вокалиста, а рука взметнулась вверх, останавливая речь: -Ты во мне сомневаешься? – привстает. После короткой словесной перепалки, Имаи все же удается настоять на своем, и остальные бактикавцы незаметно шмыгают в прихожую. Очень похожи на тараканов. Смеюсь. А лидер с гордым видом одевается, показывая, что смертельно обиделся на вокалиста. Как гостеприимные хозяева я и Атсуши провожаем мужчин. Сборы велись, молча и быстро, так как атмосфера заряжена плотнее некуда. -До завтра, и без опозданий, - Хиса поднялся из положения рака, пригрозив Ат-чану. – Так ребятки на выход. Вытолкал коллег и закрыл за собой двери. Что-то они быстро. Щелкаю замком, и в доме воцаряется в доме. Мы остались одни. Неловкость скопилась комом в горле и не хотела сглатываться. Сегодняшний вечер все изменил.