Попробуй изменить мою жизнь

Громкая мелодия разносится по комнате. Звук незамедлительно достигает ушных перепонок Эрена. Он вздрагивает от неожиданности, резко открывая слипшиеся от долгого сна глаза. Всё плывёт. Страх пробрался под мышцы острыми осколками и тающим льдом растекся по всему телу, заставляя его сначала судорожно дернуться, а затем резко онеметь. Эрен почти не чувствует свои конечности, словно они атрофировались, хотя, что более вероятно, они просто затекли от долгого лежания в одной позе. Эрен напрягается и поворачивает голову в сторону. Шею пробивает тянущая боль, а взгляд начинает плыть ещё сильнее. Поначалу омега даже не узнаёт свою квартиру, которая неумолимо превращается в сплошное разноцветное, тошнотворное месиво. Тяжело сосредоточиться. В черепной коробке слишком пусто, ни одной мысли нет, лишь темнота и непонимание, которые заполняют и обволакивают собой всё. Звук, который ни на секунду не замолкает уже не пугает, но очень напрягает своей громкостью и тем, что он начинает казаться слишком знакомым. По неприятному знакомым, таким, что Эрен предпочёл бы никогда не вспоминать и даже не слышать. А ещё чертовски раздражающим. Эрен чувствует, что блаженство и недолгое умиротворение, которые недавно дарил сон, исчезают, безжалостно покидая его уставший разум и тело окончательно. Через секунду приходит резкая головная боль, которая пулей пробивает виски. Эрен жмурится от ужасных ощущений и старается дышать глубже, чтобы насытить мозг кислородом, но сделать нормальный вдох получается через раз — нос заложен. Эрен снова с трудом озирается по сторонам и судорожно моргает, пытаясь сбросить пелену с глаз. Он понимает, что почти не ориентируется в пространстве. Комната кружится, словно Эрен сейчас находится на какой-то адской карусели. И этот бесконечный звук разносится, буквально, отовсюду, отчего создаётся ощущение чего-то нереального, сумасшедшего и беспокойного. От этого чувства начинает подташнивать и желчь, не заставившая себя долго ждать, поднимается по пищеводу к горлу. Эрен морщится и с отвращением сглатывает вязкую, смешавшуюся с желчью слюну. На корне языка остаётся горький привкус, от которого сводит рот. Эрен тяжко вздыхает и за неимением выбора непроизвольно прислушивается к играющей мелодии. Она без слов. Трунь. Трунь. Трунь. Начинает сводить с ума. Эрен пытается ещё раз вдохнуть побольше воздуха в лёгкие, чтобы победить кислородное голодание и побороть нарастающую панику, которая накрывает волнами, но выходит с трудом. Он с отчаянием прикрывает веки, заставляет себя сделаеть чёртов вздох — болезненный — и кое как переворачивается на бок. Плывущий взгляд в очередной раз окидывает комнату. Эрен почти ничего не видит — глаза слезятся и перед взором всё та же сплошная мутная пелена, в голове гудит так сильно, словно там поселился рой пчёл. Но всё же свет исходящий из угла комнаты, привлекает внимание Эрена и его взгляд зацепился за него, словно за спасательный круг. Наконец-то он нашёл источник звука — им оказывается его телефон. Он лежит на тумбочке и разрывается от мелодии, которую Эрен уже ненавидит всеми фибрами своей души, хотя бы за то, что она прервала его глубокий сон. Этот сон был без кошмаров, воспоминаний и мертвенно-бледного лица матери. Эрен не уверен, что сможет снова так спокойно поспать. Точнее уверен, что не сможет. Когда мелодия на секунду прерывается, а через несколько снова начинает играть, до Эрена, наконец, доходит, что ему звонят. Протянуть руку и взять мобильник оказывается почти выше его сил, во-первых потому что тело болит, а высунутая из-под тёплого одеяла рука сразу же покрывается мурашками, а по коже бежит озноб, застывающий в мышцах. Во-вторых, слишком мало людей, у которых есть его номер и которые могут ему позвонить, и кто бы это не был, Эрен точно не хочет разговаривать с этим человеком. У Эрена нет близких людей, на звонок которых он хотел бы ответить. В-третьих, страх Эрена, который навечно поселился на подкорке его мозга, расцветает яркими красками, назойливо шепча на ухо, что возможно это очередной сталкер, снова узнавший номер его телефона — с таким навязчивым вниманием Эрен, к счастью, не сталкивался уже почти два года, но паника все равно накрывает каждый раз, когда сенсорный экран начинал самопроизвольно светиться, оповещая о входящем вызове. В-четвёртых, кто бы это не звонил, Эрен не хочет слышать его голос. И в конце концов, тело все ещё не слушается приказов, руки мелко дрожат от холода, а желание слиться с кроватью в единое целое становится практически непреодолимым, но поборов себя, Эрен сам не зная зачем — может интуиция сработала — все же поднимает трубку и хрипит в динамик неразборчивое: «алло?» Эрен понимает, что почти не может говорить. Голос пропал, а горло словно натерли наждачной бумагой — больно. — Добрый день, Эрен, — слышится из динамиков знакомый бархатный баритон. Эрен хмурится. Не узнает. Только через пару секунд Эрен все же отвечает, потому что, наконец, вспоминает голос говорившего. — Здравствуйте, — с трудом хрипит омега. Эрену кажется, что ещё одно слово, которое еле вырывается из его горла и он потеряет сознание от перенапряжения. Его организм не собирался просыпаться, скорее даже был не в состоянии очнуться, но из приятной темноты его вырвал звонок одного из самых ненавистных Эрену людей — его начальника. Хозяина борделя. — Как твоё самочувствие? — в голосе Джека слышится явная, совершенно нескрываемая насмешка. На его лице сейчас точно вырисовывается злая зубастая улыбка. Человек по ту сторону сети определённо понимает, чувствует, что Эрену сейчас чертовски плохо. И страдания Эрена его забавляют. Эрену действительно плохо, так сильно, что ещё немного и, возможно, перед своей кроватью он может увидеть жнеца в чёрном одеянии и с острой косой, который одним взмахом заберёт его жизнь. Почему-то, на пару секунд эта мысль дарит Эрену облегчение. Думать почему же, Эрен не хочет — итак слишком глубока пучина его отчаяния, хватит самоанализа. Эрен не отвечает. — Ты же знаешь, что твой отпуск подошёл к концу? — довольно тянет Джек, и Эрен забывает мысли о смерти. Эрен почти видит перед глазами его наглую, самодовольную усмешку. Джек довольно постукивает ручкой по столу и в динамике телефона Эрена раздаются эти лёгкие удары, заставляя его верхнее веко нервно дёргаться. Джек наслаждается разговором и Эрена от этого воротит. — Знаю. — И когда ты должен был выйти на работу? Эрену хочется постыдно захныкать в трубку от того, насколько тяжело ему говорить и даже просто думать, но вместо этого он глубоко, тяжело вздыхает и убирает телефон от уха, поднося его к лицу. Эрен смотрит на экран, пытаясь найти слезящимися глазами иконку календарика. И спустя пару секунд, он находит. Число, которое он видит, немного вводит Эрена в ступор и совершенно его не радует. — Два дня назад. — И это верный ответ, Эрен, — Джек усмехается, цокая языком, — и какое же оправдание ты придумал для меня, чтобы не выйти на работу? «Боже, и как можно быть таким отвратительным» — неверяще думает Эрен. Для этой мысли даже не пришлось прикладывать усилия, слова сами пришли в голову. — Это не оправдание, — еле слышно произносит Эрен, — я, похоже, заболел, — говорит он, и ему кажется, что его воспаленное горло трескается от боли и кровоточит, — пожалуйста, дайте мне ещё несколько дней. — Конечно, конечно, — мило, даже заботливо (Эрен уверен, что наигранно) тянет Джек, — но тебе придётся всё отработать. Из-за тебя бордель несёт убытки, — Джек явно преувеличивает, и даже сам легонько посмеивается со своих слов, — клиенты расстраиваются, что их любимая шлюха отсутствует, — вот это уже больше похоже на правду. У Эрена действительно много постоянных клиентов. — Да, я понимаю, — безэмоционально тянет Эрен, пытаясь сделать так, чтобы его голос звучал, как можно более естественно. Не сломленно или униженно. Просто нормально. Эрен не хочет, чтобы этот человек в очередной раз наслаждался его страданиями, потому что за столько лет, он насладился ими сполна. — Простите, — говорит Эрен без малейшего сожаления в голосе. — Одними извинениями сыт не будешь, Эр-рен, — Джек тянет это почти злобно, немного рычаще, — не забывай, ты все ещё мой должник. И если ты думаешь, что те жалкие минеты, которые ты делаешь мне в последнее время, покроют твой долг, то ты ошибаешься. Когда выйдешь, то будешь отрабатывать не только смены с клиентами, но и со мной. В полной мере. Понял? Эрен чувствует, что раны на его душе вновь зияют страшными, огромными дырами и кровоточат, хочется закричать от боли и ужаса, но.. Эрен лишь сглатывает вязкую слюну и тихо говорит: — Да. — Ну и чудненько. Никогда не устану тебе напоминать об этом, — саркастичный смешок, — выздоравливай. Джек сбрасывает и раздаются раздражающие гудки, но даже этот звук гораздо приятнее для Эрена, чем голос Джека. Рука Эрена безвольно падает на кровать. Пальцы разжимаются и телефон выскальзывает из ладони. Эрен смотрит в потолок, желая разрыдаться, но даже на слезы у него нет сил. Как физически, так и морально. Эрена вновь знобит. Кожа покрывается новой волной мурашек. Голова грозится разорваться на части, горло горит огнём. Эрен достаёт из-под подушки обезболивающие — привычка из далёкого прошлого: когда в доме Эрена появлялись редкие лекарства, Карла клала их под подушку (на самом деле, обычно это были таблетки, благодаря которым Карла собиралась словить очередной приход), говоря, что их могут украсть и что это самое безопасное место. Под головой, рядом, в самой доступной близости. Скорее всего, это была просто паранойя матери, ведь единственное, что своровали из их дома — это надежду на лучшее. Но эта повадка Карлы передалась и Эрену. Поэтому сейчас он достаёт таблетки из-под подушки и даже не смотря на количество и их название, закидывает в рот несколько капсул и пытается проглотить их без воды. Удаётся с трудом. На языке остаётся неприятный, горький привкус, который заполняет собой рецепторы, и горло начинает саднить ещё сильнее. Эрен задушенно кашляет, и заворачивается в одеяло, как в кокон, поджимает ноги к груди и пытается уснуть. У подножия кровати ему мерещится смерть. Костлявая, высокая, с холодным и пронзительным взглядом, который прожигает Эрена насквозь, как будто только и ждет того, когда он заснёт, чтобы забрать его с собой. Эрен не против. *** Эрену 16 лет Фрагмент прошлого, о котором Эрен рассказывал Леви — Ааа... — гортанный, ужасающий хрип вырывается из горла Эрена. Настолько отчаянный крик, что если бы кто-то его услышал, то не выдержал бы — закрыл уши руками, лишь бы отгородиться от этой всепоглощающей боли. Эрен тяжело и натруженно дышит. К сожалению, боль не выходит вместе с кислородом из его тела, она остаётся внутри, томясь и издевательски расползаясь по каждой клеточке организма, поражая нервные окончания. Туманный взгляд Эрена устремлен вверх на пасмурное, дождливое небо, хотя он абсолютно его не видит. Перед глазами пелена. С потрескавшихся кончиков губ стекает густая, вязкая слюна, которая застывает разводами на щеке. Во рту перекатываются грязь и песок, они отвратительно скрипят на зубах и сушат язык, забиваются в горло, заставляя задыхаться и отчаянно хватать кислород, складывая губы трубочкой, как выброшенная на берег рыба. Эрен хныкает сквозь плотно стиснутые зубы. Отчаяние течёт по венам густой смолой. Эрен ненавидит это чувство, потому что оно забирает последние силы, которые он пытается удержать. С трудом Эрен собирает оставшуюся волю в кулак, и предпринимает попытку встать с земли. У него даже получается приподняться на пару сантиметров, и кажется, что ещё немного и все получится, но в самый ответственный момент, оскверненное, поломанное тело подводит, и Эрен падает на бок. Пыль клубами распыляется вокруг. Кости скрипят под мышцами, желая прорваться наружу. — ААААА... — кричит Эрен, сквозь выступившие слёзы, задыхаясь от дикой, невыносимой боли. Эта боль уже не просто эмоция. Нет, эта боль поглощает всё существо Эрена, уничтожая его личность и становясь на его место. Настолько она сильна. Всепоглощающа и безжалостна. Эрен думает, что боль от его первого раз с Аароном, по сравнению с этой, была просто незаметной вспышкой на подкорке его мозга. Справедливости ради, в тот момент больше страдала душа, чем тело. Тогда Эрен только познакомился с болью, не зная всех её масштабов, но сейчас.. Сейчас она заиграла новыми красками, яркими и въедающимися в его кожу, мышцы, кровь и сознание. Боль заново приветствует Эрена, услужливо пожимает ему руку и даёт возможность ощутить всю свою мощь, показывает новые страдания, о которых Эрен даже подумать не мог. Это невыносимо. Если Эрен выживет, он никогда её не забудет. Голова кружится и Эрен сдерживая тошноту, наклоняет её вниз, елозя некогда чистыми волосами по земле — они спутываются, превращаясь в небольшие пыльные колтуны. Красные, выплаканные глаза смотрят вниз и со стынущим внутри ужасом, омега видит то, что всеми силами пытался отрицать — его левая рука неестественно вывернута. От вида своей конечности начинает сильнее мутить. Эрен наивно пытается легонько пошевелить рукой, но от этой нелепой попытки сбежать от реальности, он лишь вновь вскрикивает от боли. Солёные дорожки не заставили себя долго ждать и с новой силой потекли по грязным щекам. Глаза слипались из-за слез и осевшей на ресницы пыли. Его рука.. Она сломана — Эрену кажется, что если приглядеться, то он увидит, как острая кость сейчас прорвет его тонкую кожу и вырвется наружу. Мурашки бегут по коже от таких мыслей и кровь стынет в жилах. Эрен нервно моргает несколько раз, сосредотачивает зрение, присматривется — вроде нет, перелом не открытый, но рука всё равно выглядит плохо. И это ещё мягко сказано. К очередному ужасу Эрена, он понимает, что несколько пальцев тоже сломаны. На это даже смотреть больно, не то, что чувствовать. Эрен за неимением выхода продолжает обречённо лежать на земле, ощущая полуобнаженным телом её пробирающий холод — футболка порвана и висит клоками, а штаны с нижним бельём всё так же стянуты до колен. Унизительно. Эрен сглатывает вязкую, кровавую слюну и опять пытается встать, но снова терпит неудачу. Боль уничтожает его окончательно, добивает нещадно, и страдальческий крик Эрена превращается в истерический смех. Смеётся он недолго, потому что чувствует, как захлебывается слезами, и что его ребра трещат от напряжения и тяжких вздохов. — Помогите, — отчаянно, с мольбой шепчет Эрен, хоть и знает прекрасно, что в этом переулке его никто не найдёт. Да и если бы кто-то его нашёл, то помощь, которую эти люди бы ему оказали, Эрену явно не понравилась бы — в худшем случае с ним повторилилось бы произошедшее недавно, в лучшем — уронили бы булыжник ему на голову, чтобы избавить от мучений. В шиганшине слабые не выживают. Перспективы, конечно, абсолютно не радуют. Просто Эрену хочется верить в лучшее, хоть он давно привык отрекаться от надежды — так его учила мать. Но, похоже, сейчас это единственное, что он может. Но если смотреть правде в глаза, то Эрен скорее сдохнет здесь, в этом грязном, заброшенном переулке, чем кто-нибудь поможет ему. И он это понимает. Сколько времени прошло с того момента, как какие-то подонки изнасиловали, избили и сломанной куклой бросили его здесь, Эрен не знает. Но судя по тому, что в начале дня было достаточно светло, а сейчас наступили чернильные сумерки, из-за которых хотелось опасливо поежиться, прошло точно несколько часов. — Чёрт, — шепчет Эрен и ударяет по земле здоровой рукой, — чёрт, чёрт, чёрт. Не то, чтобы это действие помогает, скорее наоборот — тело в очередной раз пробивает болью, словно импульсом, резким, но ожидаемым, но Эрен этим ударом как будто бы отпустил часть страданий и немного перевел дух. Эрен заставляет себя вдохнуть побольше воздуха в лёгкие, готовя себя к очередной попытке подняться — ребра мгновенно пронизывают искры боли, но омега старается это игнорировать, и рыдая в голос и захлебываясь слюнями, с помощью не повреждённой руки, он пытается встать. Постепенно. Медленно и неуклюже, Эрен садится на задницу, глотая горькие слезы и воя от боли хрипящим горлом, затем хватается за стенку, впиваясь в крошащиеся кирпичи так сильно, что ногти ломаются и кровоточат. Только с третьей попытки, уничтоженными до мяса ногтями, болевым шоком и внезапным выбросом адреналина, благодаря которому Эрен чувствует резкий прилив сил, он поднимается на ноги. Стоять не просто тяжело  — невозможно. Энергия, затопившая его тело на несколько секунд, исчезла также быстро, как и появилась. От боли и пережитого ужаса темнеет в глазах. Ноги подкашиваются, но Эрен остатками силы воли заставляет себя стоять, опираясь плечом на стену. С помощью функционирующей руки, Эрен шипя сквозь зубы, натягивает на себя штаны с нижним бельём. Это оказывается тяжело — тряпки прилипли к телу, чтобы поправить их нужно использовать ту энергию, которой у Эрена нет. Но он не может позволить себе стоять со спущенными штанами, просто морально не может, ибо это обстоятельство добивает. Хочется хоть тело прикрыть, хоть как-то избавить себя от унизительного положения. Эрен с трудом подтягивает штаны до тазобедренных косточек. Сломанную руку Эрен кое-как прижимает к груди. Она уже чертовски опухла, горит и ноет, как будто внутри вместо костей и крови, находятся прутья металла и лава. Эрену страшно смотреть на свою конечность, от одного взгляда на неё становится ещё больнее и хуже. Стоять в таком положении долго не выйдет, и Эрен это понимает, но ему чертовски необходимо перевести дух и подумать. Каждая разумная мысль даётся с трудом — все они крутятся вокруг одной невероятной боли, и для ничего другого в голове места нет. Порой редкие мысли Эрена перескакивают на то, что на его коже застыла чужая сперма, чувствуется явственное ощущение чужих, мерзких рук и что между ягодиц неприятно саднит. Эрен чувствует себя отвратительным. — Хватит, — шепчет самому себе Эрен, упираясь лбом в стену, — хватит. Самое ужасное, что ему некуда идти. Домой точно нельзя, во-первых, он не может показываться Карле в таком виде — в последнее время время она итак очень нестабильна, во-вторых Эрен просто не дойдёт, слишком далеко; у него нет денег, чтобы добраться до больницы и чтобы ему оказали хоть какую-то медицинскую помощь; у него нет знакомых, кто бы мог ему помочь и у кого можно было бы пожить пару дней. Эрен морщится, по лицу текут капли пота, смешиваясь с солёными слезами. Ссадины начинают противно щипать. Похоже единственный вариант, который остаётся у Эрена — сдаться, позволить себе упасть вниз и просто, наконец-то, сдохнуть в этом переулке. Хотя бы для того, чтобы перестать чувствовать эту боль. Сквозь сомкнутые зубы вырывается истеричный смешок. Он целый год пытался смириться с изнасилованием, потом столько времени выхаживал мать, чтобы ей стало чуть лучше, так долго держался, не давая себе окончательно сойти с ума и сломаться (хотя все уже давно сломано) и всё это зря? Эрен так мучился, чтобы сейчас сдаться? Но он уже действительно не может стоять и он не знает, что делать. Просто не знает. Слёзы срываются нескончаемым потоком вниз, и Эрен уже не выдерживает, колени подгибаются, и он уже собирается послать всё к чертям, просто опустить руки и скатиться вниз по стене, забыться и дать себе отдохнуть. И пусть это будет последним, что он сделает. Ему нужно забвение, ведь так? Эрен закусывает губу, плачет, и почему-то все ещё стоит, держась за стену — ногти мерзко скребут по кирпичу, словно карабкаясь в высь. Когда сил вообще не остается, Эрен в отчаянии зажмуривает глаза, но все равно держится на ногах. В этот момент, в голову, словно даруя озарение, приходит одно единственное имя: Аарон. Ужасное имя, которое Эрен ненавидит и оно скрипит разрушенными надеждами на зубах. Но как бы не хотелось это признавать, Аарон мог бы стать его.. Спасением. Спасением, за которое дорого придётся заплатить, но всё же. По правде говоря, Аарона и Эрена так много всего связывает, что если бы Эрен мог сейчас осмыслить это, то впал бы в ступор. Аарон словно скользкая змея пробрался в жизнь Эрена, опутывая собой его судьбу. Его чёрное чешуйчатое тело крепко обвило шею Эрена, с каждым днем сжимая её всё сильнее, лишь иногда даруя кислород. С тех пор, как Аарон изнасиловал его в тринадцать, они не виделись год, в течение которого Эрен практически не покидал свою комнату, постепенно и с трудом приходя в себя. В конце концов, выбора у него не было, и развитие событий могло пойти лишь двумя путями: смириться со своей участью и жить дальше, пытаясь найти минимальные плюсы от случившегося с ним, либо окунуться в пучину отчаяния и сдаться. Эрен выбрал первый вариант. Потому что иначе поступить не мог. А в пятнадцать лет, как Аарон и говорил, Эрен сам к нему пришёл. На самом деле, Эрен предпочёл бы умереть, чем обратиться к Аарону за помощью, но в тот момент обстоятельства вынудили. Эрен хотел бы сберечь гордость и остатки своего достоинства, но быстро понял, что беречь то уже нечего. Ему нужны были деньги. Деньги для матери, потому что её моральное и физическое состояния совсем выходили из-под контроля. Эрен вычитал термины из немногочисленных медицинских книг, которые хранились у них дома и сопоставил её состояние с некоторыми симптомами психических заболеваний — Карла уже почти две недели не выходила из комнаты, практически ничего не ела, не ходила на «работу», только пила и курила, молча уставившись пустым взглядом в стену. Омега узнал, что у его матери сейчас депрессия. Затяжная и тяжелая, которая высасывает из неё последние соки. Не то, чтобы он полностью понял, что это значит, но хоть немного начал разбираться в проблеме. Возможно, Эрену было бы легче, если бы Карла рассказала ему о своём состоянии, пожаловалась, начала кричать, да вообще что угодно, лишь бы не держала всё это в себе. Может хоть тогда Эрен знал бы, чем ей помочь. Только Эрен не глуп, и он прекрасно понимает, что это лишь выдавание желаемого за действительное — он никогда не сможет помочь Карле и спасти её от её собственных демонов, настолько долго она с ними живёт, что они уже въелись в само её существо и уже ни за что её не отпустят. Не важно, говорит она об этом или нет. Шанса на спасение нет, но есть возможность сохранить матери жизнь и рассудок чуть дольше. И Эрен готов на всё, чтобы добиться этого. С каждым последующим днем, Эрен увядал вместе с Карлой. Она, конечно, гораздо быстрее. Может быть даже слишком быстро. Ночами Эрен плакал от бессилия, не представляя, как найти выход из ситуации. Вскоре в холодильнике вообще не осталось еды и ему пришлось идти на крайние меры. Эрен начал воровать, чтобы хоть как-то прокормить их обоих. Но этого было мало. С рынка много не украдёшь — продавцы привыкли к воришкам, следят внимательно и если поймают, а однажды точно поймают, цена будет слишком высока. (Позже Эрен узнает об этом) Эрен рисковал, стараясь не думать, чем эти авантюры обернутся ему, но порой это стоило того: сегодня он смог украсть целую буханку свежего хлеба и несколько овощей. Для счастья много было не нужно, поэтому с приподнятым настроением, пряча продукты за пазухой, Эрен со всех ног побежал домой, стараясь не попадаться на глаза торговцам. Он наделся, что Карлу порадует его «добыча». Когда Эрен открыл скрипучую, почти отвалившуюся с заржавевших петель дверь, он зашёл в дом, в котором было тихо. Слишком тихо, и хотя Эрен привык к безмолвной тишине, которая вечно бродит по комнатам, он всё равно насторожился, и аккуратно ступая полупрогнившим деревянным половицам, направился в зал. Он надеялся увидеть спящую Карлу на диване или может быть, курящую свои бесконечные сигареты (откуда они берутся у неё, один лишь бог знает), но черт, то, что Эрен увидел заставило кровь в венах стынуть от ужаса — перед ним предстала очередная попытка суицида его матери. Руки опустились вниз и продукты упали на пол, пачкаясь в грязи и пыли. Эрену было все равно на это, он что есть сил рванул вперёд, к стулу, молясь, чтобы не было поздно. Женщина, даже если слышала его возвращение, невозможно было не услышать, продолжила спокойно затягивать верёвку на шее — Эрен даже не догадывался, что у них под потолком есть крепкая железная перекладина — и уже собиралась сделать шаг навстречу смерти, как Эрен закричал: «мам, стоооой! Пожалуйста, умоляю, остановись» Карла, скорее всего, непроизвольно зависла на пару секунд потому что шум за спиной её отвлек, но Эрену этого хватило, чтобы схватить мать за ноги, не давая ей повиснуть в петле. Чёрт возьми, ещё пару минут и Эрен вернулся бы домой к мёртвому телу. И оно все ещё было бы тёплым, как бы красноречиво говоря Эрену о том, что он опоздал. От этой мысли внутри всё сжалось и на глазах выступили слезы. Эрен отчаянно прижался лбом к бедру Карлы, сильнее обвивая руками её ноги. — Мам. Мамочка, — голос срывается в шёпот, — пожалуйста. Я тебя умоляю, сними верёвку с шеи. Карла не двигается, молчит, не выполняет просьбу Эрена, но хотя бы и не пытается вырваться. Просто смотрит в стену стеклянным взглядом. Эрен этого не видит, но точно знает, что в её глазах пугающе пусто. — Прошу, мам, — шепчет Эрен, несильно дергая её за длинную юбку, надеясь, что это привлечёт её внимание, — я не смогу без тебя. Пожалуйста. Тело Карлы спустя несколько бесконечно долгих секунд, начинает ощутимо дрожать и сверху раздаются тихие всхлипы. Эрен понимает, что мать плачет. Тонкие руки, наконец, поднимаются вверх, ослабляют петлю и стягивают её с хрупкой шеи. Такой хрупкой, что даже страшно подумать. Люди такие слабые. Эрен боится дышать, почти не верит, что Карла услышала его, но когда верёвка начинает просто болтаться перед её лицом, он отпускает ноги матери и встаёт перед ней. — Давай руку, мам, — как можно ласковее просит Эрен, стараясь чтобы голос не срывался в истерические нотки, — я помогу тебе спуститься. Он незаметно вытирает слезы и пытается ей улыбнуться. Выходит так себе. Эрена трясёт. Спустя пару секунд костлявая ладонь Карлы ложится в руку Эрена. Эрен почти облегченно вздыхает, когда ощущает еле заметное тепло и крепче сжимает её руку. Омега принимает вес тела матери на себя, помогая ей слезть с табуретки — вышло это нелепо. Карла запуталась в подоле своей длинной юбки и чуть не упала, но Эрен, хоть и с некоторым трудом, все же смог удержать их обоих. Лицо Карлы было осунувшееся и непривычно бледное, в заплаканных глазах практически отсутствовали хоть какие-то искры осознания происходящего. В её блеклых, янтарных глазах застыли лишь вселенская боль и скорбь. — Прости меня, — еле слышно шепчет Карла, голос её хриплый и невнятный, — умоляю прости. Я просто… — Всё хорошо, мам, всё в порядке, — Эрен перебивает её, и силится улыбнуться. Он обнимает мать, обвивая руками её тонкую талию. Она обнимает его в ответ. Эрен почти чувствует себя счастливым в такие моменты. — Прости, прости, прости.. — бездумно шепчет, на самом деле она не испытывает никакого сожаления. Карла говорит это, потому что должна сказать. Ни больше, ни меньше. — Всё хорошо, мам. Я всё понимаю, всё в порядке, — тоже как мантру повторяет Эрен. Эрен прощает её. Не то, чтобы у него был выбор. Все неважно, главное, что сейчас Карла жива, главное, что он чувствует тепло её тела и затхлый запах длинных волос, что торчат в разные стороны. — Всё хорошо, — снова говорит Эрен и берет маму за руку. Она не смотрит на Эрена, опустив глаза в пол и безвольно плетется за сыном, еле переставляя ноги. Эрен заводит Карлу в её комнату, подводит к кровати и она бездумно падает на неё, сворачиваясь калачиком. — Я очень устала, — изрекает она еле слышно. Практически бубнит это в подушку. У Эрена в горле встаёт мокрый комок. Он сглатывает его и начинает молча рыться в тумбочке. Почти сразу же он находит нужные ему вещи — успокоительные, снотоворные и остатки водки. Коктейль почти убийственный, но Эрен уже хорошо знает дозировку просто для того, чтобы Карла вырубилась. Эрен протягивает матери «спасительный» набор и та почти с радостью пьёт убивающие её вещи. В её глазах, кажется, мелькает упоение — сейчас она снова сможет забыться и ничего не чувствовать. Просто отключиться. От осознания этого, Карла действительно ощущает небольшой прилив счастья. Карла откинула голову на подушки и довольно быстро потеряла сознание — голодание, усталость и плачевное состояние организма, сделали свое дело. Эрен почти весь день просидел у кровати Карлы, держа её за руку. Периодически на глаза наворачивались слезы и он не мог их сдержать. Тогда солёные капли приземлялись на жёсткий матрас и быстро впитывались в ткань. Эрен не знал, что делать. Ему, черт возьми, пятнадцать лет. Не то, чтобы у Эрена было хоть какое-то представление о том, как должен жить и вести себя подросток, но порой ему казалось, что его жизнь слишком сложна для него. Долго думать о таком Эрен себе не позволял. Когда усталость окончательно взяла верх, Эрен прикрыл глаза всего на пару минут, крепче сжимая руку Карлы. Он не планировал спать, но желание отдохнуть оказалось сильнее и Эрен вырубился на коленях у постели матери, сложив голову на матрасе. Последней мыслью в воспаленном и уставшем мозгу Эрена стали чужие слова «ты сам ко мне придёшь» — потом Эрен погрузился в темноту. Чей же это был голос? Такой знакомый, пугающий и вызывающий ужасные воспоминания? С хрипотцой и явной угрозой. Мелкие мурашки побежали по коже, а в районе солнечного сплетения образовался мерзкий холодок. Аарон… В воспоминаниях всплыло имя и Эрен недовольно поморщился сквозь сон. Спустя три часа неудобного сна в полусидячем положении, в котором затекло все тело (Эрен ни разу не отпустил руку матери, непроизвольно страшась того, что если он отпустит её, то она станет мертвенно холодной), Эрен наконец открыл глаза. Было раннее утро. Холодное и неуютное. Тусклое солнце еле пробивалось сквозь окна и совершенно не освещало комнату. Эрен поежился, встал с колен, шипя сквозь зубы от тянущей боли в мышцах и печально посмотрел на свою мать. Даже во сне она не выглядела умиротворенной. Она выглядела так, будто медленно, но верно умирает. У Эрена уже в который раз вязкий комок встал в горле от таких мыслей. Он опять с трудом его проглотил. Имя, которое он вспомнил ночью, все ещё крутилось в голове и чем дольше Эрен об этом думал, тем больше приходил в выводу, что это.. Просто отвратительный вариант, но другого у него не было. Эрен ещё раз обвёл глазами комнату Карлы, выискивая потенциально опасные для её жизни предметы. Из тумбочки он забрал ножик, штопор и карандаши, вроде ничего колющего-режущего Эрен больше не нашёл. Также он положил Карле на тумбочку хлеб, несколько таблеток и деревянный стаканчик с водкой — стеклянный может разбить и использовать осколки не по назначению. После этого Эрен вышел из комнаты матери и закрыл её на щеколду — это был не очень хороший поступок, но так Карла будет хоть в какой-то безопасности. Хотя Эрен почти уверен, что мать проспит до вечера. По крайней мере, он на это надеялся. Эрен тяжело выдохнул и вышел из дома. Не теряя времени, он сразу же побежал на рынок, и это заняло у него почти час времени. План Эрена состоял в том, чтобы хоть немного разузнать о том, где живёт Аарон — на рынках всегда много сплетников и людей, желающих продать информацию. И после часа бесполезных расспросов, Эрену реально уставшему, чертовски голодному, пришлось унизить себя в очередной раз — он скрипя зубы согласился подрочить (красивая внешность это единственное, что есть у Эрена ценного) владельцу захолустной палатки с поношенной одеждой, и тот рассказал ему о, похожем на Аарона, человеке. Эрену было тошно от самого себя, ещё больше было противно касаться рукой чужого полового органа — ещё немного и омега думал, что его стошнит. Эрен действительно проглотил сгусток желчи, который подкатил по пищеводу к горлу. Эрену пришлось сделать это — жизнь Карлы стоит его унижений. Эрен надеялся, что Аарон действительно живёт в тот месте, о котором ему рассказал продавец с рынка, во-первых, потому что Эрен достаточно потрудился для этой жалкой, ни черта не исчерпывающей информации, во-вторых ему нужно было поскорее вернуться домой — его мать изобретательна в вопросах самобичевания; в-третьих идти было достаточно далеко, и Эрен даже не был уверен, что ему сказали правду. Эрен с явным отвращением вытер правую, испачканную в сперме руку об собственную штанину (продавец предложил Эрену облизать свою ладонь за парочку грошей, но Эрен сморщившись, грубо отказал) и быстро направился на север Шиганшины. По описанию, он должен был прийти в более менее благополучный район их города и увидеть неплохой дом с металлической, чёрной крышей и черт возьми, там даже должен был быть крепкий забор. Спустя почти два часа чуть ли не безуспешных поисков и блужданий по незнакомой местности, Эрен практически поддавшись обуревающему его отчаянию, наконец-то, увидел такой дом. Эрен с облегчением выдохнул. Он подошёл ближе, украдкой посмотрел по сторонам — никого поблизости не было — и схватился за тонкие прутья, без особых усилий перелезая перед через небольшой забор. Вихрем поднялся на порог и постучался в дверь — достаточно прочную, не то, что у него дома. Такую не выломаешь просто так, с одного удара, да даже с нескольких не факт. Эрен цыкнул, почувствовав укол зависти. Ему никто не открыл и Эрен через минуту постучался ещё раз, вкладывая больше силы в свой удар. С каждой капающей секундой, слишком быстро летящей, Эрен ощущал вновь подступающее отчаяние, понимая, что его скорее всего обманули, что он ломится в чужой дом, в котором никого нет, и что он не может сейчас вернуться к себе с абсолютно пустыми руками. Эрен тяжело вздохнул и сел на порог, подперев ладонями голову. У него не было выбора, кроме как подождать хозяина дома с металлической крышей и забором. Но даже через чёртов час никто не появился. Эрен терпеливо сидел, развлекая себя как мог: поводил тонкой палочкой по земле, рисуя странные узоры; посмотрел по сторонам, изучая местность — она, кстати, отличалась от того, что Эрен привык видеть. Не роскошь конечно, но абсолютно нормальные условия для жизни. Дома в большинстве своём выглядели прилично, с отколупленной краской, зато крепкие и не прогнившие, смотреть на них было приятно; у некоторых людей на участке даже был небольшой огород, парочка клумб или будка с собакой, которая не выглядела заморенной голодом. У соседей Эрена собаки были либо худые, с просвечивающимися рёбрами, с лишаем, который изгрыз их шкурку и блохами, что кишмя кишат по всему периметру их тела, либо мёртвые, чьи трупы обычно выкидывают на дорогу, подальше от дряхлого дома. Эрен не раз видел, как эти тушки клюют вороны с их огромными чёрными клювами, которые потом были испачканы кровью. Мерзкое зрелище. Тошнотворное. Эрену хотелось бы жить в этом райончике. Очень хотелось. Он облокотился спиной на дверь и на секунду закрыл глаза, позволяя себе немного помечтать — вот Карла здоровая и радостная, улыбается ему и они вместе идут полоть грядки; рядом с ними вьется небольшая собачка, лезет под ноги и счастливо повиливает хвостом; солнце печёт, но это не мешает работать на огороде, наоборот придаёт сил. Эрен не может перестать думать об этом, хотя скорее его мысли уже давно превратились в цветной, красивый сон. Эрен сам не заметил, как уснул под давлением собственной усталости и долгого, надоедливо тянущегося времени. Ему просто нужно немного отдохнуть. Совсем чуть-чуть. Особенно, когда снятся такие приятные вещи. Очнулся Эрен от того, что почувствовал, что на него кто-то смотрит: изучающе и пристально. Он вздрогнул, немного испугавшись, а когда поднял голову вверх, то встретился со знаком насмешливым, тёмным взглядом. — Если не ошибаюсь, то ты Эрен, сын Карлы, — Аарон растянул губы в улыбке, — какая честь. Голос был чертовски самодовольным. Эрен резко подскочил, с ненавистью прожигая альфу глазами, словно желая его испепелить. Находиться рядом с Аароном было тяжело: больно, неприятно и страшно. Детский ужас навсегда поселился в душе Эрена, а воспоминания остались клеймом на подкорке мозга. Не избавиться, как не старайся. Аарон нахмурился. Злобу Эрена он ощущал своей кожей. — Если не горишь желанием разговаривать, то проваливай, — цедит Аарон и грубо отталкивает Эрена с порога, подходя к двери. Эрен громко вскрикнул, не ожидая такого. Теперь Эрен стоял позади Аарона, наблюдая за тем как альфа спокойно открывает дверь. И когда Аарона практически скрылся внутри дома, Эрен заставляет себя перешагнуть через остатки своей гордости и почти по детски обиженно произносит: — Мне, — тяжёлый вздох, — мне нужна помощь. Эрен слышит ироничный смешок, из-за которого хочется плюнуть Аарону в лицо, а потом убежать со всех ног, чтобы не получить в ответ. Но Эрен стоит, буравит зелёными глазами чужую спину и нервно кусает губы. Аарон все же останавливается, поворачивается к омеге лицом и подпирая плечом дверь, спрашивает: — Как ты меня нашёл? — бровь вопросительно изогнулась, — неужто Карла сказала? — Что? — выпалил Эрен, совершенно сбитый с толку. Он даже не подумал об этом варианте. — Эм. Нет, — потупился Эрен, понимая, как он сглупил. Он же мог просто спросить у матери, но подумав пару секунд, Эрен понял, что в том состоянии, в котором Карла находится сейчас вряд ли он смог бы добиться от неё внятного ответа. И кто знает, захотела бы она вообще об этом говорить. Возможно такой вопрос мог спровоцировать очередной психоз. — Так как? — Аарон ехидно улыбался. — Ты думаешь, что я настолько тупой, что не смог бы найти, где ты живёшь? — злобно процедил Эрен. Его зубы скрипят от ярости. На лице Аарона неподдельное удивление — и как тот тринадцатилетний испуганный, сломанный мальчишка, сейчас может так с ним разговаривать? С тем, кто почти разрушил его жалкую жизнь. Аарону даже нравится эта злость — он бы сказал, что в ней есть особые приятные, острые нотки, если бы можно было бы попробовать её на вкус. — Во-первых, ты действительно тупой, раз не спросил у Карлы, — усмешка, — во-вторых, я здесь не живу. Здесь я трахаю шлюх из Шиганшины, — лицо Аарона выражало полное превосходство, — например, твою мать. Лицо Аарона расплылось ещё в более высокомерной улыбке. Разве это вообще возможно? Внутри Эрена заклокотала чёрная злоба, густая и липкая, как мазут, ужасная, выворачивающая и тошнотворная. Руки начали трястись. Эрен готов был замахнуться правой рукой, чтобы ударить Аарона по лицу, уничтожить его едкую ухмылку, не позволяя так отзываться о собственной матери, но… Страх. Ещё более отвратительный, чем ненависть, такой тяжёлый, тянущий камнем на дно и совершенно не дающий нормально дышать. Эрен помнит, чем закончилась их последняя с Аароном встреча. Сейчас всё может быть ещё хуже. Эрен сдерживает рвущуюся наружу истерику, считая до десяти и вдыхая в лёгкие как можно больше воздуха. Становится чуть легче. — Эрен, я спрашиваю в последний раз, как ты нашёл меня? — Аарон не даёт Эрену забыть о своём существовании. Вырывает из спокойствия, которое Эрен пытается себе отвоевать. — Один добрый человек сказал мне об этом, — едко прошипел Эрен. Аарон самодовольно хмыкнул, а его взгляд, смотрящий свысока, выражал лишь издевательское осознание того, каким образом Эрен расплачивался за информацию с этим «добрым» человеком. Эрен отчаянно надеялся, что это не так. — Что ж, проходи, — внезапно добродушно говорит альфа и отходит с прохода так, чтобы Эрен мог войти в дом. Только сейчас Эрен понял, что, когда Аарон пришёл сюда, он не достал ключи и не вставил их в замочную скважину — Аарон просто повернул чёртову ручку. Просто повернул. Эрен грустно покачал головой — дверь даже не была заперта. Он мог зайти сюда ещё несколько часов назад и… — Если ты думаешь, что мог бы давно зайти в мой дом и что-то украсть отсюда, то ты ошибаешься. Ничего ценного тут нет, будто я не знаю, как вы, шлюхи и отбросы, которые тут живут, падки на деньги. Здесь есть только кровать и может несколько книг. Но книги таким как вы явно не нужны. Эрен сжал руки в кулаки так сильно, что ногти впились до кровавых отметин в мягкую кожу на ладонях. Как же Эрен его ненавидит. — Зачем же ты сюда пришёл? — Аарон толкает дверь и та захлопывается. В этот момент Эрен чувствует себя загнанным в ловушку — маленьким зверьком, который сам пришёл на растерзание хищнику. Он буквально прыгнул ему в пасть. И теперь убежать не получится — зубастые челюсти сомкнулись и это конец. — Вообще-то, обычно у этого порога я нахожу твою мать, но она уже почти месяц не появлялась здесь, — как бы невзначай говорит Аарон, — и пока я шёл по рынку, один «очень добрый человек» нашептал мне на ушко, что меня ищет через чур смазливый сопляк, которому он за «символическую» плату, — Аарон мерзко усмехнулся, — рассказал, где я якобы живу. — Ясно, — немногословно ответил Эрен, закатив глаза. Глупая обида кольнула сердце — и что он вообще ожидал от ублюдка с рынка. Эрен уже ненавидел себя за идею прийти к Аарону за помощью. Эрен потряс головой и пытаясь отвлечь себя от неприятных мыслей, начал осматривать дом. Как Аарон и сказал, тут действительно почти ничего не было, две комнаты, которые кажется были пустыми, одна точно с кроватью — Эрен её видел, а что было во второй, узнать пока не смог. Был холодильник и деревянные шкафчики. И самое главное, были нормальные, светлые обои на стенах, было достаточно чисто и просторно. Деревянные оконные рамы не были изъедены плесенью и старостью, а имели вполне себе хороший вид. На полу даже был ковёр. На вид мягкий, хоть и немного пыльный. Несмотря на пустоту, этот дом был гораздо, гораздо лучше его собственного. Желчная зависть в который раз за эти несколько часов заскреблась в душе Эрена. Как же несправедливо. — Так за чем ты пришёл? — опять спросил Аарон, — Какая помощь тебе нужна? Он спокойно передвигался по собственному дому, подошёл к холодильнику и достал две бутылки пива. Эрен обратил внимание на бутылку в его руках. Совсем незнакомая, наклейка на тёмном стекле была яркая и довольно красивая, выглядела достаточно дорого — не то дешёвое и мерзкое пойло, которое пьёт Карла. Такого алкоголя Эрен никогда не видел. — На, — Аарон расплылся в улыбке и протянул Эрену пиво. Эрен потупился, совсем не ожидая такого, и сам не осознавая свои действия, непроизвольно взял бутылку. Просто потому что ему её протянули и тут же сработал хватательный рефлекс. Бутылка была холодной. На тёмном стекле остались морозные отпечатки пальцев. — Эм, спасибо, — Эрен прозвучал почти благодарно, но больше удивлённо, — и.. Ну.. Я пришёл, потому что моей маме нужна помощь. Возможно, Эрену показалось, но в глазах Аарона промелькнуло беспокойство. — Что с Карлой? — голос не выдавал никаких эмоций. На самом деле, Эрен не хотел отвечать, но с другой стороны, какой смысл молчать, если он ради этого сюда и пришёл? Ради того, чтобы.. Чтобы что? Чтобы Аарон помог. Хоть это и звучало бредово. Не похож Аарон на человека с добрым сердцем и широкой душой. Эрен тяжело вздохнул и начал говорить: — Ну, я знаю, что она больна. И у неё бывает что-то вроде постоянного хорошего настроения, в такие момент она творит странные вещи, но зато улыбается, а потом.. — Ты знаешь, что это за болезнь? — перебивает Аарон на полуслове. — Эм… Я знаю, что это вроде как связано с психикой… — Да или нет? — нетерпеливо. — Нет, — твёрдо выдохнул Эрен. — Это называется биполярное расстройство, Эрен. Как себя сейчас ведёт Карла? — теперь Аарон выглядит слишком заинтересованным. Но, возможно, Эрену это и на руку, хоть и пугает немного. — Она не выходит из комнаты, — отвечает Эрен, — почти ничего не ест, пьёт и.. — омега замялся, — и пытается покончить с собой. Аарон не выглядит удивлённым. Как будто он знал это всё и раньше. — У неё сейчас депрессия, очень тяжёлой формы, — спустя несколько секунд произносит Аарон. Эрен хмурится, не зная, что сказать. Его раздражает, что Аарон знает так много, а он сам лишь отдалённо понимает значение некоторых слов. — Мне нужны деньги, чтобы купить ей таблетки, — наконец говорит Эрен и сжимает челюсть так, что на щеках выступают желваки. — Аххахахахахха, — Аарон смеётся от души, — Эрен, ты вообще в курсе, что в вашем засранном райончике такое не продаётся? — Но, — Эрен выглядит раздавленным, отчаянно не желающим верить словам Аарона, — но мама где-то же брала их. — Я ей их давал, — довольная улыбка, — покупал в другом месте, так сказать, где царит нормальная жизнь и цивилизация. — Мне они нужны, — сказал Эрен. — Ага, — Аарон кивнул головой и сел на стул с мягкой обивкой, закидывая ногу на ногу, — всем нам что-то нужно. Аарон наслаждался сложившейся ситуацией и даже не скрывал этого. — Да хватит тянуть время! — Эрен повышает голос, раздражаясь от поведения Аарона. Бутылка пива, что он все ещё держит в руке, уже становится тёплой. — У меня их нет, — Аарон говорит это, как нечто само собой разумеющееся. В его глазах пляшут дьявольские смешинки. — Ты.. — Эрен разжал ладонь, бросая бутылку с пивом на пол. Она не разбилась, лишь чуть укатилась в сторону, застряв между половицами. — Чёртов ты ублюдок, я знаю, что у тебя их нет, — цедит Эрен, — что я должен сделать, чтобы ты их достал?! — Заканчивай свою истерику, — слишком грубо сказал Аарон и атмосфера резко изменилась: с грустной, но ничего не обязывающей, она вдруг стала тяжёлой и напряжённой. По коже Эрена побежали мурашки страха, он тяжело вздохнул и вытер мокрые ладошки об тканевые штаны. С тринадцати лет, даже в тёплую погоду, Эрен старается носить вещи, полностью скрывающее его тело. — А теперь подойди. Эрен замялся на пару секунд, отвёл взгляд, но все же сделал, как его попросили. — Встань на колени. Хоть Эрен и ждал этих слов, слезы на глазах всё равно выступили. Как предсказуемо. Губы сжались в тонкую полоску, но поборов себя, Эрен с трудом преклонил колени. Холодные деревянные половицы обожгли кожу. — Ты всё так же хорошо смотришься в этом положении, — Аарон усмехнулся, вплетая руку в мягкие волосы Эрена, почти нежно перебирая локоны пальцами, — что ж, ты знаешь, что дальше делать. Эрен смотрит отчаянно, как будто прося Аарона не заставлять его делать это, но в ответ получает лишь безразличие и лёгкую ухмылку. Эрена начинает тошнить. Если бы хоть что-то было в его желудке, оно давно бы растеклось мерзкой жижей по полу. Но в желудке болезненно пусто, поэтому Эрен давит внутри себя отвращение, и виртуозно расстегивает ширинку чужих джинс. Аарон даже восхищенно выдохнул от того, насколько ловко тонкие пальчики омеги избавляют его от одежды. Эрен нащупал полустоящий член в чёрных боксерах. От прикосновения орган сразу же напрягся и стал расти в размерах. — Я не хо.. — почти вырвалось изо рта Эрена. — Что-что? — издевательски переспросил Аарон, прекрасно зная, что Эрен пытался из себя выдавить. — Я.. — слова застряли в горле Эрена, словно острые иголки. Больно говорить. — Я думаю, ты пытаешься сказать, что очень хочешь мой член у себя во рту. Я правильно понимаю? Эрен отрицательно качает головой, нервно кусая губы и непроизвольно роняя скупые слезы на свою болотного цвета водолазку. Солёная вода мгновенно впитывается в ткань, превращаясь в кляксы. — Слушай, пацан, я не собираюсь уговаривать тебя. Твою девственность я уже забрал, в принципе, большего мне от тебя не нужно. Не хочешь делать это — тогда проваливай, заставлять не буду. Но тогда забудь о помощи Карле. Эрен сглатывает мокрый комок, утирает влажные дорожки со своих щёк, и продолжает стоять на коленях, ощущая мороз бегущий по коже от чужих слов. В мыслях всплывает образ матери, которая накинула петлю себе на шею. В голове Эрена она всё же успела сделать шаг вперёд и теперь висит на крепкой веревке, задыхаясь, дёргаясь и покачиваясь из стороны в сторону, пока кислород безжалостно покидает её лёгкие. Эрен зажмуривается, гоня ужасные видения прочь. Он не может этого допустить, поэтому обязан продолжить начатое. Эрен задыхается от ненависти к себе, и достает член Аарона из боксеров и проводит по нему сложенной в кулак ладонью. — Ты делал это кому-нибудь с того раза, как я тебя трахнул? Эрен поднимает злобный, но одновременно слезящийся и жалкий взгляд вверх, цедя грубое «нет». — О как, это твой второй раз и снова со мной. Да я счастливчик, — Аарон искренне смеётся и подталкивает голову Эрена к своему члену. Головка утыкается в сжатые, пухлые губы. — Давай, открой ротик, — издевательски тянет и Эрену не остаётся ничего, кроме как подчиниться. Член медленно скользит по шершавому языку и Аарон сквозь зубы тихо стонет, от удовольствия закидывая голову назад. Эрен тяжело дышит. Рот неприятно распирает, запах мускуса и чужого пота неприятно забивается в ноздри, а массивный орган сильно давит на заднюю стенку горла. Не проходит и двух секунд, как Аарон начинает жёстко в неё долбиться, совершенно не жалея рот Эрена. Рвотный рефлекс срабатывает на отлично и Эрен уже готов был прикусить чужой член, как Аарон, словно ожидавший этого, быстро вставил ему большой палец между зубов, сильнее распирая челюсти. Клыки Эрена впились в грубоватую кожу на руке. Аарон недовольно выдохнул. Остановился, но вытаскивать член изо рта омеги не стал. — Слушай, таким паршивым минетом ты не то, что Карле на лекарства не заработаешь, ты добьёшься того, что я выкину тебя за шкирку из своего дома с выбитыми зубами. Усёк? У Эрена из глаз вновь потекли злые слёзы и он обречённо кивнул. — Ну вот и всё. Начинай стараться.. Маленькая шлюшка, — Аарон вспомнил прозвище, которое дал Эрену в детстве. От этого стало ещё унизительнее. Аарон вытащил член и ударил им Эрена по щеке, пачкая смуглую кожу белой смазкой. Эрен снова ощущал себя таким грязным и никчёмным, что хотелось забиться в самый тёмный угол, чтобы его не трогали, но вместо этого, он вновь обхватил рукой большой член альфы и насадился губами на головку. Он начал работать языком, облизывая дырочку уретры, а затем перешёл на остальной ствол. Аарон застонал. — Уже куда лучше, — с похвалой произнёс он, и в поощрение нежно погладил Эрена по волосам, пропуская каштановые пряди сквозь пальцы. В течение нескольких минут Эрен аккуратно посасывал чужой член, до тех пор пока Аарону это не надоело. — А сейчас я трахну твою глотку и ты будешь терпеть, не смея меня укусить, — с придыханием, довольно произносит Аарон, — а затем, я кончу тебе в рот и ты проглотишь всё до капли. Кивни, если понял. Эрен кивает, ощущая как внутри ломается то, что он так долго пытался починить. Напрасно. Эрен без очередного приказа открывает рот и Аарон сразу же входит во влажную полость, совсем немного задевая нежной кожицой члена верхние резцы. Аарон проделывает такое движение несколько раз, заставляя Эрена давиться, но упорно продолжать терпеть давление на горло. Когда Аарон чувствует подступающий оргазм, он обхватывает член большой ладонью и дрочит, получая последние остатки удовольствия, касаясь головкой губ Эрена и, наконец, дает омеге возможность дышать. Через несколько секунд тёплая белесая жидкость выплескивается Эрену на лицо. Он судорожно прикрывает веки, чтобы сперма не попала на глазные яблоки. — Отлично выглядишь, — усмехается Аарон и треплет Эрена по волосам, — вылижи всё. Эрен ощущает как под закрытыми глазами опять, опять, собираются горькие слезы, но держит себя в руках, и почти спокойно, если не обращать внимание на дрожащие руки, собирает ими сперму с лица — она липкая и неприятная — а затем засосывавает несколько пальцев в рот, языком слизывая семя. Эрен повторяет это действие несколько раз, пока полностью не очищает свою кожу, и Аарон готов поклясться, что чуть не кончил ещё раз из-за того, насколько эротично Эрен это делает. Глаза у омеги красные и болезненные, но оттого не менее прекрасные. Аарон как и в тот самый раз, когда Эрену было тринадцать, не позволяет совести сожрать его чёрствую душу. — Я не ошибся в тебе, пацан, у тебя прирождённый талант быть шлюхой. Эрен лишь грустно хмыкает на эти слова. Аарон удивлённо поднимает брови. — Я могу.. Могу подняться? — Эрен всеми силами пытается сделать так, чтобы голос предательски не дрожал. Он дрожит. Аарон окинул его взглядом, подумал пару секунд, наслаждаясь чужой покорностью, а потом произнёс: — Можешь. Кстати, я сейчас поеду за таблетками, так что м.. — Правда?! — Эрен резко вскочил с пола, перебивая Аарона. Альфа впервые услышал такие счастливые нотки в его голосе и увидел небольшие искорки надежды в зелёных глазах. Аарон не ожидал такого всплеска эмоций. Это было интересно. — Правда, — лёгкая усмешка, — можешь подождать меня здесь. Холодильник и кровать в твоём распоряжении, делай, что хочешь. Эрен ничего не ответил, лишь настороженно кивнул головой. Все положительные чувства, что Эрен испытал минуту назад исчезли, и теперь на Аарона вновь был обращен злой взгляд, в котором плескалась ненависть и боль. А ещё недавнее унижение. Аарон закатил глаза — он уже подумал, что они нашли общий язык. От этой мысли Аарон даже тихо посмеялся. Он быстро вставил пуговицу в дырочку, застегнул ремень джинс и махнув на Эрена рукой, вышел из дома. Эрен дождавшись, когда Аарон покинет помещение, облегченно выдохнул. Без присутствия Аарона было куда спокойнее. Не прошло и пары минут, как к горлу подкатила желчь, вперемешку с желудочным соком, а вкус спермы и смазки на языке смешались с ними в отвратительный сумбурный коктейль. А Эрен наивно надеялся, что до этого не дойдёт, но организм решил иначе. Эрен зажал себе рот ладонью и начал озираться по сторонам, выискивая уборную. Неплохо было бы блевануть Аарону на ковёр, чтобы хоть как-то отомстить, но Эрен умный мальчик и прекрасно понимает, что за это ему потом придётся расплачиваться, а заодно драить ворсистую ткань. Как только нужная дверь была найдена, Эрен со всех ног побежал туда. Он упал на покрасневшие колени, снова сбивая с них кожу, перед унитазом (у Эрена в доме такого туалета не было, только ведро, которое приходилось выносить на улицу, и если бы омеге не было так плохо сейчас, очередной укол зависти по этому поводу кольнул бы его сердце) и его вырвало. Бледно жёлтая субстанция заполнила грязно-белый кафель. Эрен ударил по полу рукой, закричав сорванным голосом «блять». Горло начало болеть ещё сильнее. Несколько горьких слез сорвались в мерзкую массу. Некоторое время Эрен просидел в таком полусогнутом положении. Взяв себя в руки, Эрен с трудом поднялся, нажал на кнопку смыва и утирая мокрые дорожки с лица, направился нетвердой походкой в комнату. Эрен рухнул на жёсткий диван в зале, подгибая под себя колени и содрогаясь от ненависти и жалости к себе.