Попробуй изменить мою жизнь

Когда Эрен заходит в свою квартиру, он первым делом запирает все замки, которые только есть, не пропуская ни одного. В голове пусто. Слишком. Ни единой мысли, только гложущая пустота, которая, словно зияющая чёрная дыра, поглощает в себя буквально все эмоции. Полнейшее отсутствие каких-либо импульсов в мозгу. Сейчас Эрен просто красивая оболочка, бесполезный кусок мяса, отголосок того, что когда-то было человеком. Чуть позже это, конечно, пройдёт, но пока это единственный способ справляться с травмирующими событиями. Больной мозг Эрена всё жё бережёт его, не давая погрязть в пучине отчаяния. Омега медленно заходит в ванную, включает воду, возможно, даже слишком горячую, обжигающую, но парень этого даже не замечает. Эрен подставляет ладони под прозрачные струи, набирает до краёв и подносит к лицу. Эрен полоскает рот, избавляясь от мерзкого привкуса на корне языка. Это привычная процедура, и она совершенно ничего не значит. Как и он сам. Тёмные мысли начинают рушить возведенную стену, и поврежденный, уже наполовину сломанный разум просто не может противостоять этому натиску. Эрена опять почти изнасиловали. Нет, конечно же, нет. Ведь на самом деле, он же был не против. И то, что у Эрена совсем не было выбора, за отказ, видимо, не считается. Эрен об этом не думает. Точно не думает. И совершенно не важно, что в голове мелькают картинки, самые разные, начиная сегодняшним днём, и заканчивая блёклыми, тошнотворными воспоминаниями из его прошлого. Стена рушится, но Эрену всё равно, ведь он не думает. Эрен на автомате чистит зубы, долго и упорно, до тех пор, пока нежная кожа дёсен не начинает кровить, и во рту не появляется металлический привкус. Когда маленькие ссадинки начинают щипать из-за мятной пасты, Эрен удовлетворённо сплёвывает красноватую слюну в белую раковину. От привкуса свежести становится легче. Эрен идёт в комнату, медленно раздевается и мельком, совершенно непроизвольно останавливает взгляд на большом зеркале. Эрен плохо разбирается в привлекательности людей, но сколько лет он живёт, столько и слышит насколько он красивый. Эрен не видит своей красоты. Эрен видит только выцветающие синяки на своей коже и кровавые засосы. Эрен прикрывает ладонью одну из ярких, оставленных на нём меток, и тихо хмыкает себе под нос. Эрен болезненно хочет увидеть в зеркале кого-то помимо себя. Таблетки действуют очень хорошо. Галлюцинации Эрена покинули его. Это глупо, но омега, кажется, скучает. Не по всем, конечно, но по белым бесплотным медузам точно. Эрен отчаянно хочет, чтобы они вернулись. Ему страшно быть настолько одиноким. Ему страшно, что, когда голова не забита собственной болезнью, то под кости черепа начинают лезть, словно тараканы, мерзкие воспоминания и мысли. «Ты жалок, ты отвратителен, ты никто. Вспомни всё, что ты так отчаянно хочешь забыть». Эрен всеми силами не думает, но как только он ложится в постель и от усталости закрывает глаза, стена рушится окончательно, через трещины просачиваются мысли, затягивая в удушающую темноту. Эрен хочет, очень сильно хочет вырваться из этого водоворота, но тело в очередной раз его подводит — сил проснуться нет. Эрен погружается в отвратительную тьму, имя которой — его прошлое. *** — Мальчик омега, не так ли? — альфа с ухмылкой смотрит на чужое невинное лицо. Он медленно подходит к шестилетнему ребёнку, и грубо хватает, сдавливая сильной ладонью пухлые детские щёчки. Кожа мальчика настолько нежная, что мужчина, не сдерживаясь, нежно проводит большим пальцем вдоль скулы Эрена. Альфа притягивает его ближе к себе. Разглядывает, словно дешёвую, но очень красивую вещь из старого антикварного магазина. Очень необычную вещь. Эрен болезненно морщится. Он не сопротивляясь тянется за сильной, сжимающей рукой, смотря на лицо альфы яркими огромными глазами. — Убери руки от моего сына, ублюдок, — дрожащим голосом цедит женщина, прожигая убийственным взглядом чужую широкую спину. — Заткнись, Карла, — слишком спокойно говорит Аарон, но мальца всё же отпускает, грубо отпихивая от себя одной рукой. Эрен оказывается слишком лёгким. Он падает назад, ударяясь спиной об деревянный пол, но не издаёт ни единого звука. В огромных глазах блестят предательские слёзы, но Эрен все ещё молчит, покусывая нижнюю губу. Эрену больно и очень страшно, но он слишком умный для ребёнка его возраста, и всё, уже почти всё понимает. И ему совершенно не хочется расстраивать мамочку. Эрен знает, что, когда он грустит, глаза Карлы становятся тусклей, она прижимает его к себе, сдерживая рыдания, шепча в основание его шеи, еле слышное «прости». Он не заплачет. — Точно омега, — усмехается Аарон, — запаха ещё нет, но по нему уже всё видно — слишком красивый, — альфа проводит влажным красным языком по сухим тонким губам. — Убирайся отсюда… — Карла, Карла, Карла… Научиться бы тебе держать язык за зубами, а то в следующий раз твой сынок будет лицезреть то, как его мать валяется на полу с пробитой головой. Женщина не отвечает, кусая в кровь дрожащие губы. — Милая Карла, мне совершенно не хочется тебя убивать, — Аарон подходит к ней, и проводит тыльной стороной холодной ладони по лицу, — но… Ты так прекрасна, когда так сильно боишься. Карла позволяет альфе оставить лёгкий поцелуй на своей щеке, даже не думая дёргаться в сторону. Губы Аарона почему-то такие же холодные, как и его руки. Аарон медленно уходит из чужого дома, скрипя подошвой по половицам, и тихо усмехается, когда мельком видит то, как Карла быстро срывается с места, подходя к Эрену. Женщина прижимает мальчика к себе, что-то нежно шепча на ухо. Перед уходом Аарон видит слезливый, печальный взгляд Эрена, которым он провожает его, надеясь, что он никогда больше не вернётся, но при этом прекрасно осознавая, что это не последняя их встреча. Альфа усмехается, когда думает, что у мальчишки просто невероятный цвет радужки. Его глаза совершенно не как у Карлы. У неё красивые, но совершенно обычные — ложь. А у Эрена же взгляд западает в душу, этот цвет словно у драгоценных изумрудных камней, за которые люди готовы убивать. Аарон понимает, что хочет его себе. Потому что есть кое что, что Аарон не может получить. *** — Мамы дома нет. Эрен открывает старую деревянную дверь, которая еле держится на ржавых петлях. Она отвратительно скрипит, но подросток полностью игнорирует этот звук. Лучше открыть, чем незваный гость её выбьет. Эрен знает, что такое бывает. В их районе — это нормально. В его доме — это нормально. Эрен совсем не удивляется, когда видит на пороге своего дома мужчину. Омега давно уже привык к тому, что его дом проходной двор для всех желающих. Эрен смотрит сонным взглядом на высокого альфу, который кажется смутно знакомым. Но это же нормально — не помнить кого-то. Слишком большое количество лиц сменяется каждый день. Но этот человек кажется слишком знакомым. Наверное, он приходит чаще других — в такие моменты Карла говорит Эрену не выходить из своей комнаты. Взгляд альфы пугает. Он заставляет Эрена почувствовать себя ещё слабее и меньше, чем есть на самом деле. — Значит, сегодня я пришёл не к ней. Голос у альфы бархатный и приятный, но еле слышная хрипотца заставляет Эрена содрогнуться изнутри. Это страх. Жгучий и совершенно непонятный. Мужчина, видимо, устав стоять на пороге, грубо отталкивает подростка с прохода, и вальяжной походкой заходит в дом. Аарон захлопывает за собой дверь так сильно, что Эрен начинает беспокоится, что она и вовсе отвалится. Карла расстроится из-за этого. А Эрен хочет, чтобы она почаще улыбалась. От хлопка двери, пыль, скопившаяся на полуразваленных полках коридора, посыпалась вниз, оседая на головах людей. Эрен тихо прошипел сквозь зубы от боли, огромными зелёными глазами впиваясь в фигуру Аарона, потирая тонкой рукой ушибленный бок. Альфа снисходительным взглядом обводит стены с отклеившимися обоями, маленьким вмятинами и обвалившейся штукатуркой. Смотрит на грязное окно, подоконник которого покрыт немалым слоем пепла и бычками недокуренных косяков, деревянные полы с торчащими гвоздями, на которые наступишь и через несколько недель точно сдохнешь от столбняка. Смотрит пару минут точно, похоже, убеждаясь, что Эрен не соврал — дома и в правду никого нет. Омега стоит позади Аарона, не зная, что делать дальше. В книгах, которые Эрен так любит читать, нет ни единого слова о том, как себя вести, когда в твой дом приходит альфа, совершенно не спрашивая твоего на то желания. Просто грубо отпихивает с порога и оказывается внутри. Эрен молчит, надеясь, что мужчина забудет о его существовании. И чтобы ему не было нужно, поскорее уйдёт. — Так вот, в этот раз я, видимо, к тебе, — усмехается альфа, улыбаясь так странно, что внутри все отторгает. Улыбка не должна быть такой. Она не должна вызывать страх и волны подступающей паники где-то в районе грудной клетки. Аарон не спеша подходит вплотную к омеге, который, кажется, всеми силами пытается слиться со стеной. Полы под тяжёлой поступью альфы жалобно скрипят. Аарон нависает над Эреном огромной скалой, и угрожающе ставит сильные руки с двух сторон от головы омеги, не оставляя не единого шанса вырваться. Только Эрен и не пытается — знает, что ему просто некуда бежать. Живя в таком неблагополучном районе, как этот, люди давно забыли, что значит слово «помощь». Здесь каждый сам за себя, и Эрен это уже давно уяснил. — Что вы дел… — Знаешь, — альфа бесцеремонно перебивает мальчишку, — а ты стал ещё красивее с нашей последней встречи. Я часто сюда прихожу, но Карла тебя прячет. Огромная ладонь Аарона накрывает голову Эрена, обманчиво нежно гладя омегу по мягким каштановым волосам. А потом резко сгребает тонкими пальцами шелковистые волосы на затылке, открывая себе доступ к тонкой шее подростка. Эрен шумно выдыхает через нос, боясь пошевелиться. Альфа наклоняется к лицу Эрена, наблюдая за всколыхнувшимися искрами страха в изумрудных глазах. — У тебя слишком необычный цвет глаз, похож на драгоценный камень. Ты знаешь об этом? Эрен молчит. Аарон усмехается, и вдыхает такой завораживающий запах омеги, который немного горчит из-за восхитительных ноток паники, волнами исходящими от Эрена. Больше не церемонясь, альфа проводит шершавым языком по нежной коже подростка, буквально пробуя карамельный аромат на вкус. Сладко. Альфа до боли кусает Эрена за ключицу, все ещё держа за мягкие волосы, чувствуя, как тело омеги восхитительно дернулось в сторону. — Хватит! Отпустите меня! Эрен всхлипывает, резко дергаясь из крепкой хватки, оставляя в ладони Аарона каштановые пряди. Мальчик поднимает тонкую руку, и просто из-за инстинкта самосохранения, совершенно не думая о последствиях, бьёт альфу по лицу, ногтем рассекая ему губу. Эрен сразу понимает какую ошибку совершил, когда видит, как чёрные глаза Аарона заволокла пелена ярости. Острым кончиком языка слизав проступившую струйку крови на нижней губе, альфа несильно, но ощутимо раскрытой ладонью бьёт в ответ. Этого хватает, чтобы голова Эрена откинулась назад, ударяясь затылком об стену. Перед глазами плывут разноцветные круги, боль набатом оглушает со всех сторон, и Эрен, словно через толщу воды, слышит чужие слова. Эрену сейчас так плохо, что ноги подкашиваются. — Слушай сюда, малец, — альфа резко дёрнул омегу за волосы, заставляя широко открыть глаза, и непроизвольно издать стон боли. Глаза горели холодной яростью, но голос… Голос был предельно спокоен. От него мурашки стаями бежали по коже Эрена. — Еще одна подобная выходка и… Ты же умный мальчик, да? Наверняка понимаешь, что я в любом случае получу своё, но ты лишишься не только девственности. Ты же девственник? Альфа скалится, с наслаждением вдыхая сладкий, чистый, никем не запятнанный аромат. — Конечно же ты девственник. Карла так сильно тебя любит, что ни под кого ещё не подложила. А пора бы уже, вам ведь все равно позарез нужны деньги, а на тебя поведутся многие. Так вот, последнее предупреждение: либо ты слушаешь меня и делаешь всё, как я скажу, либо ты лишишься ещё и своих красивых пальчиков, — мужчина подносит худую руку подростка к своему лицу, и по очереди целует каждую фалангу, — ты же этого не хочешь, верно? Аарон выжидающе смотрит в щурящиеся от боли и слез зелёные глаза, терпеливо дожидаясь ответа. — Кивни, если ты меня понял. Эрен слабо дёргает головой вперёд. — Вот и славно, — альфа довольно улыбается, — сейчас мне бы не хотелось портить такую красоту. Аарон отпускает его волосы, и Эрен облегчённо выдыхает. Эрен забывает о своих принципах — никогда не плакать, и позволяет горячим слезам стекать по своему лицу, скатываясь вниз, очерчивая острый подбородок, и падая на пол, разбиваясь вдребезги. Эрену слишком хорошо осознает всю безысходность ситуации. Эрену страшно так сильно, что он уже не может нормально дышать, а просто хватает ртом обжигающий кислород, словно выброшенная на берег рыба. В голове Эрена рандомно всплывает воспоминание. Может от недостатка воздуха. Может от чего-то ещё. А может мозг всеми силами пытается облегчить страдания, говоря, что нужно делать. Он и Карла сидели на крыльце своего дома. Не так часто у Эрена бывает такая возможность, может это всего лишь приятное мгновение перед концом всего. В тот день ночь была удивительно тихой, невероятно звёздной, спокойной. А Карла трезвая и в здравом уме. Эрен знает, его мамочке сложно находиться в таком состоянии. Но ради него женщина иногда старается. Из её ярких глаз текли горячие слезы, но она улыбалась. Надломленно и измученно. Улыбалась ради Эрена, пока он лежал на её коленях, наслаждаясь теплом её рук и нежными поглаживаниями волос. Иногда её слезы капали прямо на лицо мальчика, скатываясь уже по его щекам. Карла что-то говорила себе под нос. Совершенно бездумно. Просто она слишком сильно устала. Она говорила так тихо, наверное, даже не думая, что Эрен хоть что-то услышит. Но он слышал, и от чужих слов, от этого срывающегося голоса Карлы, в его в горле встал мокрый комок, мешающий дышать. — Ничего Эрен… Всё хорошо. Главное никогда не сопротивляться, а просто дать то, что от тебя хотят. Ведь альфы все равно добьются своего. Иногда, малыш, нужно всего лишь перетерпеть боль и тогда все закончится быстро. И мне так жаль, что ты родился омегой… Я хотела для тебя лучшей жизни. И сейчас эти слова бьются в голове Эрена, разрывая череп изнутри, жрут его мозг, отчего становится ещё больнее. «Никогда не сопротивляться… никогда не… никогда… они добьются своего». Эрену хочется выть от несправедливости этого мира, хочется кричать, хочется убежать, но единственное, что он может сделать — это повиснуть сломанной куклой в чужих руках. Эрен понимает, что нет никакого шанса на спасение, понимает, что его мать права, понимает… Это приходится принять. — Хороший выбор, малец. Я рад, что ты довольно быстро осознал, что лучше плыть по течению. Тем более, твоё смазливое личико и текущая дырка — единственные вещи, которые помогут тебе выжить. Ты ни на что больше не годен, слышишь меня? Ты маленькая шлюха. Аарон усмехается. Он верит в свои слова. Он знает, что прав. Эрен тоже это знает, поэтому просто безвольно кивает головой. — Отвечай на мои вопросы. Я хочу слышать твой голос, — холодно произносит Аарон, но очень горячо забирается рукой под футболку омеги. Эрену кажется, что прикосновение альфы обжигает, кажется, что на его ребрах появилось обуглившееся клеймо в виде чужой ладони. — Я… П… Понял. Голос Эрена дрожит из-за слёз. — Что ты понял, Эрен? — Аарон наслаждается собственной властью, ему так сильно нравится открывать мальчишке глаза на очевидные вещи. Аарону нравится смотреть на то, как красивые вещи ломаются. — Что… Что я ни на что не годен… Что я… Маленькая шлюха, — еле слышно произносит Эрен, чувствую как унижение и отвращение накрывают с головой. Горько. Аарон удовлетворенно хмыкает. — Закинь руки мне за голову, — говорит мужчина, и Эрен выполняет. Аарон подхватывает его с пола так, словно омега вообще ничего не весит, и несёт в знакомую комнату. Комнату Карлы. Эрен закрывает глаза, пытаясь сдержать слёзы. Маленькие капельки приземляются на плечи Аарона, и Эрен начинает бояться, что альфу это ещё сильнее разозлит. Аарон садится на небольшую скрипучую кровать, устраивая Эрена на своих коленях, кладя большие ладони на ягодицы омеги. Альфа начинает исследовать тело подростка губами, удивляясь тому, насколько у того нежная кожа. Такая приятная на ощупь, совсем немного смуглая, будто поцелованная солнцем, что выглядит как ещё одна ироничная насмешка, потому что в этом районе, для этих людей, солнце никогда не восходит на небосвод. — Подними руки вверх, — приказывает Аарон. Но Эрен словно не слышит, безвольно повиснув на чужой шее. Аарона начинает раздражать эта полная отрешенность, и он резко дёргает ворот футболки вверх, грубо стягивая ткань с чужого тела. Сильные тонкие пальцы впиваются в бока Эрена, с наслаждением пересчитывая проступающие сквозь тонкую кожу ребра. — Пожалуйста, — тихо шепчет Эрен в основание чужой шеи. Он немного дёргается, все также сидя на коленях альфы, проезжаясь задницей по выпирающему из штанов немалому бугорку, усугубляя свое и так незавидное положение. Альфа не обращает на просьбу ни малейшего внимания, вбирая в рот маленький розовый сосок, сначала нежно посасывает, а потом резко кусает. Эрен издаёт стон боли, впиваясь ногтями в чужие плечи. — Пожалуйста… Отчаянно шепчет, на самом деле даже не надеясь быть услышанным. — Что ты, блять, пытаешься мне сказать? — мужчина недовольно смотрит в глаза Эрена. Если омега думает, что глупые просьбы этого не делать его остановят, то Эрен, в итоге, гораздо глупее, чем кажется. Если бы Аарона могли разжалобить чужие слезы, он бы тут не находился. — Пожалуйста… Я сделаю всё, что вы… С-скажете. Я буду послушным, но пусть это будет не… Не так больно. Эрену слишком тяжело дались эти слова, слишком тяжело было сдержать рвущиеся наружу рыдания и проглотить ком в горле. — Какой же ты проблемный… Я не обещаю, что это будет нежно, но, если будешь беспрекословно выполнять всё, что я скажу, то могу гарантировать, что это будет не так больно. Понял меня? — Да. — Тогда становись на колени. Эрен знает, что сейчас будет. Знает. Он видел это своими глазами — в их районе и не такое увидишь — но заставить себя сделать это так сложно. Отвратительно. Эрен очень боится боли. Единственное, что он знает о сексе — это боль. Он слышал боль, видел её, теперь настало время испытать. Эрен знает всё, что знает его мать. Она говорит, что если не сопротивляться, то все закончится быстрее и немного лучше. Эрен ей верит. Он сползает с колен Аарона на ледяной пол, дрожа одновременно от истерики, холода и усталости. Аарон самостоятельно расстёгивает штаны, спуская их вместе с боксерами до щиколоток, и пару раз проводит рукой по члену. — Соси. Как только Эрен немного наклоняется к стоящему члену Аарона, превознемогая отвращение, крупная головка утыкается в плотно сомкнутые губы, пачкая их белёсой смазкой. Эрен хочет сразу же отстраниться. Ему противно настолько, что внутри все сжимается, хочется встать и убежать, но слова Аарона его останавливают. — Только дёрнись, и наш договор будет считаться нарушенным. И тогда я всё равно трахну тебя, но тебе будет очень больно. Я обещаю. Так что, ты либо открываешь свой маленький рот и добровольно сосёшь, либо я сам трахаю твою глотку так, что ты не сможешь дышать до тех пор, пока я не кончу. Если уяснил, то приступай. Эрен сглатывает слёзы, и покорно обхватывает член тонкой ладонью и направляет его в рот. Получается плохо. Эрен давится огромным размером, собственными слезами, царапает зубами нежную кожу, задыхается, кашляет и начинает все заново. — Какая же из тебя неумелая шлюха, — шипит Аарон, за волосы оттягивая Эрена от своего члена, — ну ничего, я тебя научу. Открой рот и высунь язык. Эрен вытирает руками слёзы и делает то, что сказали. Член беспрепятственно проскальзывает внутрь и утыкается в заднюю стенку горла. — Терпи, — цедит Аарон, чувствуя как тело Эрена напряглось. Член медленно выскальзывает из горячего плена чужого рта, а потом снова толкается внутрь. Аарон делает так ещё несколько раз, с наслаждением смотря прямо в слезящиеся глаза омеги. Они стали ещё ярче, ещё красивее, ещё необычнее. Физически кончить от такого неумелого минета не получается. Но внутри у Аарона все взрывается от накрывающего восторга и безграничной власти. Слюна вперемешку со смазкой, стекающие из уголков пухлых губ, хрустальные дорожки слёз на щеках, изумрудные глаза — лицо Эрена просто прекрасно. — Разденься полностью и становись на кровать в коленно-локтевую. Эрен с огромным трудом поднимается с пола — ноги подкашиваются. Эрену уверен, что ему было бы гораздо легче, если бы Аарон делал бы все это силой, но альфе слишком нравится власть, слишком нравится унижать, заставляя делать омегу всё самому. Аарон ломает его изнутри. И выходит очень успешно. Эрен стягивает с себя оставшуюся одежду. Оценивающий взгляд альфы пугает. И сам Аарон когда-то уже успел раздеться, и Эрен непроизвольно начал разглядывать чужое тело. Эрен совершенно не знает, как выглядят красивые люди. Не знает, как это оценивается. Не понимает. Не разбирается. Хотя, его мама кажется ему очень привлекательной. И Аарон, этот взрослый альфа пришедший в его дом без приглашения, заставляющий Эрена делать настолько противные вещи. Возможно, встретив его в нормальном месте где-то на улице, Эрен мог бы сказать, что мужчина довольно красивый, но сейчас… Сейчас омега видит только отвратительную черноту в чужих глазах, и какие-то тёмные тени, кружащиеся вокруг альфы. Эрен, кажется, видит его душу. И Аарон кажется ему просто отвратительным. Эрен становится в коленно-локтевую, пряча красное от стыда лицо в подушку, чувствуя, как через несколько секунд ткань полностью пропитывается слезами. Большая холодная ладонь Аарона ложится на спину омеги и мягко ведёт вниз, пробегаясь по выпирающим позвонкам до поясницы, наслаждаясь нежностью кожи. Эрен до боли закусывает губу, разрывая клыками мышцы до разливающегося металлического привкуса во рту. Эрен понимает, что сам попросил этой нежности, понимает, что должен быть хоть немного благодарен за то, что его услышали. От осознания этого должно стать немного легче, но почему-то легче не становится. Становится только хуже — отчаяние и отвращение захлестывают удушающей волной. В горле немым хрипом застывает крик беспомощности, а слёзы — единственное, что Эрен может себе позволить. И они текут так сильно, что омега даже не видит смысла открывать глаза — перед мутным взором всё равно сплошное разноцветное месиво. Эрен слышит, как Аарон открывает скрипучие дверцы шкафчика, и начинает там рыться. Альфа достаёт цветной флакончик, щёлкает крышкой, и что-то холодное льётся между ягодиц омеги, капая прозрачными каплями на простыню. Эрен инстинктивно вздрагивает, кожа покрывается стаей мурашек — ему очень холодно, а ещё невыносимо страшно. Но омега даже не думает отстраняться. Он постепенно смирился, прокручивая в голове слова Карлы, немного сломался, и его мозг начал просто абстрагироваться от этой ситуации. Тонкие пальцы Аарона размазывают смазку по маленькой дырочке, одной фалангой проникая внутрь, преодолевая сопротивление мышц. Эрен всхлипывает от незнакомых ощущений, и его словно выбрасывает в реальность. Он не хочет. — Расслабься, мне уже надоедает с тобой церемониться, — произносит Аарон, вставляя средний палец до конца. Эрен пытается, правда пытается, но его тело только сильнее напрягается, содрогаясь от неконтролируемых рыданий. Аарон усмехается. Он смотрит чёрными глазами на хрупкое тело под ним, на гладкую нежную кожу с едва заметным синяками, на напряжённые мышцы под ней, на длинные стройные ноги, расставленные в стороны, и худые ягодицы, и в очередной раз понимает, насколько же Эрен идеален. Мир не любит таких людей. Аарон вставляет второй палец и раздвигает их ножницами внутри Эрена. Подросток всхлипывает от унижения и лёгкой боли, впивается зубами в мокрую от слез подушку, сдерживая рвущиеся наружу стоны отчаяния. Альфа льёт сверху ещё немного смазки и вставляет третий палец, начиная двигать ими вперёд-назад. Эрен чувствует, как внутри все органы начинают сворачиваться в отвратительный клубок, растекаясь ноющим теплом по всему телу, от эпицентра в районе солнечного сплетения до дрожащих кончиков пальцев. Ужасное чувство. К горлу подкатывает желчь, начинает подташнивать от собственной беспомощности, от этого невероятного унижения. Эрен готов умолять Аарона остановиться, готов кричать, срывая голосовые связки. Эрен может это сделать, Эрен очень хочет это сделать, но он молчит, потому что знает, как только он откроет рот и произнёсет хоть слово, все станет только хуже. Страшно. Отвратительно. Мерзко. Аарон резко вытаскивает пальцы из дырочки Эрена, и омега шумно выдыхает от внезапной боли. Эрен понимает, что уже не в силах держать вес собственного тела, что ещё пару минут и он просто упадёт пластом на кровать. Аарон словно прочитав его мысли, несильно пихает его в бок, и омега оказывается лежащим на спине. Горящее от слез лицо Эрена обжигает прохладный воздух, становится ещё хуже из-за того, что он больше не может прятать лицо в подушке. — Открой глаза, Эрен. Я хочу их видеть. Эрен боится это сделать. Боится поднять веки и посмотреть в сгущающуюся темноту в чужих глазах, увидеть искры чужого безумия, или всё-таки отражение своего. Боится увидеть полыхающие тени вокруг головы Аарона. Боится, что, когда он откроет глаза, последняя надежда на то, что это самый ужасный кошмар, разрушится окончательно. Реальность убивает. — Открой. Глаза, — цедит альфа, проводя влажным языком по чужим щекам, слизывая солёные дорожки слёз. Эрен жмурясь, медленно приоткрывает веки. Аарон довольно хмыкает. Белые глазные яблоки Эрена покрыты переплетением кровавых полопавшихся капилляров, а чёрные зрачки настолько узкие, что кажется ещё немного и изумрудная радужная оболочка полностью поглотит их. Невероятно. Слишком красиво. Необычно. Аарон готов утонуть в глазах мальчишки, но всё очарование проходит, как только омега отводит взгляд. Альфа недовольно хмыкает себе под нос, раздвигает дрожащие ноги Эрена в стороны, устраиваясь между ними, кладя их на свои бедра. — Запомни свой первый раз, — произносит Аарон, проводя возбужденным членом между ягодиц Эрена. Эрен уже хочет забыть то, что сейчас с ним происходит, хочет потерять сознание, провалиться в пустоту, да что угодно, лишь бы не чувствовать себя таким слабым и беспомощным, лишь бы в его голове отложилось как можно меньше деталей. Ведь омега уверен, что эти воспоминания никогда его не оставят. Последнее, что Эрен видит чётко и ясно — это потолок с облупившейся штукатуркой. А затем адская боль, которая заставляет слёзы снова брызнуть из глаз, хотя Эрен думал, что силы плакать уже закончились. Эрен впервые в жизни хочет умереть. Эта мысль застревает отчаянием где-то в горле и вырывается наружу с диким криком боли, когда Аарон входит в него наполовину. — Больно… — беспомощно шепчет Эрен, скорее всего даже не осознавая, что вообще хоть что-то говорит. — Терпи, — сквозь зубы стонет Аарон, а перед глазами взрываются фейерверки наслаждения от приятной, давящей тесноты. Это только начало, но уже такие превосходные ощущения. Аарон не может больше ждать. Альфа сжимает чужую талию ладонями, и делает резкое поступательное движение вперёд, преодолевает сопротивление мышц ануса, шлепая налитыми яйцами об ягодицы Эрена. Аарону нет никакого дела до того, что омега не возбужден. Эрен кричит от разрывающей боли, сжимается, доставляя Аарону приятных ощущений. Это хуже всего. Хуже, чем когда Эрен ходил по заднему двору, и по своей невнимательности наступил на торчащий гвоздь, насквозь прокалывая ногу. Хуже, чем когда какой-то ублюдок толкнул его на камни, и Эрен со всей силы полетел вперёд, разбивая себе в мясо колени и ладони. Хуже, чем когда один из клиентов Карлы решил, что будет очень весело потушить сигарету об плечо Эрена. Теперь у омеги есть маленький уродливый шрам. Всё это было очень больно, но то, что происходит сейчас — за гранью выдержки Эрена. Это хуже всего, что когда-либо с ним случалось. У этой боли нет границ. Она заполнила не только всё его тело, но ещё и чёртову душу. Невыносимо. Эрен тщетно пытается отползти, соскочить с разрывающего его члена, но Аарон не даёт даже передышки, хватая его за руки, резко дёргая на себя в такт толчкам. Эрен кричит, надрывая горло. Кричит, потому что уже нечего терять. Хуже уже быть не может. — Как же хорошо. Чёрт, заткнись, блять… — Не могу… Больно. Умоляю, хватит, хватит… Пожалуйста… Эрен отчаянно шепчет, уже не помня себя от боли. Ему так плохо, ужасно, невыносимо. — Умоляю… Хватит… Аарон пропускает все слова мимо ушей, двигаясь в рваном темпе. Он наклоняется к лицу Эрена, проводит языком по солёным от слез губам, и настойчиво врывается в чужой рот. Альфа сцеловывает очередной крик боли, тихо постанывая в мягкие губы, трахая мальчишку ещё жёстче. Входит на всю длину, так глубоко, насколько может, тараня большим членом нежные бархатные стеночки. Эрен впивается ногтями в матрас, запрокидывая голову, пытаясь прервать поцелуй — дышать нечем. Омега поджимает пальцы на ногах от боли. Аарон кусает его ключицы, оставляет кровавые засосы на тонкой шее, сжимает пальцами ягодицы до синяков, и трахает. Эрену кажется, что это длится уже целую вечность. Боль всё такая же адская, но постепенно она становится монотонной, как если бы постоянно давить пальцем на синяк — нервные окончания уже не такие воспримчивые к источнику раздражения. Эрен почти привык. Эрену почти всё равно. Чужие прикосновения практически не замечаются. Пошлые слова не достигают мозга. Только сильные, резкие толчки, входящего в него члена, заставляют тихо стонать от боли. Слёзы все также продолжают течь из глаз Эрена, а губы превратились в сплошное кровавое месиво. Аарон начинает двигаться медленнее, продлевая эту пытку для омеги, для себя же растягивая удовольствие, гортанно постанывая от наслаждения, вторя тихому эренскому «больно». Аарон начинает громче стонать, и резко выходит из Эрена, что добавляет ещё одну внезапную вспышку боли и странную, но облегчающую пустоту внутри. Альфа несколько секунд двигает рукой по члену, и спускает Эрену на лицо. Тёплая сперма выплескивается на закрытые, подрагивающие веки с пушистыми ресницами, на кровавые губы, которые начинают щипать ещё сильнее. Белесые капли стекают по щекам и попадают даже на волосы. — Запомни, Эрен, шлюхам всегда кончают на лицо, — удовлетворенно произносится Аарон, тяжело дыша, — Твоя мать шлюха, и теперь ты тоже шлюха. Никогда не забывай об этом. Эрен не отвечает. Сил нет. Его самого больше нет. Единственное, что осталось — боль. А ещё горечь, осевшая пеплом в душе. Аарон не имеет права так говорить, но… Это же правда. Аарон давит указательным пальцем на сомкнутые губы Эрена, заставляя приоткрыть рот, и касается фалангой влажного языка, пропихивает пару капель смермы внутрь. — Глотай. Эрен морщится. На корне языка мерзко горчит, но Эрен делает то, что ему сказали. Уже всё равно. — Надеюсь, ты понял, что теперь это твоя жизнь, — спокойно говорит Аарон, поднимаясь с кровати и начиная медленно одеваться, — Ты родился для того, чтобы быть шлюхой. Скажи спасибо своей маме за это. Аарон шуршит бумажками, и Эрен сквозь слёзы видит купюры, лежащие на тумбочке. — Вот так Карла зарабатывает на жизнь, но я думаю, что ты это и так прекрасно знаешь. На сегодня это твой гонорар. И с сегодняшнего дня — это твоя жизнь, Эрен. Прими её наконец, и хватит уже реветь. Аарону всё равно, что он сломал Эрена. Альфа знает — не он, так кто-то другой. Мальчишке давно пора было понять своё место в этой реальности. Свой социальный статус. Свой единственный шанс выжить в этом месте. — Приведи себя в порядок перед приходом Карлы. Мне так-то наплевать увидит она тебя со спермой на лице или нет, но будь уверен, малыш, она расстроится. Аарон усмехается, продолжая играть на чужих чувствах. — Мы ещё увидимся. Ты сам ко мне придёшь. Альфа, не дожидаясь ответа, покидает чужой дом, хлопая входной дверью. «Лишь бы не отвалилась», — горько думает Эрен, — «не хватало ещё одной беды, хотя, возможно, тех денег, что дал Аарон, хватит, чтобы починить дверь…» У Эрена нет сил встать с кровати, но он берет себя в руки, потому что не может позволить мамочке увидеть себя таким. Карла так сильно старалась его защитить. Делала всё, что могла. Конечно, этого было недостаточно, всегда было, но Эрен уверен, что осознание своего провала окончательно сломает её. Эрен не может так с ней поступить. Превозмогая боль омега поднимается с кровати. Вытирает ладонью подсохшую сперму с лица, собирает деньги, оставленные Аароном на тумбочке, подбирает свои вещи с пола, поправляет простыни, и, еле передвигая ноги, направляется в душ. Осталось немного чуть тёплой воды, но Эрен рад и этому. Он понимает, что никогда не сможет смыть с себя эту грязь, но когда первые струйки прозрачной жидкости приземляются на кожу, становится немного легче. Слёз не осталось, только пустота. Когда Карла возвращается домой, Эрен лежит в кровати, притворяясь спящим. Он обмотал лёгким красным платком свою шею, скрывая засосы. Карла присаживается на колени рядом с кроватью Эрена, невесомо целует сына в лоб, и шепчет что-то одними губами, и омега в очередной раз слышит «прости». Женщина всегда перед ним извиняется, но Эрен всё равно не понимает, за что. Он не винит Карлу за её образ жизни, не винит её за свое рождение, не винит за то, что с ним произошло. Эрен не может её обвинять, потому что слишком сильно её любит. Карла тихо плачет, нежно перебирая его волосы. Эрен еле сдерживает свои слёзы. Ему жаль, что он сломался. Жаль, что он подвёл мамочку. Он должен был быть сильным, но… Не смог. Когда Карла уходит из его комнаты, Эрен провожает печальным взглядом её спину, отмечая поникшие плечи и синяки на тонких запястьях. Эрен садится на кровати, даже не обращая внимания на надоедливую, режущую боль во всем теле, и, пересчитывая деньги, которые дал ему Аарон, с каким-то больным восторгом понимает, что, возможно, их хватит на таблетки Карлы. А если нет, то хотя бы на нормальную еду. Эрен еле заметно улыбается, когда думает, что он сможет помочь мамочке. «Аарон прав», — мелькает в голове Эрена, — «единственное, что у меня есть — это моё тело, и я смогу им заработать».