Попробуй изменить мою жизнь

Одинокая квартира, частично залитая солнечным светом, в которой Эрен не появлялся несколько бесконечно долгих, невероятно сложных дней, встретила омегу забытым уютом и маленькими, пляшущими по мебели яркими бликами. Как только дверь с тихим хлопком закрылась за тонкой ссутулившейся спиной, прочной стеной отгорождая Эрена от враждебно настроенного мира, он облегчённо выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. Его квартира — это единственное во вселенной место, в котором он чувствует себя в полной безопасности. Неприкосновенная территория, через порог которой ни одна живая душа ещё не переступила. Эрен вообще сомневается, что когда-либо в жизни пустит в свою обитель другого человека. По крайней мере, без серьёзных на то причин. Одна мысль о том, что кто-то зайдёт сюда, оскверняя своим присутствием единственное место в мире, где Эрен чувствует себя нормально пугает, поднимая внутри бушующий ураган, отчего все естество нервно съёживается, всеми силами отторгая даже такую возможность. Эрен просто не сможет. Была бы его воля, он бы вообще не высовывался из своей квартиры на улицу. Зашторил бы все окна плотными чёрными занавесками, чтобы ни один жалкий солнечный луч не проникал в комнату, и сидел бы в самом тёмном углу своего жилища, кропотливо ожидая, пока его организм окончательно не загнется от недостатка витамина D. А ждать бы долго не пришлось. Эрен с удовольствием жил бы в собственноручно созданном мире, не встречаясь лицом к лицу с жестокой реальностью. Но он не может. Он ведь пытается жить. Квартира насквозь пропахла чаем, и это навевало неприятные воспоминания о недавнем клиенте, которые оседали где-то в лёгких затапливающим отчаянием. Впервые пряный запах вызывал отвращение, неясную скорбь, которая сногсшибательным, безжалостным ударом била по обонятельным рецепторам, сжигая все внутренние органы, доводя до слёз. Странно осознавать, что клиент впервые за долгое время более менее хорошо к нему относился. Эрену редко такие попадаются. Эрен поворачивается к входной двери и проверяет заперта ли она. Дурная привычка, от которой избавляться нет никакого желания. Он внимательно осматривает все имеющиеся замки, трогает ледяные железки дрожащими руками, убеждаясь, что всё закрыто. Никто не сможет войти. Так спокойнее. Это первый в жизни Эрена дом, который принадлежит лишь ему одному, и омега чертовски сильно этим дорожит. Он помнит свою первую съёмную квартиру, и помнит, какой неописуемый восторг испытывал оттого, что в его жилище обои на стенах вообще имеются, а не висят гнилыми отклеившимися кусками, где-то на уровне давно исчезнувших плинтусов. Эрен всегда очень сильно сомневался, что они когда-то были, но его мама нежно перебирала шелковистые волосы омеги тонкими пальцами, говоря, что раньше это был великолепный замок. Хриплым голосом она говорила, что здесь устраивали пышные балы, где кружили в танце прекрасные принцессы, одетые в красивые платья, и галантные принцы, а потом Карла еле заметно улыбалась, целуя сына в лоб. В эти моменты от Карлы всегда пахло сигаретами, а глаза горели нездоровым огнём. Эрен никогда не верил в слова матери, точно зная, что она цитирует сказочные истории из пыльных книг с выцвевшими страницами, но расстраивать Карлу не хотелось. Тем более, его мама настолько редко улыбалась, что зеленоглазый был готов отдать всё, что угодно, что имеется в его никчёмном существовании, лишь бы почаще видеть как уголки пухлых губ растягиваются в разные стороны на красивом лице женщины, а под потухшими глазами собираются милые морщинки. Сейчас Эрен понимает, что Карла вообще не умела искренне улыбаться.. Впервые в его доме есть кровать, на которой спал лишь он сам — здесь никто не вжимал его тело в матрас, грубо трахая, заставляя гредушку неравномерно биться об стены. Впервые его квартира не проходной двор, и войти сюда может только он один. А ещё сильнее Эрен дорожит тем забытым теплом и спокойствием, теми эмоциями, которые он испытывает, только захлопнув дверь своей квартиры.  Невероятное чувство, что окутывает его с ног до головы, обволакивает, давая необходимые силы для того, чтобы продолжать своё жалкое существование. Потому что Эрен слишком слаб, чтобы окончить свои страдания. Несмотря ни на что, он боится смерти даже больше, чем собственной жизни. Парень проходит в единственную комнату, которая имеется в квартире. От всего в помещении пахнет только его запахом. Чистый, незапятнанный аромат. Эрен вдыхает его, будто надеясь, что это может очистить его тело — грязное, полностью испачканное и разбитое. Будто это сможет исцелить его душу. Квартирка совсем небольшая. Но Эрен постарался на славу, делая свою крепость комфортной и уютной. Старался только для самого себя. В комнате, в самом углу, на бежевом столе лежит много книг, до которых никак не дойдут руки. Они новые, и все ещё пахнут своим неповторимым волшебным ароматом. Всегда перед чтением Эрен подносит книгу к смуглому лицу и дышит так, будто это последний глоток воздуха, который имеется на земле.  Он наслаждается этим моментом, когда он просто Э - р - е - н, и никто больше. И это лучшие мгновения в его чёртовой жизни. Книги идеально сложены: по цветам, названиям и авторам. Эрен старается хоть где-то создать порядок и стабильность, потому что разрушительный хаос и так заполнил весь его мир. И это убивает. На полках стоит куча нелепых разноцветных статуэток, лежат ровные стопки дисков и кассет. В квартире имеется интернет, но Эрен так и не смог до конца привыкнуть к нему, к этой вседозволенности и могуществу. Он в некотором роде старомоден. Под телевизором стоит древний DVD, и Эрен испытывает неописуемое наслаждение, практически до сладостной дрожи в кончиках пальцев, когда эта старая машина начинает громко тарахтеть, сотрясая воздух, когда засасывает в себя очередную кассету. В детстве зеленоглазый хотел иметь такую вещицу, но исполнить свое желание смог только сейчас. Но какой ценой. Эрен бредет к большой двуспальной кровати, и слишком рано падает на матрас. Правая нога бьётся об каркас, возможно до крови, но боль тонет где-то в смертельной усталости, и Эрен ничего не чувствует. Смысла снимать одежду нет, ему нужно, просто необходимо будет снова выйти на улицу, хотя бы для того, чтобы купить еды. Потому что кроме нескольких шоколадных конфет, небрежно валявшихся на кухонном столе, в доме Эрена ничего нет.  Омега с трудом переворачивается на спину, отбитая нога начинает тоскливо ныть, и Эрен старается не обращать на это внимание, впиваясь ногтями в длинные рукава тёплой толстовки. Взгляд зелёных глаз устремляется вверх. Под белоснежным потолком плавает целый рой «медуз». Солнечный свет проникает в их прозрачные тела, делая тонкую скользкую кожу слегка золотой. Медленно, не спеша, существа лавируют между своих идентичных копий, врезаются друг в друга, отталкиваясь к концу комнаты, чтобы потом снова продолжить свой бессмысленный путь.  Слизь с щупалец огромными каплями летит на кровать, обволакивает странным холодом человека, лежащего на белых простынях. Эрену кажется, что его одежда насквозь мокрая, будто он лежит в прозрачном желе и медленно тонет.  Это ощущается настолько абсурдно, что омега начинает громко смеяться до боли в саднящих лёгких, до горячих слёз в уголках зелёных глаз, и спасительной темноты перед взором, которая унесла сознание Эрена в небытие. *** Вечернее солнце тусклым лучом режет закрытые, тонкие, как прозрачная плёнка, веки, которые полностью пронизанны извилистым переплетением синих сосудов. Эрен с трудом разлепляет слипшиеся от сна длинные ресницы, и трёт тонкими пальцами покрасневшие глаза до разноцветных кругов, плывущих перед взором. Эрен нервно моргает несколько раз, приводя зрение в норму, и лениво поворачивает голову в сторону. На прикроватной тумбочке стоит прямоугольный электронный будильник, и он неприятно обжигает приторно-зелёным свечением резко сузившийся чёрный зрачок. 17:55. В голове Эрена вертится запоздалая одинокая мысль о том, что он проспал практически десять часов, но постепенно у него начинает складываться впечатление, будто он вообще не ложился. Тело жутко ломит, будто вместо обычных человеческих костей внутри него находится железный каркас скелета, который разрывает сухожилия при каждом малейшем движении. Веки словно налились свинцом, отчего перед глазами поплыла вся комната, смешиваясь в отвратительный бессмысленный круговорот. Желудок внутри мерзко сжимается, скрёбется острыми когтями где-то под толщей розовых мышц, заставляя желать сложиться калачиком, подгибая ноги к груди, и тихо скулить, продолжая лежать на кровати, сгребая пальцами простыни до боли в сломанных ногтях. В последнее время, Эрену часто от сна становится только хуже, и, к сожалению у него есть объяснение плачевному состоянию своего организма. Эрен чувствует — или ему опять кажется — что по губам медленно стекает тёплая, пахнущая приторно-металлическим запахом жидкость. Омега заторможенно проводит рукой под носом, и подносит кисть к полуоткрытым глазам. Он уверен, что ничего не увидит, ожидая, что это очередная галлюцинация его больного мозга. Эрен собирается горько усмехнуться, и продолжить расфокусированным взглядом смотреть в белый потолок. Но вместо привычной пустоты, Эрен отчётливо видит кровь. Кровь? Омега несколько секунд непонимающе пялится на свою дрожащую руку, по смуглой коже которой размазана ярко-алая жидкость. Несколько маленьких тёплых капель, стекающих тонкими дорожками, успевают сорваться с лица Эрена, попутно пачкая губы, чтобы потом грязными красными кляксами причудливым абстрактным узором «украсить» чистое постельное белье. Кровь выглядит сюрреалистично на белых простынях. Из носа продолжает усердно лить и это заставляет Эрена выйти из транса, приходя в себя, и, еле переставляя ноги, доковылять до шкафа, попутно пачкая полы каплями алой жидкости. Трясущимися руками омега открывает дверцу, достаёт кусок ваты и небрежно сворачивает её, засовывая в кровоточащее отверстие. Зато он наконец поднял свое тело с кровати. Омега доходит до зеркала, которое возвышается огромной блестящей гладью на тумбочке в прихожей. Эрен смотрит на свое отражение, думая, что синяки под глазами стали ещё больше и выглядят устрашающе, но, вполне возможно, что это неудачная игра света, а губы вконец потеряли какой-либо цвет, став совсем бледными, как у мертвеца, хотя, скорее, весь красный оттенок медленно вылился кровавой жидкостью из носа, и впитался в белоснежную вату. Эта мысль кажется омеге немного забавной. Эрен трогает отросшим ногтем пухлую нижнюю губу. Нежная, чуть обветренная кожа сминается под напором, и с нижней челюсти выглядывают белые ровные зубы. Зеленоглазый сейчас плохо отдаёт отчёт своим действиям. Омега думает о том, что пора бы вновь начать курить. У него в сборе, буквально, все вредные привычки, кроме этой. Эрен помнит, как Карла поздними тёплыми вечерами, которые пахли летней свежестью, выходила на крыльцо, с тихим вздохом садилась на деревянный порог, доставая из кармана пачку самых дешёвых сигарет, и печальным взглядом смотрела на небо испещрёное яркими звёздами. Эрен на всю жизнь запомнил отвратительный запах, который навсегда поселился в его лёгких, и тонкую струйку дыма, поднимающуюся вверх. К чёрному небосводу. Маленький омега садился на холодные деревянные доски рядом с Карлой, которая пыталась улыбаться, но Эрен прекрасно видел застывшие кристаллы слез в уголках её глаз, и в них ясно отражался тусклый лунный свет. Волшебное мгновение, наполненное грустью. Ведь нормальные люди не курят, им незачем гробить свой организм раньше времени, а Эрен как раз совершенно ненормальный. Ему можно. Но мамочка не будет гордиться. Но мамочки нет рядом. Эрен выкладывает половину своей зарплаты на тумбочку, туда же летит кровавая ватка, пачкая отвратительным цветом бежевую мебель, немного задевая деньги. Чёрная толстовка тоже заляпана кровью, но, в принципе, этого не видно, если не вглядываться, и Эрен надеется, что никто не будет его разглядывать, ведь переодеваться сил совершенно нет. Иначе Эрен никогда не выйдет из дома. Омега, насколько позволяет его состояние, быстро добирается до кухни, берёт со стола несколько шоколадных конфет, одну развёртывает, закидывая в рот, чтобы бушующий желудок наконец угомонился, остальные кладя в карман толстовки. На улице, к огромному удивлению Эрена, стало тепло. В лицо дует нежный ветерок, развевая отросшие каштановые волосы в разные стороны, разноцветные листья стелятся по сухому пыльному асфальту, закручиваются в маленькие смерчи и попадают зеленоглазому под ноги. Эрену впервые за чёртову неделю хочется просто улыбнуться. Улыбнуться до боли в щеках, до очаровательных ямочек, чтобы было видно ровные белые зубы и от напряжения сводило челюсть. Улыбнуться по-настоящему искренне, как будто он это правда умеет, на время стирая из памяти ненавистную соблазнительную ухмылочку, которая периодически намертво пришита к лицу Эрена. Рабочий этикет. Но сил хватает лишь на тонкую бескровную полоску с чуть поднятыми уголками губ. Кожа лопается, и на маленьких трещинках выступают капельки алой крови. Эрен считает, что это уже немалое достижение. Он улыбается, а, значит, ещё жив. Омега не спеша переходит через дорогу в неположенном месте, даже не смотря по сторонам. Возможно, будет лучше, если его собьёт какая-нибудь случайно проезжающая мимо машина, размазывая его тело по асфальту — ведь, тогда есть шанс, что все страдания, наконец, закончатся, даже не смотря на то, что он боится смерти. Но до другой стороны улицы Эрен добирается живым. Свежий воздух дурманит разум. Эрен направляется к аптеке, вывеска которой манит зелёным огнём людей, словно глупых безвольных мотыльков. Парню немного нравится это место. Он уже два года сюда ходит. Здесь от него не требуют предписание врача, которое Эрен потерял давным-давно, а продавцы помнят его имя, потому он постоянный клиент, который переодически сюда приходит. Эрен ненавидит пить таблетки, приёмы которых, по-хорошему, пропускать вообще нельзя, а ещё больше ненавидит свою болезнь. Ненавидит до скрежета зубов и поцарапанных запястьев. Она высасывает из него все соки, как тот самый огромный монстр из детских кошмаров, уничтожает здравый смысл, ковыряясь огромными кривыми ногтями в коре головного мозга, разрывая нежные ткани, словно ребёнок балуясь выключателем чёртовой лампочки, играя частыми сменами настроения, чтобы потом по вкусу подобрать надоедливую галлюцинацию. Эрен до сих пор удивляется, как ещё не сошёл с ума. Но, несмотря на это, омега всё равно редко принимает лекарства, часто пропускает приёмы, забрасывает на продолжительное время, пуская все по течению, доводя свой организм до критического состояния. А оно очень близко. — Здравствуй, Эрен, давно тебя здесь не было. Девушка произносит это до того, как видит в поле своего зрения вошедшего посетителя. Она лениво подняла голову, удостовереваясь в своих словах, рассматривая худую фигуру парня в мешковатой одежде за кристально чистым стеклом. — Ты выучила звук моих шагов? — хрипло отзывается зеленоглазый, подходя ближе к кассе. — Возможно, — девушка пожала плечами и улыбнулась, совсем не как Эрен, искренне, — тебе как обычно? — Да. У Эрена нет ни сил, ни желания на банальные вежливые беседы, он вообще не хочет находиться здесь, но понимает, что надо, он действительно давно тут не появлялся. — Херово выглядишь, — говорит фармацевт, складывая пластмассовые баночки в шуршащий полиэтиленовый пакет. Эрен ничего не отвечает, слова девушки на огромной скорости проносятся мимо его сознания, не достигая цели. Он слишком занят разглядыванием её огненно-рыжих волос, не замечая вокруг себя ни - че - го. Совершенно. Эрен думает, что они похожи на полыхающий костёр, такой горячий, опасный и живой. Эрен хочет такое пламя в своей душе. — Эй, парень, ты правда херово выглядишь, — тонкая ладонь девушки накрывает кисть Эрена, аккуратно обхватывает, пытаясь просто поддержать. Их ничего не связывает. Она ничего о нем не знает, они не друзья и даже не хорошие знакомые, но ей обязательно влезть в его личное пространство. В этот момент Эрен начинает её почти что ненавидеть. Он резко вырывает руку, будто по нему прошлись те самые огненные языки, и хватает пакет с таблетками. Инициатива наказуема. — Да-да, спасибо, — нервно бормочет Эрен, нужная сумма денег летит на прилавок, и, путаясь в своих ногах, парень как можно быстрее ретируется из аптеки, чувствуя на своей спине удивлённый взгляд. Чужие прикосновения вне работы, не должны быть частью его реальной жизни. Он их так сильно ненавидит.